Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 16 из 27 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Глава 16 «Такая молодая, а уже вдова! Видать уж очень она прогневила Создателя!». «Бедная леди Гильда! Так и не увидела своего внука!», «К чему этому бедному мальчику нужно было жениться на этой пустой чаше? Любая другая понесла бы после первой ночи! Нет, не зря ее отца отослали прочь из королевского дворца! Эта семейка имеет договор с демонами, поэтому эта девчонка оказалась непригодной для продолжения рода!» Эти и другие колкие фразы, оброненные знатными дамами и мужами, были сказаны вполголоса, но они не причиняли Бригиде боль. Глухая и немая, миссис Нортон, восемнадцатилетняя вдова, облаченная во все черное, стояла у могилы своего супруга и, с мокрым от слез лицом, беззвучно шептала молитву за молитвой. Пальцы девушки судорожно сжимали четки, глаза, устремленные на высеченное на каменном кресте имя, были пусты и безжизненны. Несмотря на жуткий холод и падающий с неба снег, Бригида настолько ушла в себя и свои молитвы, что попытки января превратить ее в ледяную статую не увенчались успехом. Все чувства и эмоции покинули ее в тот самый момент, когда, очнувшаяся от падения, леди Нортон отдала ей записку, которую крепко держала в своей ладони. Быстро пробежав глазами черные, написанные красивым размашистым почерком строчки, Бригида поняла, что отныне осталась совсем одна, а жизнь потеряла всякий смысл. Она потеряла супруга и стала вдовой. «…истребил множество врагов Англии, но пал в бою. Его Высочество выражает Вам и Вашей семье глубокие соболезнования. Примите в дар чистокровного арабского скакуна, в память о Вашем верном сыне, любящем супруге и великом защитнике английского престола…» гласила записка. Тонконогий арабский красавец, подаренный королем, мирно спал в стойле, леди Нортон лежала в своей постели со сломанной ногой и разбитой головой, Альенора, похожая на мрачного призрака в черных одеждах, стояла рядом с Бригидой и молча плакала, Филип спал вечным сном глубоко в земле маленькой французской деревни, и все собравшиеся сегодня провести павшего воина в последний путь, взирали на большой каменный крест, поставленный на пустой могиле. Так как Филип был убит еще неделю назад, и его тело начало разлагаться, его невозможно было доставить в родительский замок, поэтому мистера Нортона, со всеми почестями, похоронили на отвоеванном Англией кладбище. «Что мне делать? Кто я теперь? Что со мной будет?» – пронеслось в разуме молодой вдовы. Лишь сейчас она поняла, что с момента смерти Филипа, ее и Нортонов ничего больше не связывает, и что она все еще живет в их замке лишь по доброте лорда Нортона и Альеноры. Лорд Нортон не приехал на похороны сына: он не смог покинуть Лондон, и, несмотря на страшную потерю, вынужден был выполнять свою работу. Король Генрих выразил верному советнику соболезнования, но решительно заявил, что не дает ему разрешения на поездку домой. «Дома, в окружении ревущих дам, вам легче не будет. Оставайтесь здесь, со мной, выполняйте свою работу, и, увидите, как скоро мрачные мысли покинут вашу голову и печаль покинет ваше сердце. Я сам отец и терял сыновей, и пусть все они умерли младенцами, наше горе, друг мой, равноценно. Вам, как и мне, нужно идти дальше. Я помню, что у вас осталась прекрасная дочь, так займитесь поисками достойного супруга для вашей нежной розы» – так сказал Его Величество безутешному отцу, а тот, не смея нарушить приказ, лишь отправил дочери короткое письмо, в котором передавал ей и ее матери свою любовь и приказал им молиться за упокой души Филипа. О своей невестке Бригиде он позабыл напрочь, однако письмо сэра Гиза, полного слов сожаления и сочувствия, напомнили ему о ней, и он послал домой второе письмо, лично Бригиде, в котором заверил ее в том, что она может жить в его замке до тех пор, пока повторно не выйдет замуж. Конечно, доброта