Теплый огонек в глазах мисс Нортон вдруг погас, и ее взгляд, устремленный на сэра Уолша, наполнился сожалением. Глава 10 – Прошу прощения, сэр, но я должна идти, – тихо сказала Альенора, смотря в серые глаза сэра Уолша. – Но вы обещали мне танец… Два… – недоуменно начала Леонард, нахмурив брови. – Мисс Нортон нужна мне, сэр. Она подарит вам эти два танца в другой день. Вы ведь не думаете, что сегодняшнее веселье будет последним? – игриво перебила советника короля леди Болейн. Она успела заметить и колебание на лицах обоих, и то, как крепко и трепетно одновременно те сжимали ладони друг друга. Но Анна не чувствовала ни сожаления, ни вины за то, что нарушила этот волшебный момент, возможно, ставший началом чего-то светлого и прекрасного. Нет: мисс Нортон всегда должна быть в распоряжении своей леди, а ее чувства не так уж важны. – Пригласите на танец мисс Клер, сэр. Вы так мило смотритесь вместе, – сдалась Альенора и отпустила ладонь сэра Уолша. – Я уже танцевал с ней, мисс, но последую вашему совету, – сухо бросил Леонард девушке и, принеся дамам низкий поклон, повернулся к ним спиной и направился прямо к своей прежней партнерше по танцам, которая даже покраснела от удовольствия, когда тот вновь пригласил ее на танец. «Глупая и наивная! Анна играет ею, как пешкой, но она так слепа в своем поклонении, что готова была бы предать и своего отца, лишь бы выслужиться перед этой стервой!» – выругался в душе Леонард, оскорбленный поведением мисс Нортон. Забыть о ней и ее существовании! Она уже несколько раз уязвила его мужскую гордость, больше он ей этого не позволит! – Мужчины… Считают себя самыми разумными созданиями на земле, а так расстраиваются, когда девушка вдруг отказывает им в танце, – насмешливо улыбнулась Анна. – Но, мисс Нортон, поздравляю вас: вот и первое разбитое вами мужское сердце. – О, не думаю, моя леди, что этот господин так уж сильно загрустил. Смотрите, как он улыбается мисс Клер. Да мне и не нужно его сердце. Этот мужчина считает женщин слабыми и глупыми. Мы, женщины, по его мнению, всегда должны оставаться в тени супруга, отца или брата. Такой поклонник мне не по душе, – мрачно ответила Альенора, нарочно напоминая себе об истинных ценностях сэра Уолша, ведь еще минуту назад она была так очарована им и заворожена его красивыми серыми глазами. – О, моя дорогая мисс Нортон! – довольно хлопнула в ладоши Анна и, вновь наклонившись к уху своей фрейлины, прошептала: – У меня имеется весьма интересная книга, которую вы просто обязаны прочесть и сказать мне свое мнение. Но, если эту книгу у вас найдут, не выдавайте меня. – Буду рада прочесть ее, моя леди, – шепотом ответила ей Альенора. Весь оставшийся вечер Альенора провела, танцуя и беседуя с французским послом, внезапно появившемся на маскараде. Именно он стал причиной невозможности танцев мисс Нортон и сэра Уолша: раз испанский посол посмел не явиться, пусть новая цепкая фрейлина очарует французского. Что сказать, очаровать стройного сорокалетнего мсье Блатона оказалось делом простым: этот мужчина не отличался аскетизмом и верностью своей французской супруге, поэтому был совершенно не против провести вечер в обществе белокурой красавицы мисс Нортон. Эта новая фрейлина возлюбленной английского короля чудо как хороша! Эта обворожительная улыбка, эта нежная белая кожа, эти голубые, как майское небо, глаза! А как дивно она движется в танце! И не запыхалась же, протанцевав столько танцев! «Уверен: леди Болейн ужасно ревнует. Генрих падок на женскую красоту, а эту Афродиту просто невозможно не заметить даже слепому!» – подумал мсье Блатон, бросив любопытный взгляд на самого короля, находящегося среди танцующих, разумеется, рядом со своей дорогой Анной. Возможное скорое падение королевы Екатерины Арагонской, приближение к королевскому трону Болейнов и страсть, связывающую сладострастника Генриха с девицей Болейн французский посол не считал чем-то серьезным или опасным для Франции и ее короля Франциска. Скоро Генрих остынет к Анне, отошлет жадных Болейнов обратно