Бостон делает глубокий вдох. Сжимает кулаки, держа одну мою ладонь в своей руке, и резко отстраняется. Не смотрит на меня и покидает мою спальню, а я снова падаю на колени и теперь не сдерживаю слез. *** Не знаю, сколько времени проходит, когда в моей спальне появляется мама. Она застает меня лежащей на полу, скрутившуюся в позе зародыша. – Кендалл… – не вижу, но слышу, как она нерешительно подступает ближе. – Со мной все в порядке, мам. Мне нужно еще пять минут. Она ничего не отвечает, но я улавливаю шорох за своей спиной. Мама опускается на пол, ложится рядом со мной и обнимает меня со спины. – Я люблю его, мам… – непрошенные слезы снова застилают глаза. – Знаю, – целует меня в макушку. – Он тоже меня любит, – шмыгаю носом. – Я чувствую. – Знаю. – Но все слишком сложно. – Иди сюда, – мама тянет меня за руку и заставляет сесть. Сама садится напротив и нежно подтирает слезы под моими глазами. – Бостон всегда был необыкновенным и сложным. С самого детства. И есть в кого, черт побери. Но, такое чувство, что он сложнее всех вместе взятых. Бостон подчерпнул лучшее от обоих своих отцов, но унаследовал и их двойную закрытость. Эзра был невыносимым в его годы. Шейна я тогда не знала, но его до конца никто не знает до сих пор. Понимаешь, о чем я? – Намекаешь на то, что я выбрала не того мужчину? – Нет, – мама тепло улыбается. – Говорю, что сердце Бостона – та еще неизведанная глубина. Если он впустит, тебя затянет. Но смотри только не утони, – мама касается моего лица, призывая посмотреть ей в глаза. – Подумай дважды, нужно ли тебе это, Кендалл, – она тепло улыбается, но в этой улыбке чувствуется толика тревоги. – А теперь надевай свой костюм и иди развейся, поняла? В твоем возрасте я зависала где угодно, но только не дома, – усмехается она и заключает меня в крепкие объятия. – Помочь тебе нанести новый грим? Боюсь, этот безвозвратно испорчен. – Не нужно, – обнимаю маму в ответ. – Я справлюсь. – Не сомневаюсь. Мама улыбается, и когда за ее спиной хлопает дверь, позволяю себе снова упасть на пол на гребаных пять минут. Они все еще нужны. Как и Бостон. Мама не знает, но уже поздно – меня уже затянуло. Я уже пошла ко дну. Телефон вибрирует в двадцатый раз. Теперь уже Юко настойчиво добивается моего внимания. Устала всех игнорировать, поэтому отвечаю на вызов. – Чего тебе, красотка? – пытаюсь звучать бодро, а сама с трудом вскарабкиваюсь с пола на кровать. – Ты. Целиком и полностью. В динамике раздается хриплый, низкий голос. Прокуренный. Пьяный. Чейз. – В одном из твоих ярких и незабываемых снов, – цокаю языком и закатываю глаза, а Чейз усмехается. – Я не обиделся на тебя, малышка, хоть ты и опрокинула меня в Милане. – Я заранее отказалась, Чейз. Пожалуйста, оставь меня в покое, – я вымотана, поэтому даже нет сил, чтобы просто послать его на хрен. – Ты какая-то расстроенная, Кендалл. Приезжай на вечеринку. Развеемся. – Приезжай, малышка! – на фоне слышны крики Юко. – Я внесла твое имя в список! – Какой ты выбрала костюм? – не унимается Чейз. – Монахини. Бросаю беглый взгляд на свое отражение в зеркале и тяжело вздыхаю. От порочной монахини там ничего не осталось. Только нижнее белье и портупея, черные ремни которой плотно стягивают грудную клетку, талию и шею. Лицо же не отображает ни капли порочности. Слезы смыли весь грим. Вместе с весельем, которым должна была быть охвачена эта ночь. Наша. Моя и Бостона. В груди снова сжимается израненное сердце. Лицо искажается гримасой боли. Больше не будет ничегонашего. Забудь, Кендалл. Прими и забудь. – Малышка, я обязан это увидеть, – слышу, как облизывается Чейз. – Приезжай. Покажи, кто королева этой ночи. Королева ночи. Чейз знает, что ей всегда была я. Именно я сияла ярче остальных. Всегда наряжалась и зажигала до утра. Горела яркой звездой и никому не принадлежала. Куда же пропала та Кендалл? Стоило мне вернуться в Бостон, и стало слишком сложно забывать.