супруга не нашла отклика в окаменелом сердце леди Нортон, и один лишь вид Бригиды раздражал ее так сильно, что она запретила бывшей невестке навещать ее и заговаривать с ней. – Пойдем в замок, моя дорогая. Я ужасно замерзла. – Альенора тронула Бригиду за руку, и та, вздрогнув, оглянулась и с удивлением обнаружила, что у могилы остались они вдвоем. Все остальные давно разошлись. – Ты иди. Я еще постою, помолюсь, – тихо сказала Бригида. У нее не было никакого желания возвращаться туда, где для нее не было места. Альенора была ласкова с ней и не изменила своего отношения и после смерти брата, но Бригида понимала, что стала для Нортонов обузой, что они больше не были обязаны заботиться о ней. Жить в замке родителей она тоже не хотела: это была бы пытка еще страшнее и мучительнее, чем выносить неприкрытую ненависть бывшей свекрови. Куда ей идти? Какую судьбу уготовил ей Господь? – Я не оставлю тебя. Если не хочешь идти со мной, я останусь с тобой здесь, – мягко улыбнулась Альенора. Ее сердце кровоточило, но она знала, что стенаниями Филипа к жизни не вернуть. Да и сам он не раз говорил, что не переносит женских слез и страданий. – Альенора… Может, ты знаешь… Остался ли у Филипа незаконнорожденный ребенок? Сын или дочь? Я хотела бы взять его на воспитание, чтобы окружить заботой и любовью, – с надеждой в душе спросила Бригида. – У него был ребенок… От местной крестьянки, – неохотно призналась Альенора. Эту тайну она хранила в себе много лет, и об этом не было известно больше никому, даже ее матери. Да что там! Сам Филип так и не узнал о том, что все же был отцом. – Но он умер сразу после рождения. Только молчи об этом: мой брат уехал на войну прежде, чем она обнаружила, что забеременела. Бедная дурочка боялась признаться моим родителям, поэтому пришла ко мне, и я убедила ее в том, что буду помогать ей, но взяла с нее слово, что о происхождении своего сына она забудет. – Девушка усмехнулась, увидев непонимание в глазах подруги. – Ты считаешь меня жестокой, но я глубоко уверена, что поступила правильно. К тому же младенец умер после рождения. Так к чему было беспокоить этой правдой моих родителей и самого Филипа? Ребенок был, но ребенка не стало. – Возможно, если бы леди Нортон узнала о том, что какая-то девушка ждет ее внука, пусть и бастарда, этот младенец остался бы жив. – Бригида не знала, что более сказать: поступок Альеноры казался ей отвратительным и невероятно циничным, но она не могла сердиться на свою дорогую подругу. – Я не обвиняю тебя… Нет. Более того, ты призналась мне в своем грехе, и я признаюсь тебе в своем. Альенора вперила в лицо Бригиды внимательный взгляд, не веря в то, что все это время та скрывала от нее что-то. – Филип взял с меня клятву, что никто и никогда не узнает об этом, но я… – Бригида поморщилась. – Прости меня, Филип! Я не могу больше обманывать! Альенора! Мой брак с твоим братом не был комсумирован! Ничего не было! Мы были женаты лишь на словах… Именно поэтому не было ребенка, и не могло быть. – Из ее глаз потекли слезы. – Что ты такое говоришь? Он так и не взял тебя? – покачала головой Альенора. Она была удивлена этой новостью, но этот факт не показался ей таким уж страшным. – Нет… Ни разу. Мы солгали твоим родителям и дали им напрасную надежду. – Почему ты молчала? – Твой брат, он… Я не знаю, что с ним произошло, но он не смог сделать меня своей, хотя я желала этого и ждала. Но мне нет оправдания. Мне не стоило лгать вам. Я сегодня же признаюсь твоей матери и покину замок, – решительно объявила Бригида. – Брак не был комсумирован, и что? Моя милая Бригида, это ничего не меняет! Филип женился на тебе потому, что любил тебя! Больше всего на свете! Ты была и все еще остаешься его супругой и моей дорогой сестрой! – с чувством сказала на признание подруги Альенора, и тотчас подумала: говорить ли Бригиде о том, что ее руки искал Вильям Тьюри, но она умолчала об