в глушь, вернет из ссылки свою законную супругу, раскается, получит прощение, и все вернется на круги своя. Ведь Анна была не первой фрейлиной, что вскружила голову английскому королю: до нее это была Бесси Блаунт, даже родившая от короля сына (и Генрих признал его), а до Бесси в его постели побывали другие придворные красавицы, и даже родная сестра леди Анны, Мэри Болейн. Вскоре Анна Болейн и возвышение ее рода будут в прошлом, а пока мсье Блатон мудро решил приветливо улыбаться Болейнам и терпеливо ждать их падения. В этом мсье Блатон ничем не отличался от большинства придворных и королевских советников, но он не знал, что ошибался: несмотря на красоту мисс Нортон, король Генрих не обращал на нее внимания и был всецело влюблен в свою смуглую темноволосую Анну. Мисс Нортон заинтриговала пылкого француза, однако тот был слишком умен, чтобы не понять, по какой причине эта юная роза подарила ему едва ли не весь свой вечер, и не говорил ни слова о политике, а на все осторожные вопросы Альеноры отвечал: «К чему беседы о политике в такой дивный час веселья? Поговорим о музыке и поэзии! В этом я разбираюсь намного больше, чем во всех этих скучных придворных интригах». Альенора как могла выпытывала нужные Анне сведения, но в эту ночь ей не удалось передать своему идолу ни слова. Однако Анна не была рассержена на нерасторопность мисс Нортон: мсье Блатон, этот старый хитрый лис, был не зубам не только новенькой фрейлине, но и самой леди Болейн. Но попытаться разговорить француза свежей юной красотой стоило. Жаль, что эта попытка не увенчалась успехом, но вины Альеноры в этом не было, и, после недолгой секретной беседы, Анна ласково пожелала своей фрейлине доброй ночи и отослала ее спать. Однако мисс Нортон заснула недовольная собой и дала себе слово, что этот проклятый французишка больше никогда ее так не унизит перед Анной, и что с завтрашнего дня она начнет на него самую настоящую охоту. Но словить хитрого французского посла в свои сети Альеноре удалось лишь спустя неделю, и, напившись, как последний бродяга, и околдованный страстным нашептыванием белокурого ангела, тот выложил ей все, что знал о планах своего короля Франциска. – Эти жабы! Не признают меня! Как они смеют? Я невеста короля! Он дал мне обещание перед Богом, что женится на мне! – Анна ходила кругами по своим огромным роскошным покоям и обмахивалась веером: злость на Франциска Первого так разозлила ее сердце, что все ее тело охватил жар. – Что еще сказал этот глупец? – Франциск и сам Блатон уверены в том, что вы всего лишь игрушка нашего короля. Он сказал, что Генрих бросит вас, когда добьется от вас… – Альенора растерянно остановилась, не решаясь еще больше разгневать Анну. – Когда уложит меня в постель? – насмешливо бросила Анна, прекрасно поняв, о чем умолчала ее фрейлина. – Генрих знает, что я никогда не отдам ему свое тело, если он не женится на мне! Только после того, как нас назовут мужем и женой! Только после того, как он сделает меня королевой! Мои дети никогда не будут бастардами! – Она откинула от себя веер и подошла к окну. – Я никогда не повторю судьбу моей сестры… Он не желает признать того, что Мэри родила его детей. Моя родная сестра! – громко прошептала леди Болейн, наблюдая за снующими по площади придворными. – Я знаю, они все так думают. Считают, что я сдамся, и тогда он охладеет ко мне. Многие жалеют Екатерину, говорят, что я предала ее… Но она не выполнила своего предназначения. Более двадцати лет брака с Генрихом, и что? Единственный выживший ребенок, да и то никому не нужная девочка! Королю нужен сын! Наследник и продолжатель рода Тюдоров! И я дам ему сына! Но что-то я слишком разволновалась… – Анна закрыла штору, прошла к креслу и устало опустилась на алую бархатную ткань. – Благодарю тебя, Альенора. Ты хорошо послужила мне, – улыбнулась она своей фрейлине. – Но теперь я попрошу тебя об еще одной услуге: нашепчи этой лягушке Блатону, чтобы он написал своему королю и настоял на том, чтобы тот принял меня, когда я и Генрих посетим