– Кендалл… Молю, только не она. Только не моя девочка… – Мы успели, Бостон. Я послал свою машину следом за Скайлар. Полиция прибыла незамедлительно. С подкреплением. За ними нырнули дайверы, Бостон, – Аластор сжимает ладонями мое лицо. – Кендалл удалось спасти. Кендалл удалось спасти. В этот момент мое тело обмякает. Аластор кричит и требует срочно госпитализировать меня. Я хочу бежать. Плыть. Карабкаться за ней, но не могу. Я падаю и слабею с каждой минутой. Ножевое ранение в живот дает о себе знать. И я отключаюсь на руках Аластора. *** Кендалл… Где она? Наверняка ей очень страшно. Я должен быть рядом. Я нужен ей. Я ворочаю головой, но очень больно. Руки не слушаются. Тело ноет. И кажется, я могу только мычать. Я порываюсь вперед, но нет сил встать, сесть. Я вообще не понимаю, где я. – Бостон! – крепкая рука ложится на мое плечо и аккуратно придавливает меня обратно. Мои глаза видят свет. Постепенно различают тень. Силуэт. Лицо… – Папа? – едва шепчу я. – Я знал, что ты самый сильный боец, – Эзра бережно сдавливает мое плечо, и я даже вижу слабую улыбку на его лице. – Где Кендалл? – Бостон… – вздыхает он и на мгновение отводит взгляд.Это не к добру. Я приподнимаюсь на локтях и ощущаю адскую боль в ребрах. Морщусь. И руки Эзры придерживают меня. – Спокойно. Не суетись. – Сколько времени прошло? – пытаюсь сесть, но понимаю, что мой торс перебинтован. – Двое суток, Бостон. Мы прилетели еще вчера. Я почувствовал что-то неладное. Ты мне так и не перезвонил. – Где Кендалл? Она жива? – я устраиваюсь выше при помощи отца. – Кендалл жива, – Эзра сглатывает и сильнее сжимает мою руку татуированными пальцами. – Она… В порядке? – Еще рано об этом говорить… – Где она?! – я скатываюсь с больничной кушетки и вскакиваю на ноги, превозмогая боль. – Где она?! – Успокойся! Эзра пытается меня задержать, усадить обратно, но он не может. Кендалл зовет к себе. И я буду рядом. Зов сердца четкий и решительный. А тело… Пусть сдохнет у ее ног. – Скайлар погибла, – тихо произносит Эзра, и мои слабые ноги прирастают к полу. Вот я бежал. Болел и бежал. Вот я стою и не чувствую. Окаменелый и белый, как стены этой больницы. Сердце не качает кровь. Скай больше нет. Нет и моегоребенка. Мои руки дрожат. Сердце трясется под сломанными ребрами и бинтами. – Скайлар была за рулем… – сообщает Эзра. – Это не случайность. Скай направила машину в залив… Я видел дело. Меня трясет. Я едва успеваю ухватиться за стену, чтобы не упасть. Эзра бросается ко мне мгновенно и подхватывает под руки. – Ляг обратно, – требует он, и я чувствую, как начинает ныть под ребрами, а потом замечаю, как сквозь бинты просачивается кровь. – Где Кендалл? – я не чувствую ног. – Бостон. – Скайлар подняли со дна? – я уже не различаю его лица, но кричу из последних сил. – Сын, пожалуйста. Сын. Эзра никогда так меня не называл. Почти никогда. Хочу ему об этом сказать. Кажется, сейчас это важно. Кажется, мои мысли переплетаются, и я теряю сознание. А что, если я сам не поднимусь со дна? Скай. Мой ребенок. Кендалл. Я хочу скорее проснуться. Хочу открыть глаза. Моргнуть. Смыть с лица весь этот кошмар, вымыть его из головы и улыбнуться в зеркало. Хочу. Но уже никогда не получится. *** Утро приходит ко мне через два дня, потому что меня внутривенно напичкали транквилизаторами или седативами, чтобы я не натворил глупостей. Я и сейчас под чем-то, но не выдергиваю из себя иглу капельницы. Уже не дергаюсь. Нет сил. Но Эзра все равно рядом. – Дай мне телефон, – командую ему. – Зачем? – Эзра потирает глаза. Видимо, проснулся не раньше меня. – Скайлар должны поднять со дна и похоронить. – Я уже распорядился. Ее тело в морге. Я отворачиваюсь к окну. В глаза сквозь жалюзи бьют лучи солнца. Странно для начала декабря и для Бостона. И для меня – ведь в моих глазах стоят слезы. Они не катятся и не собираются в уголках. Мне просто ничего не видно. Я сильнее сжимаю челюсть. Втягиваю воздух через зубы. – Она умерла не одна, – шепчу я, по-прежнему смотря в окно. – Я хочу, чтобы это обозначили на могильной плите. – Хорошо. Я все сделаю. – Где сейчас Кендалл? – поворачиваюсь к Эзре и смотрю ему прямо в глаза. – Сын, тебя не пустят. – Если это шутка, то мне не до смеха.