– Ложись, – бросил он супруге, развязывая тесемки на своих штанах. – Вы желали поговорить со мной? – ласково спросила Бригида, с удивлением наблюдая за действиями Филипа. – Ложись и подними юбки, – коротко ответил тот и спустил с себя штаны, представив взору Бригиды свое мужское достоинство, все еще спящее. Не говоря ни слова, Бригида подчинилась. Она прекрасно поняла, чего желал ее супруг. Девушка легла на спину, задрала юбки своего платья, обнажив свою невинную наготу, и молча, полная страха, ждала, что будет дальше. При одном лишь взгляде на красоту супруги, Филип почувствовал, как закипела его кровь, и, готовый к соитию, он возлег на Бригиду и покрыл ее лицо поцелуями, одновременно лаская пальцами ее промежность. Он был решительно настроен лишить ее невинности и подарить ему ребенка или же хотя бы комсумировать брак, чтобы, в случае его смерти, Бригиду не оставили ни с чем. – Ты подаришь мне сына! – между поцелуями, сказал Филип. – Да… Конечно я подарю вам сына! – прошептала разгоряченная и полная желания Бригида. Касания супруга нравились ей. Ее дыхание участилось, тело горело огнем. Они целовались, сладко и страстно, и вскоре Филип раздвинул ноги жены и устроился между ее белых бедер. Но вдруг в его ушах вновь зазвенел его собственный голос, крикнувший: «Да! Хочешь!», а перед глазами встало насмешливое лицо той французской крестьянки, которую он решил взять после долгого упорного боя с французами. Изо рта девушки текла кровь от меча, который Филип всадил глубоко в ее тело, прежде чем изнасиловать. Глава 14 – Прочь! Проклятая тварь! – истошно завопил Филип и крепко вцепился своими сильными пальцами в шею Бригиды, но через миг, поняв, что делает, отпустил ее. – Бригида… Моя Бригида, прости меня! Это все проделки Дьявола! – Он покинул ложе и, отойдя к стене, с силой ударил по ней кулаком. «Что со мной? Не могу взять собственную жену! А может, оно и к лучшему? Если Бригида забеременеет и родит, наш ребенок унаследует мое проклятие… Нет уж, лучше никаких детей, чем те, что будут расплачиваться за грех и безумие их отца!» – устало подумал Филип. Мысли взяли его в плен, но плач, раздавшийся с кровати, заставил его вернуться в супруге. Он вновь возлег на Бригиду и нежно поцеловал ее мокрое от слез лицо. Ее прекрасные васильковые глаза были полны непонимания и боли: чем она разозлила его? Чем заслужила эти оскорбления? Возможно, она плохо пахнет? Настолько плохо, что Филип почувствовал к ней омерзение? – Что… Что я сделала? – плача, простонала Бригида. Тяжелый испанский чепец, и полные огня волосы девушки рассыпались вокруг ее головы, как нимб, придавая ей лик святой. – Ничего, любовь моя, ты ничем не провинилась… Это я… Моя вина, – тихо сказал Филип. – Я не могу… Не могу сделать это с тобой, но не спрашивай… Не спрашивай, почему. – Он вновь поднялся на ноги, достал из внутреннего кармана камзола крошечный нож, сделал довольно глубокий порез на внутренней части своего бедра и нанес кровь, которая полилась из раны, между бедер Бригиды. Тонким ручейком эта кровь пробежала вниз по белой коже девушки и впиталась в белую мягкую простынь кровати. – Зачем это? – пролепетала Бригида, приподнявшись на локтях и хмуро наблюдая за действиями супруга. – Теперь, если я погибну, мои родители не смогут лишить тебя вдовьей доли. Отныне наш брак официально комсумирован, и все будут ждать, что ты понесешь моего ребенка, – объяснил Филип, отходя к комоду. Открыв один из ящиков, он достал чистую рубаху и приложил ее к своей ране, желая остановить кровь. – Но к чему этот обман? Вы ведь прекрасно понимаете, что никакого ребенка не будет, – допытывалась изумленная миссис Нортон. – Это не имеет значения, главное, наш брак полностью официален… Если я не вернусь с войны… – Филип взглянул на свою красавицу-супругу, и его сердце сжала ледяная ладонь. – Если я не вернусь, – твердо повторил он, – тебя будут уважать и ценить, как одну из Нортонов, и ты снова сможешь выйти замуж… И… – Филип замешкал: то, что он желал сказать, казалось ему ужасно постыдным, но ему удалось перебороть свой стыд, и он продолжил: – И тогда все будут знать, что Филип Нортон был не только смелым воином, но и верным супругом и нежным любовником. Ты ведь скажешь это нашим матерям и Альеноре, любовь моя? Прошу: не покрывай меня позором. Пусть правда о моем преступлении и моей слабости уйдут вместе со мной. – О каком