Францию. Нам нужна поддержка… Но и Генрих не должен мешкать… Я устала ждать, пока он освободится от своей испанки… Ступай, Альенора, я хочу побыть одна. – Как скажете, моя леди, – смиренно сказала Альенора и, сделав глубокий реверанс, бесшумно покинула покои. В душе девушки, как и в душе ее леди, горел яростный костер ненависти к французам, Екатерине и всем глупцам, которые приносили леди Болейн огорчения и считали ее бабочкой-однодневкой. Однако не только врагов Анны она сейчас ненавидела, но и ее возлюбленного: если бы он хотел жениться на леди Болейн, то уже давно бы избавился от Екатерины, которая упрямо и цепко держится за свой трон и не желает уступить свое место покорно и с достоинством. Вместо того, чтобы принять решение короля и понять свою вину, Екатерина заявляет, что одна была, есть и будет королевой Англии и супругой Генриха… А тот все не может ее усмирить… Ведет себя, как робкий мальчишка! Настоящий мужчина твердо и навсегда избавился бы от такого ненужного тяжкого бремени! «Сэр Уолш даже не смотрит на меня… Говорят, он и эта пресная мисс Клер скоро поженятся… – вдруг проскользнуло в разуме Альеноры, и ее сердце вдруг пронзила такая боль, что она поморщилась. – Но я дурно поступила с ним… Мне нужно было сперва станцевать с ним, и только потом идти очаровывать мсье Блатона… Но, Господь милосердный, что это со мной? Я не влюблена в него! Влюбиться в этого собственника и невежду было бы мукой! Он обрядил бы меня в монашескую робу и запретил бы флиртовать с другими мужчинами… Пусть женится на мисс Клер! Они друг друга стоят!» Мольбы леди Болейн были услышаны, и восемнадцатого мая начался официальный бракоразводный процесс, который, к великому сожалению Анны и Генриха, затянулся. Екатерина не собиралась мириться с решением супруга и написала письмо своим испанским и католическим защитникам в Европе. Она была любима английским народом, ее уважали как королеву и самую мудрую из женщин, так какие шансы имела против нее вспыльчивая и острая на язык мисс Анна Болейн, «шлюха короля»? На первом заседании бракоразводного процесса, который, как рассчитывали Болейны и король, пройдет быстро и безболезненно, Екатерина поставила ход конем: она объявила, что не примет решение английского суда, и единственным, чью волю она примет, был сам Папа Римский Климентий Второй. Оскорбленная до глубины души, гордая испанская принцесса яростно сопротивлялась желанию супруга избавиться от нее, и это сопротивление приводило двух главных зачинщиков этого развода в ярость. Европа во всем поддерживала Екатерину, ведь всем было очевидно, что Генрих желает избавиться от нее не из вдруг вспыхнувшего в его душе чувства религиозной неправоты (он взял в жены жену брата, а ведь Библия запрещает это), но из эгоистичного и неслыханного решения жениться на мисс Болейн. Над Генрихом насмехались, его сумасшествие и непреодолимую страсть к молодой юбке поднимали на смех, его поступки обсуждались в каждом европейском замке. Английский народ сочинял об Анне Болейн грязные песни и ненавидел ее. Она была невероятно непопулярна. Казалось, горестям Генриха и Анны не было конца, но они стойко держались и настаивали на своем, в то же время устраивая козни против Екатерины и намеренно очерняя ее имя сплетнями и ложью. Но народ было не обмануть: люди помнили доброту и щедрость Екатерины и признавали своей законной королевой именно ее, отчего ее супруг и его возлюбленная кусали губы и гневались, проклиная упрямство Екатерины Арагонской. Пролетел год, но развод так и не состоялся. Пролетели два, три. Папа Римский отклонил прошение Генриха на развод с Екатериной, и тот был в отчаянии. Анна, в свою очередь, устала ждать и постоянно напоминала возлюбленному о его клятве жениться на ней и сделать ее королевой. «Я трачу на это ожидание мои молодые годы. Моя молодость проходит, а вы все так и не дали мне того, что обещали!» – с горечью упрекала она Генриха. Эта женщина, которую все знали, как сильную и черствую, искренне жалела о том, что все еще не стала