— Нэт, это ты условия мыняешь! Мнэ одна надо был! Мнэ надо красывый и молодой дэвушька, а ны битый и замазанный! Эта, — он указал на Надежду, — савсэм ны надо. И эта тыперь, получается, ны надо, — Осман не говорил, а громко декламировал фразы, проговаривая каждый слог. — Но мы же договорились, Осман! Ты всегда норовишь схитрить! И сейчас придираешься! Ты со мной за прошлый раз еще не расплатился! — За прошлый — с Гариком расплатылся! Тогда Гарика дэвушьку ты прывез! Сам говорыл! Гарик прыехал, дэнги брал. — Ну, сведи меня с портовыми тогда, я туда этих толкну, — кивнул Китаец на Надежду с Ириной. — С портовымы я ны знаю. Это другой тэма. Ны моя. Там бэспрэдэл, это… я так ны понымаю! Ты раз мнэ дэвушька прывез, я тыбе плачу и всо! Харашо! — Да плати уж тогда! Чего собачишься-то? Сколько дашь? — Ну харашо, харашо! Толко много ны дам. Ну, кому она нужен такой? Да еще, говорышь, строптывый! Ее воспытывать надо! А мнэ надо, чтобы доход прыносыл! У мыня уважяемый клыенты! Извращенцы нэт, чтобы битый дэвушька нравылся! Да? А прошлый раз одна девушька замуж отдал за уважяемый чыловэк, одна мэсто есть, работать надо! А она строптывый! А дла таныц на Галата сыйчас ны надо. Много там дэвушька новый. Да и ны подходыт. Таныц — это ыску-усство! Надо умэ-эть! Ны каждый умэет! Стоит болше! А ны умэет танэц — тогда дышевле стоит! — Да умеет она вроде, — возразил Китаец, — хорош базарить, Осман, как будто я не знаю, какой ты с каждой телки навар имеешь! — Это бы-ызнес! Доход до-олжен имэть, — аргументировал турок. Надежда и Ирина стояли посреди комнаты, наблюдая за этим торгом. Из открытых окон вместе со свежим воздухом в комнату врывалась восточная музыка — видимо, со стороны Галатской башни. Надя с тоской посмотрела в окно. Небо, наливающееся сумерками, было уже не голубое, но и не совсем темное, какого-то необыкновенного, прозрачно-синего цвета, ближе к горизонту переходящего в золотистую красноту. Башня сияла оранжево-желтой иллюминацией на фоне этого удивительно красивого неба. Надежда не знала, что делать. Можно попробовать добежать до окна, прыгнуть вниз: второй этаж был не очень высоким, так как первый, полуподвальный, уходил почти на треть в землю. Но сперва надо как-то подать знак Ирине!.. Да и мужчины, скорее всего, успеют их схватить. И все-таки нужно было на что-то решаться… Она тихонько подошла к подопечной, осторожно дотронулась до ее руки. — Иринка, если удастся, нам надо будет прыгнуть из окна. Здесь не так высоко. Другого случая может не представиться, — шепнула Надежда, — вот только Китаец отойдет подальше. Приготовься. Когда дам знак — бежим и прыгаем! Только быстро! Они ссорятся, а на нас не обращают внимания. Даст Бог, получится! Ирина кивнула. Но Костя не стоял на месте, а разгуливал по комнате, не останавливаясь ни на минуту. Видно было, что он сильно нервничает. Мурат и Осман о чем-то перемолвились на турецком языке, Мурат что-то негромко сказал Китайцу. Тот взбеленился! — Да ты что! Так не делается! У нее через неделю синяки заживут! Будет как новая! Да и танцевать она умеет, — убеждал он Османа. — Как дэлается? Как вчыра договорылись — так дэлается, — возразил турок, — а ты какой-то бытый дэвушька прывез, сюда прыехал! Да еще второй дэвушька прывез, какой я ны просыл! — Осман, ну, лады, давай сочтемся по-хорошему, без скандала. Дай за эту, — Костя указал на Надежду, — хоть самый минимум. Пол будет у тебя мыть. Или продашь портовым. Она вроде ничего! Вон, и Мехмеду понравилась! В жены ее хотел взять, а она кочевряжится, дура. Мурат с Османом стали