преступлении вы говорите, супруг мой? Если у вас имеется тайна, вы можете поделиться со мной, и я клянусь, что не расскажу ее никогда и никому, – несмело спросила Бригида, недоумевая, что он имел в виду: его слова звучали так таинственно. – Ты скажешь им? – вместо ответа услышала она и поняла, что Филип никогда не расскажет ей свою тайну. – Как вы пожелаете, мой дорогой супруг… Но умоляю вас: вернитесь домой… Вернитесь ко мне, – смиренно промолвила Бригида. – Моли не меня, ангел мой. Моли Всевышнего. – Филип надел свои штаны, молча подошел к кровати, помог супруге подняться на ноги и опустить ее юбки, а затем взял покрывало с пятном крови на нем и направился к двери. – Пойду предоставлю нашим родителям доказательство того, что наш брак комсумирован. А ты позови служанку и вели обмыть тебя: пусть она будет нашей свидетельницей и расскажет о произошедшем всему замку! – сказал он напоследок, прежде, чем закрыть за собой дверь. *** Когда Филип сошел вниз, его родители сидели в гостиной, у зажженного, несмотря на теплый летний день камина, ожидая прихода сына. Это было настолько очевидно, что Филип насмешливо усмехнулся: какое ребячество! Сидят здесь, как две верные собаки в ожидании сладкой кости! – Все произошло? – тихо спросила леди Нортон, вскочив со своего кресла. Вместо ответа Филип небрежно отдал матери в руки окровавленную простынь и, чтобы избежать ее эмоциональных восклицаний и бестактных вопросов, поспешно направился в конюшню, проверить состояние своего боевого коня. Молодому Нортону хотелось сбежать от родителей и их чрезвычайной, по его мнению, слишком сильной родительской любви. Пусть радуются комсумации, пусть устраивают пир или торжественную мессу – его это не трогает. Завтра он покинет замок, Бригиду, сестру и родителей, завтра он заново начнет свои героические боевые похождения и борьбу за короля. Только это важно, только это делает честь и может принести славу… Возможно, посмертную, но славу, и никто не забудет имени Филипа Нортона, смелого рыцаря и верного подданного Англии. – О, слава Всевышнему! Дорогой, кровь! Кровь на простыне! – услышал Филип радостный возглас матери за своей спиной. – Господь велик! Это случилось! Случилось! – вторил супруге лорд Нортон. – Я пойду к Бригиде, пусть все расскажет! – решительно заявила леди Гильда, передавая простынь в руки своего супруга. – Не стоит, ангел мой, не стоит. Дай девочке прийти в себя! – тактично заметил лорд Нортон, улыбаясь во весь рот. – Ничего такого уж страшного не произошло, дорогой мой: все женщины через это проходят, – отмахнулась леди Нортон: она сгорала от нетерпения и желания допросить невестку о том, как все прошло, что было сделано и как. – Я настаиваю. Поищи лучше Альенору и расскажи ей. Обрадуй нашу бедную ласточку… Она так любит своего брата, так будет скучать по нему! Пусть возрадуется тому, что скоро у Филипа родится наследник! – поспешил отговорить ее супруг. – Нашему мальчику следует постараться еще и ночью. Одного раза может не хватить. Пусть возьмет Бригиду еще несколько раз, – наконец, согласилась леди Нортон. Ее лицо сияло от радости. – Вели приготовить праздничный ужин! Филип покидает нас, но мы проводим его так, как ему этого хочется: песнями и танцами! Пусть знает, что мы верим в него и то, что вскоре он вернется домой! – Замечательная идея, любовь моя! Просто восхитительная! – Лорд Нортон поцеловал супругу в лоб. – Но поди на кухню сама. Мне необходимо собрать до завтра двести солдат и снарядить каждого доспехами, оружием и, если получится, дать каждому по коню… Это обойдется недешево… – Это приказ короля! Мы не бедны, так пусть же все знают, что Нортоны ничем не уступают Болейнам и Сеймурам! Наши мужчины будут самыми видными в этой армии, а их доспехи – самыми прочными! – улыбнулась леди Гильда, объятая тщеславием и гордостью. Когда лорд Нортон покинул гостиную, его супруга тотчас позвала к себе одну из молодых служанок и приказала той идти в покои Бригиды. – Скажи, это ее вторая матушка прислала тебя, чтобы помочь ей. Иди, а потом доложишь мне обо всем, что видела и слышала. Но держи язык за зубами: узнаю, что ты рассказала другим, выгоню из замка, в чем мать родила! – приказала леди Нортон служанке. – Как скажете, моя леди! – с готовностью отозвалась девушка и поспешила исполнять приказ. Любопытной крестьянской девушке, которую чудесным образом взяли прислуживать в