этом? Нет. К чему расстраивать бедную Бригиду еще больше? Она только что потеряла мужа, зачем прокалывать ее сердечко еще одной тупой иглой? – Не рассказывай об этом. Никому! Ни отцу, ни матери, ни моим родителям! – Альенора схватила ладони подруги и поцеловала их. – Ты мне как сестра! Была, есть и будешь! Вместо ответа Бригида бросилась на шею Альеноры и громко разрыдалась от разрывающих ее грудь невыносимых чувств. В молодой вдове смешались и благодарность, и отчаяние, и боль, и разочарование Создателем, который оказался таким жестоким и несправедливым! Но она прогоняла эти грязные мысли и убеждала себя в том, что Господь посылает ей страдания не просто так. Должно быть, забрав у нее супруга, Он испытывает ее веру, и она должна смиренно склонить голову и принять свою судьбу. Она постарается. Она смирится, ведь ничего другого ей не остается. В этот вечер Бригида написала своему двоюродному дяде, мелкому дворянину, живущему в Кале, оплоту Англии на европейском материке. Она никогда не встречалась с ним, но знала о нем от своей матери, которая тепло отзывалась о своем кузене и называла его «мой дорогой Себастиан». Этот человек был единственным, кому Бригида смогла поведать о своих чувствах, ведь признаться почти незнакомцу ей было намного проще и легче, чем тем, кого она любила и кто любил ее. Бригида нашла в себе силы и избавилась от камня на душе, когда рассказала Альеноре о своей лжи насчет комсумации брака с Филипом, но никогда не собиралась расстраивать ее правдой о том, что замок Нортонов душит и медленно сводит ее с ума: свекровь, не дающая ей покоя и каждодневно наносящая ей раны, ясно дала понять, что не желает видеть Бригиду в своем доме. Пусть лорд Нортон был так добр и любезен, что разрешил ей остаться, Бригида желала сбежать. Ей некуда было идти, не у кого было искать приюта и понимания, и она написала дяде Себастиану с просьбой помочь ей стать монахиней в монастыре Кале. Только там, вдалеке от родных и любимых, она сможет найти в себе силы отречься от светских радостей и соблазнов, и посвятить свою жизнь служению Богу. Ответ из Кале пришел быстро: не прошло и трех недель, как Бригида написала прощальное письмо родителям, а затем решительно объявила Альеноре, что навсегда покидает ее и Англию для жизни монахини в женском монастыре Кале. – Как это покидаешь? Бригида, что ты такое говоришь! – со слезами на глазах, воскликнула Альенора и, подойдя к подруге, крепко обняла ее. – А как же я? Сестра моя, ты желаешь покинуть меня? Чем я провинилась перед тобой? Чем обидела? – О, Альенора, только о тебе и плачет мое сердце, и будет рыдать до конца моей жизни! Но я все решила и не отступлюсь! Господь призывает меня, и я с радостью посвящу ему всю свою любовь и мою жизнь! – горячо прошептала Бригида, крепко сжав подругу в ответ. – Монастырь? Тебе там не место! Твое место здесь, со мной! – Ты знаешь, что это не так… Ты знаешь, что, с того дня, как наш Филип погиб, меня с этим замком связывала лишь одна любовь к тебе. Но мне пора найти свое место… Я уже нашла его… Только отпусти меня, моя дорогая Альенора! Только дай мне свое благословение, и я ступлю на пусть служения Господу с улыбкой на устах! – взмолилась Бригида. Как трудно ей было так ранить подругу! Как больно было видеть слезы и слышать рыдания Альеноры! Но душа ее стремилась к покою, и она знала, что покой она обретет лишь в Кале, среди холодных монастырских стен, черных ряс и долгих молитв. Она будет помогать нищим и больным, что придут к ней искать спасения и доброты, и это будет именно тем, чего она искала после смерти Филипа – смыслом ее жизни. Если ей не суждено было быть женой и матерью, значит, ее предназначением было стать невестой Христовой. «Пускай! Все равно от нее никакого толку! Мой Филип дал ей все, чего только может пожелать женщина, а она не удостоилась принести ему дитя!» – сказала леди Нортон, когда услышала от