переговариваться гораздо громче, их беседа уже выглядела как ссора. Вот Осман поднялся, подошел к сейфу, встроенному в стену, открыл его. Вынул три пачки купюр, бросил на столик перед Китайцем: — Это всо. Или вторую увозы назад, но тогда будыт еще мэньше. — Это все?! — работорговец кипел. — Все? Да это же мелочь! Ты же как минимум в два раза больше должен заплатить! А еще половину за прошлый раз, когда ты сказал, что у тебя денег не хватает! И Гарик тут ни при чем! Ах ты, сволочь. Осман! Это же разводилово! Мы же не так договаривались! — А мы на красывый договарывались, а ны битый! Куда она нужна такой? Сколко ее даром кормыть? Лэчить? Одывать? Кто мнэ за это заплатыт? Да и строптывый она, сам сказал!.. Да ты еще должен мнэ! Забыл? В карты проиграл — помнышь? — Карты — это другие дела, другой расклад. — Нэт, нэ другой! — Да… какого же ты… все сначала-то базарить начинаешь! — Китаец, похоже, окончательно потерял самообладание. — Тогда ныкак! Всо! Мурат, забыри дэнги! Ныкто ны надо! — Ах ты, — Китаец выругался, потом вдруг резким движением выхватил пистолет, выстрелил в Османа, потом в Мурата. Осман упал на пушистый ковер, Мурат, почти не изменив положения, сидел на диване с пулей в груди. Костя, видимо, испугавшись того, что натворил, словно окаменел, растерянно глядя на дело рук своих. Насколько знала Устинова, в «мокрых» делах он раньше замечен не был. Убийца медленно пятился назад, приближаясь к пленницам. Потом вдруг остановился, в нерешительности переступил с ноги на ногу и снова сделал шаг назад. Казалось, все окружающее, кроме двух недвижимых тел, истекающих кровью, для него перестало существовать. Надя несколько секунд переводила взгляд с Китайца на вазу с клубникой. «Надо на что-то решаться», — подумала она. Костя приближался. Надежда неотрывно смотрела на затылок с черными блестящими волосами, гладко зачесанными и собранными в густой пучок. «Господи, только бы не промазать!» — дрожащей от волнения рукой она схватила вазу, размахнулась… последовал глухой удар, женщина выпустила хрустальное орудие из рук, и то, упав на мягкий ковер, даже не разбилось. Китаец начал медленно оседать, зацепился рукой за кресло, а через несколько секунд мягко повалился на пол и растянулся в полный рост. Вокруг в беспорядке валялись насыщенно-красные ягоды клубники. Надежда хотела только оглушить Костю, а не убивать, но выглядел он, как сказали бы в Одессе, «не особенно живым»… «Нет, не могла я его убить, — подумала она, — он, скорее всего, без сознания»… — Ирина, сейчас прыгать будем… из окна, — глухо проговорила Устинова тоном, не допускающим возражений, собирая со столика пачки долларов, — вместе, по моей команде. Забрав деньги (в пачках оказались десятидолларовые купюры), Надежда сунула их в цветной пластиковый пакет, из которого перед этим вытряхнула остатки клубники — несколько темно-красных, крупных и ароматных ягод, — и едва удержалась, чтобы не попробовать одну. — Какая клубника!.. Но некогда нам сейчас, — комментировала она свои действия, утрясая пачки в перепачканной ягодным соком таре, — употребим эти бумажки на благие дела. В детские дома переведем, в больницы. Девчонок остальных освободят — всем раздадим. Восстановим справедливость… Ну и нам с тобой за моральный ущерб… и за физический тоже! На поправку здоровья и душевного состояния. Ишь, заработали на девичьем теле, сволочи! — приговаривала Надежда, сгребая пачки валюты из открытого сейфа и отправляя их в пакет. В довершение вынула прозрачный сверток с красными банкнотами по пятьсот евро. — Ого! Вот это сверточек! — оценила