Ничего не забыла, но привыкла жить с этим. Жизнь продолжалась, и Надя, оптимистка от природы, не могла не радоваться тому, что трава зеленеет и солнце светит, не восхищаться тем, как по осени «обливаются кровью ягод рябины», как яблони весной цветут и соловьи заливаются. И сначала — с ужасом, а через годы — с тихой грустью понимала, что он-то — ее мальчик, ее первенец — этих всех красот уже увидеть не сможет… …Ребенок продолжал всхлипывать. На улице совсем стемнело, а торговля, видимо, желаемой прибыли за день не принесла. — Мальчик, ты почему плачешь? — спросила Надежда и подумала: «Как будто не понятно — почему…» Он не ответил. Надя собрала разложенный на пакете товар, вынула из сумочки пятидесятидолларовую купюру и протянула ее малышу. Тот растерялся. — Бери, не бойся! — сказала она. Мальчуган перестал плакать, стал суетливо шарить в карманах, как будто пытаясь найти нужную сумму денег для сдачи. — Возьми! Сдачи не надо, — Надежда продолжала стоять с протянутой купюрой. Может быть, ребенок ее понял, а может быть — нет, но, быстро схватив ценную бумажку, вдруг побежал вдоль по улице, как будто боясь, что у него отберут внезапно свалившийся куш. — А вы щедры, сударыня! — воскликнул Юрий. — Да ладно, пусть мальчишка порадуется. Ты представляешь, какая у него жизнь? А ведь он еще ребенок! Малыш!.. Ему сказки про Ивана-царевича надо слушать, а он деньги должен зарабатывать… И уже поздно, темно, ему страшно. — Почему про Ивана-царевича? — удивился Юрий. — Здесь, наверное, другие сказки детям рассказывают. А деньги, я уверен, у него все равно отберут. — Кто? — Ну, наверное, те люди, которые заставляют его таким образом их зарабатывать… Хозяева… А может быть, и родители… — Хозяева? — Наверняка. Даже у нас в России большая часть нищих работает на хозяина. Бизнес такой. Противозаконно, труднодоказуемо, но факт!.. А уж здесь… — Хотя бы ругать не станут за то, что ничего не принес! — Сегодня — нет, а завтра будут ждать от паренька чего-то похожего на этот нечаянный заработок и ругать уже за отсутствие ожидаемого. Поэтому твоя помощь, Надюша, весьма сомнительна. — Какая безысходность… грустно… — Восток — дело, как мы знаем, тонкое! — Как будто у нас такого нет! — Сколько угодно. — А почему это труднодоказуемо? — спросила Надежда. — Да потому что пострадавших обычно нет. Они же зависят от своих… «работодателей». Это беспомощные люди, зачастую без постоянного места жительства. Ну, напишет такой мальчик или старушка какая-нибудь, заявление, а потом им так достанется!.. И в довершение всех бед их вышвырнут на улицу. Кому же этого хочется? — Юра, но должна же быть программа защиты свидетелей и потерпевших… или еще что-то в таком духе… — Ну, допустим, формально есть. А после завершения процесса куда эти люди пойдут? Кому они нужны? Ребенка можно в детский дом отправить, которого он, кстати сказать, как огня боится. А взрослого? Вот и молчат, боясь потерять то, что имеют… Около магазина восточных сладостей навстречу к ним вышел продавец, приглашая зайти в торговый зал. — Давай заглянем? — предложила Надежда. Сладкий карамельно-фруктовый аромат наполнял небольшое помещение. От разнообразия аппетитных товаров буквально разбегались глаза. На прилавках были разложены многослойные рулеты с орешками, от которых юноша-продавец отрезал ровные пласты и укладывал их в нарядные пакеты и коробочки. На соседнем прилавке — развалы разноцветных, посыпанных сахарной пудрой кубиков. Медовая пахлава, халва, нуга, рахат-лукум с орехами и изюмом; и всего этого множество видов! — А ты знаешь, Надюша, что рахат-лукум был любимым лакомством Сулеймана Великолепного? — спросил Юрий. — Не знала, но я видела в кино, что лимонный рахат-лукум был любимым лакомством его валиде. — Придворный кондитер Сулеймана Хаджи Бекир привез рахат-лукум для своего повелителя из Мекки. Вода, крахмал, сахар и эссенция из лепестков роз. И всего-то! Хаджи Бекир