Забивать. Это невозможно, когда уже узнала, как хорошо может быть отеголюбви. – Я буду, – кладу трубку и подтираю растекшийся макияж. Буду. И забудусь. Забью. И на него, и на его беременную невесту. Хотя бы на одну ночь. Глава 20. Шоу Настоящее время Кендалл Темное пространство рассекают неоновые вспышки. Розовые. Зеленые. Голубые. Яркие настолько, что я щурюсь. В свете вибрирующих огней мелькают фигуры. Все танцуют под безумное техно. Радуются. Ликуют под падающим серебристым конфетти. Пьют. Целуются. Трахаются на мягких кожаных диванах, как звери. Кто-то кому-то отсасывает. Кто-то мастурбирует на девушек и парней, заточенных в подвесных клетках. Никто не стесняется. Ведь это закрытая вечеринка. Грязная вечеринка, куда не ступит ни одна нога без приглашения в этот ад. Но я в списке. Я уже насмотрелась на подобное распутство в Европе. Я даже участвовала. Танцевала. Мне нравилось, когда на меня смотрели, давились слюной, обтекали, но не могли получить. Но сегодня мне настолько противно, что хочется расчесать себе кожу, потому что кажется, что под ней завелись насекомые. Слишком много грязи. И она пропитывает меня. – Малышка! – визжит Юко и вешается мне на шею, едва не сбивая с ног. – Отпадно выглядишь! Ты… Типа… Монашка? – прощупывает короткий подол моей «рясы». – Очень горячо. Я уже хочу тебя трахнуть, – хихикает подруга и шлепает меня по заднице. – Не спеши, детка, – рядом возникает Чейз и отводит руки Юко от моей задницы. Заменяет ее ладони своими и притягивает меня к себе. – Чертовски горячо. Тут я согласен. – Отвали, Чейз, – стряхиваю его руки и отстраняюсь. – Кендалл не в настроении в любимый праздник года? – Чейз вздергивает бровь. – Что-то случилось? – Все в порядке, – цокаю языком. – Мне просто надо выпить. – Идем, – Чейз берет меня за руку и тащит за собой. Рядом скачет веселая и пьяная Юко. – Бар там, – сопротивляюсь я, указывая на противоположную сторону клуба. – У нас свой бар, – не останавливается Чейз и волочет меня к лестнице, ведущей вниз. Я не успеваю реагировать и быстро спускаюсь вслед за Юко и Чейзом, постукивая шпильками по железным ступеням. – Куда мы? – оглядываюсь по сторонам, рассматривая черные стены длинного коридора в тусклом свете. Здесь почти не слышно музыки из клуба, потому что она будет только мешать. По правую сторону расположены огромные окна в пол, но в них ничего не видно, потому что по ту сторону не горит свет.Пока не горит. И я знаю, что там будет, когда он зажжется. Я все это видела раньше. И знаю, как сильно Чейз возбуждается, наблюдая за парой лесбиянок за стеклом. Иногда это были мои подруги. Они вылизывали друг друга на черных шелковых простынях, а мы с Чейзом смотрели, стоя за окном. Потом он присоединялся и трахал их. Потом их трахали его друзья. Потом они трахались все вместе, но не трогали меня. Потому что никто никогда не принуждал другого к этому занятию. Все происходило только по обоюдному желанию. А я не хотела никого кроме Бостона. Но я наблюдала. И я возбуждалась. Сводила ноги и ласкала себя пальцами под коротким платьем, представляя на этих черных шелковых простынях себя и Бостона. Представляла, как кто-то будет так же смотреть на нас и заводиться от того, как жестко и страстно он трахает меня. Я доводила себя до оргазма. От моего частого дыхания запотевало стекло. Чейз смотрел на меня, впиваясь зубами в шею Евы или Шоны, и кончал. А я воображала, как будет кончать Бостон. И ни одна моя фантазия не была такой яркой, как реальность. Бостон оказался в миллион раз горячее. Он спалил меня. И теперь остались только угли. А разжигать их я больше не хочу. – Чейз, стой! – протестую, выдергивая руку из его хватки. – Я хочу просто выпить. И все. – Ты просто выпьешь, малышка, обещаю, – он останавливается и поворачивается ко мне лицом. Юко забегает в дверь, которую успел открыть Чейз. Мы остаемся вдвоем. – Серьезно? – усмехаюсь. – Я когда-нибудь тебя обманывал? – он подступает ближе и обнимает меня за талию. Я пячусь назад и упираюсь спиной в стену. – Мне нравится твой грим… – его татуированные пальцы нежно касаются моей скулы и трогают черные разводы от нарисованных под глазами слез. – И нравится твой костюм… – рука скользит вдоль подбородка к шее, накрывает ее и нащупывает верхний кожаный ремень портупеи, сковывающий шею под воротником «рясы». – Я бы хотел увидеть все полностью. Думаю, ниже скрыто самое интересное. – Мечтай! – стряхиваю его руку и толкаю Чейза в грудь. Он низко смеется, но отступает. – Однажды ты не выдержишь, и сама трахнешь меня, – прищуривается он и облизывает нижнюю губу. – И учти, я не буду сопротивляться.