– Потому что мне после общения с Багратионом нужно передохнуть. Это было сказано предельно честно и откровенно. И будь Федор трезв, друзья, наверное, даже сняли бы с него все подозрения. А с пьяным чего не станется. Может, Сергея-то он убил, да потом выпил на радостях и забыл. На всякий случай Анжелика с Констанцией остались с хозяином, вдруг сболтнет что-то лишнее, а мужчины отправились осматривать дом. Федора, казалось, совсем не волновало, что посторонние люди бродят по его дому совершенно без всякого присмотра. – Если что, – внезапно произнес он, – если надумаете брать дом, то при продаже обязуюсь избавить вас от пса. Или хотите, чтобы я его вам оставил? – Нет, нет! Ни в коем случае. – Придется в приют отдать, – задумчиво произнес Федор, – или лучше сразу усыпить, вы как считаете? – Зачем же убивать животное?! Такой хороший пес. Просто невоспитанный. – Багратиона мы с женой еще брали. Ее дядька привез его нам маленьким щеночком. Я сразу сказал жене, собакой нужно заниматься. Когда подрастать начал и характер свой показывать, я ей это еще повторил. А ей все было собаку жалко, наказывать не позволяла, вот и выросла скотина, которую даже я сам побаиваюсь. – А ваша жена… – Ей-то что! – резко произнес Федор. – Сбежала к своему любовнику и знать не хочет ни меня, ни Багратиона. Заявила, что никогда не знала, что такое настоящая любовь, а теперь вот узнала. – Дура! – Видел я ее любовника, – хмыкнул Федор. – Смазливая морда, накачанный торс, а за душой ни гроша. Женат еще к тому же. Взял себе в жены табуретку с приданым, а потом на молоденьких да хорошеньких потянуло. Увел у меня Наташку, увел мою ласточку! И Федор тяжело плюхнулся на стул. Обстановка в доме была добротной, сам дом производил хорошее впечатление, было даже странно, что из такого достатка Наташа согласилась уйти. Вот что делает с людьми любовь. – Я же все к ее ногам бросил! Работал словно вол! Каждую копейку в дом тащил. Шуба тебе, Наташенька? Вот тебе шуба! Отдых у моря! Да хоть дважды в год! Вот чего ей еще нужно было? Нет, не ценила. Говорит, я тебя не люблю, а его люблю. У меня к нему страсть, а с тобой тухлятина. Ушла из моего дома к своему дядьке в коммуналку, на двух работах пахала. Два дня в магазине продавцом, два дня на полях у этого типа и его жены. Говорил я с ней, вернись, просил, я же с тебя пылинки сдувал, разве этот твой балбес тебя ценит? Он же тебя использует. И в постели, и на полях. Нет, даже не слушала меня. Одно твердит, мы с ним поженимся. Никогда, говорю, он от своей табуретки не уйдет, потому что она богатая, а он – не пришей кобыле хвост. А она мне в ответ, мы с Сережей как разбогатеем, так он от своей табуретки и уйдет. Она ему и сама надоела, но очень уж нищим оставаться не хочется. – И как же они надеялись разбогатеть? Федор к этому времени от всего пережитого немного протрезвел, и это, судя по всему, мужику не нравилось. Не глядя, он протянул руку и взял одну из бутылок, стоящих на столе. Выбор был велик. Видимо, не так давно Федор посетил винный магазин и основательно в нем затарился. На столе был и ром, и коньяки, и виски, но Федору достался абсент. Одним движением он перевернул бутылку, влив в себя не меньше стакана. А затем, не дрогнув, почти такую же порцию опрокинул на свою окровавленную руку. Наверное, боль должна была быть сильнейшей, но Федор даже не дрогнул, лишь кожа побледнела, да четче проступили желваки под кожей. Потом взял какую-то тряпку, перемотал ею больную руку и снова выпил глоток спиртного, на сей раз под руку попалась бутылка с армянским коньяком, вкус которого Федор вряд ли даже почувствовал. И только после этого ответил на заданный ему вопрос: – А хрен их знает, что они там затеяли. Наверное, табуретку эту колченогую кинуть решили. Кроме нее, ни у Наташки, ни у Сереги денег не водилось. – Но как? – Что они задумали? – Убить? – Убить Лидию? Федор с трудом сфокусировал взгляд на девушках. – С какой целью интересуетесь, барышни? – с пьяной