дочери новость об отъезде ненавистной ей бывшей невестки. Лорд Нортон же, получив от Альеноры письмо, глубоко расстроился и настоял на том, чтобы Бригида, как вдова его сына, взяла с собой причитающуюся ей вдовью долю. «Если ты желаешь идти в монахини, по своему желанию, раздай эти деньги бедным или передай их на нужды монастыря. Но ты должна забрать их с собой. Ты вдова моего Филипа, и он любил тебя. Они твои по закону, дитя мое. Я целую тебя в лоб и даю тебе свое благословение. Да исцелит твою душу Господь. Я буду надеяться, что Он исцелит души и сердца всех нас» – написал лорд Нортон Бригиде. В день середины февраля, ветренный и хмурый, миссис Бригида Нортон, вдова и будущая монахиня вступила на борт корабля, следующего в порт Кале. Сопровождающая подругу мисс Альенора Нортон плакала, но не смела останавливать ее, лишь взяла с нее клятву писать ей. Корабль отчалил, но Альенора все смотрела ему вслед и вытирала слезы, струящиеся по ее щекам. Она была одна: ни Гизы, ни леди Нортон не пожелали быть здесь. Для этих каменных сердец Бригида была мертва.
ЧАСТЬ 2 Глава 1 Альенора задумчиво напевала себе под нос и машинально водила щеткой по атласной, черной, как смоль, шее Тени, арабского коня, которого прислал Его Величество король Генрих пять месяцев назад, как компенсацию за утраченную Нортонами жизнь наследника рода Филипа. Конь, спокойный и даже ласковый, уже успел привязаться к Альеноре, своей новой хозяйке, ведь она приходила к нему каждый день, собственноручно до блеска начищала его бока и лебединую шею, а также расчесывала и заплетала его длинную гриву и хвост. Также Тени каждый день доставались вкусные яблоки, которые богатые Нортоны вдосталь имели в погребах своего замка. Альенора так заботилась о своем четвероногом друге, что в конце концов он признавал и не подпускал к себе никого, кроме своей молодой хозяйки и конюха. Впрочем, леди Гильда Нортон не имела никакого желания ухаживать за животным, которого ей «прислали заменить ее дорогого Филипа». Альенора же нежно любила этого коня и не желала продавать его, хотя ее мать без устали наставала на этом. – Мне невыносимо знать, что это животное находится в стойле моего замка! Если ты любишь свою мать, ангел мой, ты продашь его, и как можно скорее, – постоянно говорила леди Нортон дочери, когда та в очередной раз выводила Тень на длинную прогулку по саду. – Вы забываете, матушка, что Тень был подарен нам самим королем. Что подумает Его Величество, когда узнает о том, что его подарок был так грубо нами отброшен, продан другим людям? – мудро отвечала Альенора. – Вы уже изгнали из замка мою бедную Бригиду и лишили меня лучшей подруги, но лишить меня еще и Тени я вам не позволю. Решительность дочери, или «упрямство», как считала хозяйка замка Нортонов, печалила ее, но она не смела даже думать о том, чтобы воспользоваться отсутствием дочери, когда та объезжала окрестности, и продать Тень. Теперь, когда у нее остался лишь один ребенок, лишь ее Альенора, леди Нортон готова была терпеть даже самые дерзкие ее выходки и колкости. – Моей вины в том, что Бригида покинула нас, нет. Это было ее решение, и со мной она совета не держала, – говорила в свою защиту леди Гильда. Однако в душе она знала, что именно она выжила бывшую невестку из дома ее покойного супруга. Но горевать о потере леди Нортон не находила нужным: отъезд Бригиды принес ей некоторый покой и смирение. Боль в ее душе притупилась, когда она не видела ту, что должна была произвести на свет дитя Филипа, но так и не сделала этого. В душе матери, потерявшей сына и не ставшей бабушкой, не была прощения ни для Бригиды, ни для ее родителей, которые навсегда потеряли ее дружбу и уважение, как те, кто родили на свет эту неблагодарную, ни к чему неспособную Бригиду. – Порой вы слишком жестоки, матушка. Но я прощаю вам. Надеюсь, Бригида нашла в монастыре Кале то, что искала, – пожимала плечами