она. — Вот освободят девчонок… и поправим тогда их материальное положение! Уложив пачки как можно компактнее, Надежда подумала, что пора уносить ноги. — Ирина, надо прыгать! — распорядилась она, крепко взяв девушку за руку. Вдруг Китаец подал признаки жизни, видимо, приходя в сознание. Он вяло зашевелился, уткнувшись головой в пол, и снова затих. Надежду трясло мелкой дрожью. Нужно было убегать скорее, пока никто не заглянул в кабинет или Костя окончательно не очухался. Посмотрев из окна во двор, Надя шепотом скомандовала: — Пошли! Не трусь, здесь не так высоко! Глава 6 Они прыгнули в сумеречный полумрак одновременно, крепко держась за руки. Угодили в клумбу и приземлились довольно мягко. Правда, Надежда попала одной ногой на что-то твердое, может быть — на ком земли, и падение получилось для нее не совсем удачным, но внимания на такие пустяки она сейчас не обращала. Во внутреннем дворике было пусто, но нужно было уносить ноги: вдруг, несмотря на громкую музыку, доносившуюся со стороны Галатской башни, кто-то услышал выстрелы и захочет посмотреть, в чем там дело. Еще не совсем стемнело, а, значит, их могли увидеть. В любом случае кто-нибудь скоро обнаружит исчезновение пленниц, трупы дельцов, полуживого Китайца и пустой сейф. В одной руке Надежда несла пакет с деньгами, другой — крепко держала за руку растерянную Ирину и буквально тащила ее за собой. Ушибленная нога болела, но это не могло ее остановить. Беглянки покинули дворик, миновали узкую улочку, свернули в другую — такую же узкую. В открытом подъезде одного из старинных домов отдышались и продолжили бег. Наде все время казалось, что их преследуют, что тюремщики мчатся за ними по пятам, но, оглядываясь, она никого похожего на возможных преследователей не замечала. С сожалением она подумала о пакете со стратегическим запасом одежды, спрятанном в окрестностях ресторана Мехмеда и оказавшемся теперь вне досягаемости. Но зато у них имелись деньги, следовательно, можно было купить что-нибудь в одном из многочисленных магазинов. Только надо отойти подальше от места, где случился весь этот кошмар, из которого им удалось так неожиданно вырваться. Перебежав проезжую часть на очередной узенькой улочке и едва ступив на тротуар, Надежда почувствовала, как кто-то схватил ее за локоть. — Avast! Стой! — закричал мужчина, крепко сжимая ее плечо. Он вопил по-турецки, вероятно, сообщая подельникам, что нашел беглянок. Надежда изо всех сил пнула его, целясь в пах. Попала или нет — не поняла, но тот резко вскрикнул, согнулся и ослабил хватку. Ирина даже не успела испугаться, не сразу осознав, что произошло. Она продолжала держать Надежду за руку. — Ирка, шевели ногами, не отставай! — скомандовала Устинова. Держась за руки, они побежали дальше. Свернули в какой-то двор, спрятались за толстыми стволами деревьев, чтобы отдышаться. Из укрытия было видно, как спустя несколько минут прошли мимо двое знакомых тюремщиков, что-то громко обсуждая и осматриваясь по сторонам, а следом, еле поспевая за ними, ковылял Китаец. Не вызывало сомнений, что он чувствует себя неважно. «Надо же, как быстро пришел в себя! — подумала Надя. — Хорошо хоть, прыть слегка подрастерял! Но почему они так скоро нас догнали? Вероятно, сюда есть более короткий путь. Или мы носимся по кругу! Они, должно быть, уверены, что мы идем к Галатскому мосту. Значит, не надо спешить в том направлении!» — Иринка, что же нам делать? Куда бежать? — в растерянности спросила Надежда, не рассчитывая услышать от девушки что-либо вразумительное. Они зашли вглубь двора, уселись