стал добавлять в него орехи, изюм и другие начинки. В том числе лимонный сок и цедру. Смотри, как красиво! — Юра, откуда ты все это знаешь? — в который уже раз удивилась Надежда. — Профессиональная привычка — все запоминать. — А как же защитное свойство памяти — все забывать? — Да пока не жалуюсь! — засмеялся полковник. — Так вот, в прошлый приезд был на экскурсии на небольшой кондитерской фабрике. Между прочим, в каждом городе и даже в каждом ресторане сладости имеют свой отличительный вкус. — Это я заметила! Совершенно разный вкус! — согласилась Надя. — А вот медовая пахлава с орехами была впервые приготовлена для султана Мехмеда Фатиха, завоевателя Константинополя, и с тех пор стала его любимым лакомством. И не только его, но и всех его приближенных… Налюбовавшись аппетитным видом представленных товаров и надышавшись карамельными ароматами, выбрали несколько видов сладостей, которые услужливый продавец аккуратно упаковал в коробочки. Возвратились в отель поздно, снова разбудив спящего портье. — Спокойной ночи, Юра. — А ты сможешь уснуть? — спросил он, глядя ей в глаза. — А ты? — Не уверен… — Юра, спокойной ночи, — твердо повторила Надежда, освобождаясь из его рук. — Ну, отдыхай, Солнышко, — ласково проговорил он и поцеловал ее так, что ей не захотелось уходить. Пересилив себя, Надя осторожно отстранилась от него и поспешила к себе в номер. * * * Приняв душ, Надежда лежала в кровати с открытыми глазами и улыбалась. Чувства переполняли ее, буквально выплескиваясь в темноте из ее искрящихся счастьем глаз. Ирина крепко спала, свернувшись клубочком. Вдруг ожил мобильный телефон. — Надюша, ты не спишь? — спросил Юрий. — Нет, что-то не спится, — полушепотом, чтобы не разбудить девушку, ответила она, — и ты тоже не спишь? — Да я-то о тебе думаю, а ты почему? — Да ладно… обо мне, — тихонько засмеялась Надя, почувствовав в груди уже знакомое волнение от его слов. — Надюш, приходи ко мне, я расскажу тебе, почему ты уснуть не можешь, — неожиданно позвал ее Юрий. — И почему же? — Да потому же, почему и я! — Нахал самоуверенный! — Надежда сделала вид, что возмутилась. — Лицемерка! — засмеялся он. — Только ты какая-то неправильная лицемерка! — А какая — правильная? — Та, которая старается продемонстрировать несуществующие чувства. А ты — наоборот, стараешься их скрыть… Опасаешься, что тебя кто-то в них уличит. Ты боишься быть искренней со мной? Почему? — Ты меня совсем не знаешь, Юра. — Я тебя чувствую. Что молчишь? Миленькая, иди ко мне… или я к тебе приду? — С ума сошел! Только попробуй! Иринку разбудишь! — Жду три минуты и иду! — пообещал он и отключился. Надежда поднялась с постели, вышла в прихожую. Посмотрела на свое отражение в большом зеркале и почувствовала прилив благодарности предкам за хорошие гены: ей не нужно было изнурять себя диетами и физическими упражнениями для сохранения идеальной фигуры. Синяки от побоев Арслана и цепких рук тюремщиков проявлялись все сильнее, приводя ее в ужас. В каком-то детективном романе Надя читала, что от ударов в солнечное сплетение не должно оставаться следов. «Этот придурок даже бить профессионально не умеет», — подумала она о своем мучителе. Дикое желание броситься к Юрию боролось в ней с устойчивыми внутренними запретами, поставленными пуританским воспитанием. Из коридора послышался звук открывающейся двери. Надежда накинула свой махровый халатик, распахнула входную дверь и… оказалась в нежном плену — таком желанном, что вырваться не было сил. Его сильные руки подхватили ее, закружили, понесли. Она уступала его ласкам и таяла в его нежных объятиях, раскрываясь ему навстречу. Голова ее кружилась от нежных слов, которые он шептал ей. Надежда, стыдливая от природы, сейчас совсем не испытывала стыда, а только счастье, счастье, счастье. Душа ее смеялась и пела, казалось, где-то высоко-высоко в небесах… Утомленные друг другом, они лежали на смятых гостиничных простынях.