Альенора. На это леди Нортон никогда не находила ответа, а сразу вспоминала о важных делах и исчезала. Отношения между ней и дочерью стали холодными: смерть Филипа открыла Альеноре глаза на то, каким страшным тираном могла быть ее мать, а та обижалась на дочь за то, что она не поддержала ее ненависть к Бригиде. И все же, каждое воскресение, после мессы, они вместе подолгу стояли на могиле Филипа, уже успевшей зарасти майскими полевыми цветами. Леди Нортон, сломавшая ногу при падении из окна, сильно хромала. Кости срослись неправильно, и бедная женщина испытала боль при каждом движении, но, гордая и величественная, она никогда не жаловалась на эту боль, никому, даже Альеноре. К тому же леди Нортон чувствовала перед дочерью вину: когда она так внезапно поддалась чувствам и сбросилась с окна, она совсем позабыла о том, что таким образом лишает свою дочь матери. Леди Гильда укоряла себя за то, что в тот злосчастный миг она решила добровольно уйти из жизни, совершить грех самоубийства… Что было бы, размозжи она голову о камни? Альенора в один миг лишилась бы и брата, и матери! Видимо, сам Господь уберег ее и не принял ее решения, и, к счастью, пострадала лишь нога. К счастью, не был сломлен позвоночник, что приковало бы несчастную, тронувшуюся умом от горя женщину к постели, что, в свою очередь, заставило бы Альенору всю жизнь досматривать неходячую мать, жертвуя своей молодостью и красотой. Бывало, мать и дочь целыми днями не говорили друг другу ни слова, и эта нездоровая атмосфера и недосказанность удивляла верных слуг замка: что произошло? Всегда такие дружные, леди и мисс ведут себя так холодно и черство по отношению друг к другу! Что стало причиной этому? Разве смерть господина Филипа не должна была сплотить их и связать еще крепче? Да и ведь миссис Нортон, молодая вдова, уже давно не живет в замке! Здесь остались лишь эти двое! Замок наполнился шепотом, однако леди Нортон и Альенора мало обращали внимания на сплетни слуг. К тому же, к чему оправдываться перед простолюдинами? Не господское это дело. С тех пор, как Нортоны узнали о смерти Филипа, замок больше никогда не слышал пения струн, а огромные залы больше никогда не видели танцев и гостей, но кухонные радовались этим переменам, ведь отсутствие гостей приносило им меньше хлопот. Так как леди Нортон потеряла всякое желание руководить челядью и заботиться о замке, а Альенора предпочитала объезжать земли и собирать налоги, слуги обленились, и замок, медленно, но верно, потерял свой былой блеск и в некоторых местах даже покрылся паутиной и слоем пыли. Благо, благородные леди были слишком заняты своими делами, чтобы проверять чистоту и ругать нерадивых слуг-лентяев. Лишь садовник, без памяти влюбленный в белокурую мисс Альенору, усердно работал в саду, зная о том, что та имела обыкновение совершать в нем утренние прогулки. Как прекрасен был майский сад! Как любила Альенора ранний подъем и эти долгие, молчаливые прогулки среди молодой зелени и свежих, разноцветных цветов! Она останавливалась у небольшого озера, кормила рыб, обитающих к нем, крошками хлеба, угощала зерном птиц, а затем скрывалась в самой гуще сада, садилась на свою любимую, скрытую от чужих глаз скамью, доставала из рукава своего платья записки, которые каждодневно получала от отца, и с предвкушением быстро пробегала глазами строчки. Но чаще всего, после прочтения тайных посланий девушка хмурилась, раздраженно прятала записки обратно в свой широкий рукав и быстрым шагом покидала сад: то, на что она так надеялась, так и не произошло, и путь в Лондон ей был закрыт. Генрих тайно помолвился с Анной Болейн еще в январе, но дальше этой помолвки дело не шло: королева Екатерина все так же сидела на английском троне, а Анне приходилось довольствоваться титулом тайной невесты короля. Альенора каждое утро спешила в сад с улыбкой, но возвращалась в замок недовольная и озлобленная. Бригида, как