в густых зарослях цветущего кустарника прямо на землю, смертельно уставшие и растерянные, с огромной суммой денег в руках. Совсем стемнело. Прошло минут десять — пятнадцать. Надежда решила, что преследователи уже успели удалиться на безопасное расстояние. Наконец ей удалось взять себя в руки. — Пойдем, наверное, Ириша. Осторожненько… Озираясь по сторонам, они покинули свое укрытие, перешли на другую улочку, проехали три остановки в почти пустом автобусе и снова двинулись быстрым шагом, чередующимся с короткими перебежками. Минут через тридцать оказались на освещенной площади, в центре которой возвышался монумент, напоминающий наши российские памятники героям революции: группа людей, держащих в руках знамена. Здесь шло какое-то представление: по кругу ездил трамвай со светомузыкой, местный ансамбль исполнял забойную песню, в такт мелодии мерцали разноцветные огни, бросая яркие блики на веселящуюся публику. Обогнув это праздное сообщество, отправились по улице, освещенной гирляндами, переливающимися всеми цветами радуги. Беглянки не знали, что оказались на знаменитой улице Истикляль — самой популярной пешеходной зоне в Стамбуле, начинающейся от площади Таксим. Миновали уже несколько кварталов, но продолжали передвигаться так быстро, как только было возможно. Устав и запыхавшись, сбавили темп. Куда они направлялись — Надежда не представляла. Шли наугад, стараясь затеряться среди беззаботно гуляющих прохожих, совершенно не интересовавшихся двумя куда-то спешащими особами. Вдруг Надя увидела знакомую вывеску: аббревиатуру всемирной сети комбинатов быстрого питания KFC и изображение седовласого мужчины в очках, с острой бородкой. — Ой! Американская курочка! — обрадованно воскликнула она. — Давай-ка зайдем! Здесь находились не только общепит, но и ряд других заведений: кафе-кондитерская, продуктовый супермаркет, магазин одежды и несколько маленьких отделов-киосков по продаже суши, мобильных телефонов и еще всякой всячины. Чтобы попасть в зал KFC, они миновали широкий коридор, по левой стороне которого тянулась стеклянная витрина кафе-кондитерской, по правой — магазина одежды. У прилавка с продукцией фаст-фуда стояли три небольшие очереди. Никто не обратил внимания на двух запыхавшихся растрепанных особ с испуганными лицами. — Ира, ну и наряд у тебя! Хорошо, что темно, а то бы метров за сто видно было! Давай зайдем в туалет? — Надежде хотелось спрятаться куда-нибудь от посторонних глаз, привести себя и Ирину в порядок и успокоиться. — Пойдемте, — согласилась девушка, пытаясь прикрыть ярко-красный костюм танцовщицы полупрозрачным широким шарфом такого же цвета. Надя глянула в большое зеркало над умывальником и отпрянула: на нее смотрел краснокожий индеец, выпучив желтые глаза. Через секунду она засмеялась, узнав в экстравагантном незнакомце себя. — Да уж, не зря постаралась! — удовлетворенно воскликнула женщина. — Паричок-то как кстати пришелся! Сниму — и не узнает никто! Даже не догадается! Кожа у Надежды густо раскраснелась и приняла такой цвет, какой у нее обычно бывает после длительного пребывания в парной или бега на длинные дистанции. Удивилась, что краска с бровей и ресниц нисколько не смазалась. «Да, надо где-то теперь купить специальное средство, чтобы смыть эту ”красоту”, — подумала она, — и неплохо бы остыть…» Освежились студеной водой, отдышались. Как приятно было ощущать живительную прохладу воды из-под крана! Надежда подумала, что бывают моменты, когда начинаешь радоваться самым простым и привычным вещам!.. Обеих мучила жажда, но пить здесь они не рискнули.