замок высокородных и богатых дворян, очень хотелось поделиться секретами хозяйки со своими подружками, но она слишком дорожила своим местом, чтобы предпочесть сплетню приказу леди Нортон. Когда Лили, эта самая служанка, робко постучала в покои миссис Бригиды, та имела беседу со своей матерью. – Позже! – властно сказала леди Гиз, не желая, чтобы их с дочерью важный разговор прерывали. – Приказ леди Нортон, моя леди! Она прислала меня, чтобы я помогла миссис Нортон! – пискнула Лили, немного боявшаяся строгой и угрюмой леди Гиз. – Пусть войдет… Мне действительно нужна помощь, – отозвалась Бригида. – Войди, Лили! – Когда девушка вошла и сделала глубокий реверанс, Бригида ласково улыбнулась ей и промолвила: – Ступай, принеси ведро теплой воды и чистую тряпку. – И поторопись! – вставила леди Гиз. – Конечно, конечно! Как скажете! – Лили бесшумно исчезла в коридоре. – Нет, это просто невообразимо! Филипа забирают! Нет, я не могу поверить в эгоизм Генриха! – вновь запричитала леди Гиз, сев на кровать рядом с дочерью. – И я, матушка… Я надеялась, что наш брак будет крепким и полным нежности, – горько улыбнулась Бригида. – Но, видимо, Господь распорядился иначе. – Мужчины… Они так любят скакать в своих блестящих доспехах! Я уверена, что твой супруг только рад отъезду, – вздохнула леди Джейн, но вдруг нахмурилась: – Что с твоей кроватью? Где простынь? – Филип забрал ее, чтобы показать родителям, – нехотя ответила Бригида, не желая обсуждать с матерью то, что произошло между ней и ее супругом. – И к чему это ему понадобилась простынь? Только если… – Леди Гиз осенила догадка, и ее брови поползли вверх. – Брак комсумирован? Бригида хотела сказать правду, хотела сказать, что все так же остается нетронутой, что Филип все подстроил… Но интуиция подсказывала ей, что ее мать хочет услышать совершенно другие слова. – Бригида, отвечай на вопрос! – строго бросила леди Гиз. – Он лишил тебя девственности? На простыне, которую Филип пошел показывать своим родителям, твоя кровь? Не желая, чтобы из ее рта вылетели слова лжи, Бригида кивнула. Леди Гиз широко улыбнулась и обняла свою дочь. Та, не ожидав такой ласки, прижалась к материнской груди и закрыла глаза, наслаждаясь этим мгновением. – Как же ты обрадовала свою старую матушку! Наконец-то! Теперь-то он не сможет отослать тебя! Теперь эта ворона Гильда перестанет злиться на тебя, сокровище мое! – Леди Джейн отстранилась от дочери и заглянула в ее глаза. – Скажи мне, дитя, он позволил своему семени разлиться в тебе? – Что, матушка? – покраснев, как маков цвет, переспросила Бригида. О таком ей не рассказывали ни мать, ни супруг, никто. Как она могла знать? – Его мужское семя… Он должен быть излить его в тебя, в конце соития, – подсказала леди Гиз, справедливо решив, что ее дочь не поняла ее вопроса в силу своей невинности и незнания процесса. – Все… Все прошло, как следовало, матушка, – вновь солгала Бригида, вдруг испугавшись того, что, если ее мать узнает правду, то вновь возненавидит ее. Крохи материнской ласки, которые леди Гиз дарила своей дочери после того, как едва не потеряла ее, были так дороги Бригиде, что она готова была сказать матери любую желанную той ложь. – Тогда нам остается молить Господа о том, чтобы скоро у вас появился ребенок. Когда Филипу приказано выезжать в армию? – спросила леди Гиз и осторожно погладила Бригиду по щеке. Она была довольна своей дочерью. – Завтра с рассветом, – вздохнула Бригида и взяла ладонь матери в свою. – Скажите, матушка, что будет, если… – Она хотела сказать: «если ребенка не будет», но вовремя спохватилась. Никто не должен был узнать их с Филипом секрет! – Если он не вернется? Что, если он погибнет? Что будет со мной и ребенком? – Ты снова выйдешь замуж. Тебе недолго придется ходить вдовой. С твоей красотой и вдовьей долей к тебе будут свататься самые бравые мужчины королевства. – Но что будет с моим ребенком? – Он останется с Нортонами, и его воспитают как Нортона… Конечно, если это будет мальчик. Наследник. Девочку тебе разрешат увезти с собой. Девочки не являются ценностью, мальчики же – на вес золота. Так всегда было, есть и будет. Бригида грустно улыбнулась: только что ее мать, не скрывая, сказала ей, что ценила и любила лишь своего усопшего сына, а ее, Бригиду, она всего лишь принимала как должное. Сын – наследник и гордость рода, дочь – обуза, от которой следует поскорее избавиться.