матерью, чего она очень хотела, но она твердо стояла на своем: ее дети не будут королевскими бастардами, и именно ее сын станет следующим королем Англии. Только так и не иначе. Леди Анна Болейн страдала, и вместе с ней страдала ее верная Альенора. Мисс Нортон казалось, Тьма не расступится никогда, но это все же случилось, когда ранним свежим июньским утром Альенора получила письмо, которое заставило ее сердце забиться сильнее и увидеть радугу в дождливом грозовом небе. Глава 11 Июнь 1530 года – Отец, вы только подумайте! Письмо от Бригиды! Первое за три года! – Альенора без стука зашла в кабинет отца, подбежала к столу и положила перед лордом Нортоном расписанное красивым почерком Бригиды письмо, которое было доставлено во дворец лишь четверть часа назад. Лорд Нортон был не один: он как раз проводил небольшое совещание с сэром Уолшем, с которым за последние три года очень сблизился и которого стал считать своим другом. – Ангел мой, я занят… Сэр Уолш и я… – начал было лорд Нортон, но Альенора игриво ущипнула его за щеку. – Вижу, что вы вновь беседуете вместе, отец. Но ведь сэр Уолш не против моего вторжения, не так ли, сэр? – кокетливо обратилась девушка к Леонарду. – Как я могу быть против, мисс Нортон? Ваше появление озаряет любые комнаты словно свет солнца, – ответил ей тот. За три года отношения между Альенорой и сэром Уолшем оставались все такими же острыми, но в них появилась сладкая нота флирта, который, однако, со стороны флиртом назвать было трудно: они ругались, мирились, танцевали вместе, танцевали лишь с другими партнерами, не спускали друг с друга взгляда, а затем не желали находиться даже в одном зале. Но эти отношения не двигались вперед, а оставались все в той же стадии непонимания и нежелания принять мнение и ценности друг друга. Но, несмотря на все различия и отсутствие общих интересов и взглядов, эти двое тянулись друг к другу, ревновали друг друга и один раз даже поцеловались, спрятавшись ото всех в дальнем темном углу королевского сада. Однако это был не поцелуй любви, но он был наполнен жаждой, гневом и даже одержимостью, и он был прерван весьма быстро, а затем Альенора дала Леонарду звонкую пощечину, с отвращением вытерла тыльной стороной ладони свои губы и, сделав вид оскорбленной дамы, гордо покинула своего почти любовника. Альенора играла с сердцем Леонарда, знала, что он мечтает о ней, как и она мечтала о нем, и вспоминала тот страстный поцелуй каждую ночь, но сэр Уолш оказался ей под стать и также дразнил ее, заставлял думать о том, какие изысканные плотские ласки может подарить ей. Но, несмотря на все это, между ними никогда не было ничего больше того поцелуя в саду: оба берегли честь и репутацию, и не желали, чтобы их насильно повели в церковь на венчание. Лорд Нортон, хоть и проводил много времени в своем кабинете, не был слеп и с опаской следил за тем, что происходило между его дочерью и его другом. Он был не против их брака, и ведь для Альеноры Леонард был бы отличной партией, но, казалось, молодым людям нравилось лишь флиртовать и мучить друг друга. – Вам нужно жениться, сэр, и как можно скорее, – равнодушным тоном бросила Альенора сэру Уолшу. – Увы, мисс, единственная девушка, на которой я хочу жениться, никогда не будет ласковой и послушной супругой, поэтому я всю жизнь буду ходить в холостяках, – парировал ей тот. – Ах, как, должно быть, страдает эта девица! Только подумайте, какое горе и как много она потеряла! Вне брака с вами у нее нет возможности быть посаженной на цепь и быть приниженной за то, что она не мужчина! Нет возможности быть вышколенной вами, сэр! Глупая и несчастная страдалица! – фальшивым жалостливым тоном отозвалась Альенора, приложив ладони к сердцу. Привыкший к подобным сценам лорд Нортон предоставил молодым людям поупражняться в метании кинжалов и, молча, принялся читать письмо, которое принесла его дочь. Бригида просила прощения за то, что молчала так долго, и описывала, что случилось с ней за последние три года. Уехать из Англии было верным решением, говорила