развязностью спросил он у них. – Вы же дом пришли покупать? Вот и смотрите дом, а ко мне с вопросами приматываться да в душу лезть не нужно. Значит, он и впрямь продает свой дом? А их он принял за припозднившихся покупателей! Тогда понятно, почему он их все же согласился принять, хотя и сам не в форме, и ночь на дворе. – Зачем вы хотите продать дом и уехать? У вас тут все так хорошо устроено. Дом и впрямь был хорош. В гостиной, в которой они сидели, был устроен камин, в котором за красивой ажурной решеткой весело пылал огонь, несколько скрашивая собой ту угрюмую атмосферу, которую излучал хозяин. – Слишком много несбывшихся надежд и рухнувших планов, – пробормотал Федор. – Дом этот я строил для нас с женой, денег у людей назанимал, а пожили мы в нем всего ничего. Внезапно у него завибрировал телефон. – Вот помяни говно, тут и оно, – пробормотал Федор, едва определив звонившего. Анжелика тоже глянула, звонил некто Аскольд. Звонок этот Федора явно не радовал, он мешкал с ответом, бормоча сквозь зубы что-то нелестное. А между тем Аскольд – это для России редкое имя. И где она могла его слышать совсем недавно? Звонок умолк, но почти сразу телефон зазвонил снова. На этот раз Федор ответил. Разговор у него с Аскольдом был совсем короткий. – Пошел ты! – Деньги верни, уйду! – Сказал, верну! – Когда? – Жди! – Крайний срок вам с женой до завтра. Не вернешь, пеняй на себя. Никакая собака вас тогда не спасет! Да ведь Аскольд, так звали человека, который звонил Наташе на работу и требовал от них с мужем вернуть ему должок! Похоже, Федор назанимал денег, чтобы устроить своей жене райскую жизнь, но слегка не рассчитал размаха. И когда у мужа начались проблемы с выплатой долгов, Наташа поторопилась слинять от проблем. Однако пьяного Федора не особенно впечатлили угрозы кредитора. Он лишь ухмылялся, слушая их. А когда надоело, отключил телефон и снова вспомнил про подруг. – И по ночам стал плохо спать, – пожаловался он им, – только спиртное и спасает. Да и после ухода Наташки какая-то тоска на сердце поселилась. А последние дни так еще и кошмары мучить стали, крысы в тапках то и дело по дому бродят. Тьфу! Пакость такая! Я и так-то крыс не терплю, а чтобы размером с шимпанзе, это вообще мрак! Услышав про крыс, девушки так и подскочили: – Крысы? В тапках? Федор немного подумал и сказал: – Наверное, это даже одна крыса была. Просто наряды у нее разные. Наряды? У крысы? – Вы про тапки говорили. – Ага, и еще бантик на шее. – А тапки у нее какие были? Розовые? – Да, из розового меха. Ничего противнее в жизни не видел. – А как она выглядела? Описать ее поподробнее можете? Крысу эту? – Мерзкая жирная тварь. – А подробнее? – Масть белая, на шее бантик. – Тоже розовый? Анжелика с Констанцией еле могли усидеть от охватившего их волнения. Но Федор их удивил: – Нет, бантик у этой твари на шее красный был. А в другой раз вроде бы зеленый в белый горошек. Не знаю, померещилось, наверное. Я после ухода Наташки спать стал плохо, только после алкоголя и засыпаю. Назюзюсь и дрыхну до утра. А в ту ночь почему-то проснулся, даже не понял сначала, что случилось. А потом до меня дошло, что Багратион под окном буквально исходит лаем. Он обычно молчаливый, лает редко, чаще рычит, тут прямо с ума сходил, по вольеру своему мечется, на стенки кидается так, что решетки дрожат. Я еще подумал, свихнулся он, что ли, чего среди ночи устроил. Потом подумал, может, суку какую Багратиону для компании подселить, может, тогда у него характер улучшится. И тут смотрю… у стены крыса! Огромная, стоит на зад-них лапках, на меня таращится, а в передних что-то у нее есть. – Что? – Инструмент какой-то, лопата, кажется. – Лопата! – ахнула Анжелика. – Ничего себе крыска! – Так и сама крыса просто огромная, размером… ну, половину меня точно будет. И морда такая наглая, я на нее смотрю, а она разворачивается и не убегает, а нахально так, виляя попой, уходит. И лопату с собой забрала. А знаете, что самое странное?