и обещала писала подруге письма, и в те дни, когда из Кале приходила почта, Альенора была счастлива и полна радости. Но вскоре Бригида предупредила, что начала долгий пост, после которого она может быть подстрижена в монахини, и дала знать, что какое-то время будет лишена возможности писать. В чем именно была трудность, миссис Нортон не объяснила, но призывала подругу довериться Господу и молиться за нее, как она, Бригида, молиться за свою названную сестру каждое утро и каждый вечер. Эта новость огорчила Альенору, но она отнеслась к ней с пониманием: должно быть, стать монахиней было делом непростым, и, возможно, прежде, чем новая невеста Христова войдет в святые стены монастыря, от нее требуется очиститься от грехов и соблазнов. И все же, посмеивалась Альенора, Бригиде этот пост не требуется – она уже свята, как сама Дева Мария. Однажды утром, когда мисс Нортон спустилась к раннему завтраку, который она обычно проводила в одиночестве, ведь ее мать все еще спала, одна из служанок сообщила Альеноре о том, что ее аудиенции просит один молодой господин. – Молодой, это хорошо, – добродушно усмехнулась Альенора, ничуть не удивившись нежданной вести. – Но, Молли, хорош ли он собой? Если нет, то я не желаю видеть его. – Хорош, мисс! Даже очень! – воскликнула Молли, уже успевшая отдать этому незнакомцу свое сердце. Ах, как бы она хотела поменяться с мисс местами! Увы, она всего лишь служанка! И почему такие красавцы достаются лишь благородным леди? – Что ж, скажи ему, что я занята утренней трапезой, – улыбнулась Альенора и пригубила глоток воды. – Позвать его сюда, мисс? Пригласить к столу? – воодушевилась Молли. – Мне кажется, он очень голоден! – Приличия не позволяют благородной девушке оставаться наедине с незнакомым мужчиной, – преспокойно бросила на это Альенора. – Позавтракает после того, как я уеду в деревню. Но вынеси ему вина, пусть наслаждается его вкусом, потому что я не собираюсь спешить. – Как скажете, мисс! – Молли поспешила в погреб, по пути думая о том, что, предложи ей этот таинственный красавец уехать с ним, она, не раздумывая и даже не меняя платья, помчится с ним хоть на край света. Бедной служанке, в отличие от ее молодой хозяйки, доставалось так мало мужского внимания, что она, уже будучи старой девы, готова была убежать с любым, кто позовет ее, или пойти под венец с первым, кто предложит ей брак. Несколько дней назад, краснея и покрываясь потом от стыда, Молли попросила мисс Нортон подыскать ей супруга, и та, понимающе улыбнувшись, убедила служанку в том, что вскоре найдет ей надежного и верного мужа, и что их первый ребенок получит от нее, Альеноры, в подарок на крещение серебряную ложку. Исполнив приказ, Молли поспешила на кухню: нельзя было упустить такую вкусную сплетню! К мисс Альеноре приехал ухажер! А та носом крутит! И даже к завтраку его не пригласила! Какая черствая красавица! Сама Альенора, как и сказала, позавтракала медленно, смакуя блюда, наблюдая за птицами и слушая их пение, через раскрытое настежь окно. Она не боялась холода и даже любила свежий прохладный воздух, который, как утверждал ее отец, также был весьма полезен для здоровья. Девушке было безразлично, что гость, томясь от скуки ожидания, сидел в гостиной, пил вино и, должно быть, считал мисс Нортон мучительницей. Но, если таковы были его мысли, он горько ошибался: Альенора не имела намерения ни мучить его, ни флиртовать с ним, ни вести с ним долгую беседу. Ей не терпелось вывести из стойла свою верную рыжую лошадку Пиги и поехать общаться со своими крестьянами. Закончив трапезу, Альенора приказала принести ей ее любимый, подбитый горностаем темно-зеленый плащ, а, когда Молли вернулась с плащом, девушки прошли в гостиную, где юную мисс Нортон ждал непрошенный гость. Глава 2 – Мисс Нортон. – Гость принес молодой хозяйке замка низкий поклон.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!