миссис Нортон. Эти годы она провела в строгости тела и ежедневных молитвах. Она не потратила ни монетки со своей вдовьей доли и донашивала те платья, что взяла с собой, отплывая в Кале… Благодаря достаточно теплым зимам, Бригида не нуждалась в новых плащах, перчатках и шалях. Она каждый день смотрела на море и мысленно целовала белый высокий лоб Альеноры и мягкие губы своего возлюбленного жениха. – Не может быть! Бригида помолвлена! – вырвался из груди лорда Нортона удивленный возглас, и он еще быстрее забегал взглядом по строкам. – Что вы такое говорите? – недоверчиво отмахнулась Альенора. – Наша бедная Бригида заперта в четырех стенах сырого холодного монастыря! – Нет! Она собиралась в монастырь! Она пишет, что за несколько дней до ее подстрига ее дом посетил один знатный лорд и предложил ей брак со своим сыном! И она дала согласие! – взволнованно восклицал лорд Нортон. – Ах, отец, вы что-то путаете… Дайте-ка мне письмо! – Альенора бесцеремонно вырвала письмо из рук отца и, с полу-усмешкой на лице, принялась читать его. – Если она и правда такая красавица, как вы утверждаете, лорд Нортон, неудивительно, что кто-то поспешил забрать ее себе в жены, – добродушно улыбнулся сэр Уолш. – Боже правый! Милосердная Дева Мария! Отец, вы правы! Она выходит замуж! – вдруг ахнула Альенора. – И кто же жених, душа моя? Не томи! – нетерпеливо спросил лорд Нортон, так и не успевший прочесть, кому досталась прекрасная Бригида, супруга его покойного сына. – Она не пишет… – пробормотала в ответ Альенора. – Но этот ловкач, должно быть англичанин: свадьба пройдет в Англии, в Лейккасл… Отец! – вскинула голову она. – Кому принадлежит этот замок? – Ангел мой, я, признаться, не владею этим знанием… Он долго стоял нежилым… Отец Генриха отобрал его у одного из своих советников, когда того уличили в измене… Я слыхал, что его выставляли на продажу, но охочих приобрести его не было… – Не было, сэр, но я знаю, кто хорошо заплатил за этот замок, да еще и вложился в его ремонт, – усмехнулся сэр Уолш, позабавленный реакцией Нортонов на счастливую весть от их дорогой Бригиды. – И кто же, сэр? – Глаза Альеноры засветились от любопытства. – Я с удовольствием томил бы вас еще долго, мисс Нортон, но пожалею вашего отца. Лейккасл находится в восьми днях езды от Лондона и сейчас принадлежит семейству Тьюри… – Вильям! – радостно воскликнула Альенора и, объятая чувствами, залилась счастливым смехом. Он была рада, так рада! Новость привела ее в настоящий восторг! – Моя Бригида заслужила это счастье! Но она скрывала свою помолвку с ним три года! И что же заставило их так надолго отложить свадьбу? – Осторожность, моя дорога. Осторожность и стыдливость нашей Бригиды, – ответил ей отец, осторожно забравший письмо обратно. – Она настояла на том, что ее траур по Филипу будет длиться три года… Это так смиренно с ее стороны… Мой мальчик был бы рад услышать, что его супруга уважает его в смерти также, как уважала при жизни… – Он поспешно заморгал, чтобы не расстраивать дочь своими слезами. – Мы приглашены… Твоя мать тоже… Только вот, не уверен, что она будет рада этому приглашению. – Матушке незачем быть на этой свадьбе и портить своим угрюмым лицом счастье брачующихся. Она была несправедлива и жестока к бедной Бригиде, и всем будет лучше, если она останется дома, – уверенно заявила Альенора. – Но вы, отец, и я обязательно поедем! Вы получите разрешение короля, а я – леди Болейн, и мы тотчас двинемся в путь! Конечно, если Его Величество отпустит вас в этот раз, – тихо добавила она, не имея сил простить королю его эгоистичного отказа дать ее отцу милость похоронить своего сына. – Не играйте со словами, мисс. Наш король не любит, когда ему указывают на его грехи, – мрачным тоном предупредил девушку сэр Уолш. – Пойдете и передадите ему мои слова, сэр? – язвительно усмехнулась ему мисс Нортон. Альенора знала: что бы она ни говорила, что бы ни делала, Леонард никогда не выдаст ее. Но не только мисс Нортон знала очевидное, но и сам сэр Уолш, поэтому он лишь тихо ответил: