И положил странник Лилит в котел, и подал буйногривый титан ему темное лезвие, и пустил он кровь Царице Города-которого-нет, и ждал, пока последняя капля не истекла из нее. И подал ему титан с глазами искрящимися светлое лезвие, и пустил он кровь себе и полилась она в котел, где лежала Лилит, отдавая ей Силу странника. И подал титан с огненными ногами сосуд непредставляемый, а второй титан… (часть текста утеряна). И оперлась царица Города-потерянного-в-веках на край котла, и встала. И струилась потоком кровь по обнаженному телу царицы, и входила в кожу ее. И рассмеялась Владычица Боли, и долго гулял ее смех по чертогам дворца. И увидела она алтарь и плащ, а на плаще — лезвия и сосуды, что держали титаны. И увидела она на стене выжженную в камне надпись, и поняла, что это сотворил странник. И гласила надпись: «Ты рождена из крови, но волей моей ты проживешь без жажды ее. Но станет детям твоим и потомкам их кровь лучшим блюдом, и да будут они пить кровь смертных, дабы вечно оставаться в своем бессмертии». И открылось Царице ночи, как она может передавать свой дар другим. И рассмеялась царица. И позвала она Ра-Хаара, первого советника своего. И позвала она Лалаит, единственную дочь, плоть от плоти и кровь от крови ее. И позвала она Астартиуса, Придворного Мага своего. И позвала она Корраха, Мага Войны своего. И позвала она Ра-Асмодиуса, командира Стражей своих. И позвала она Вальдзаара, полководца своего. И позвала она Гедона, полководца своего. И позвала она Кабенеша, Голос свой. И позвала она Умара, управляющего своего. И позвала она Аль-Хали Мектави, одного из знатных города своего. И позвала она Ра-Шимаха, одного из знатных города своего. И позвала она Фианнерраха, одного из знатных города своего. И сказала она им: «Вы были верны мне, и вознагражу я вас за верность величайшим из даров, кой только можно найти как под слепящим солнцем, так и под тусклой луной. Моим даром вам станет вечность жизни, и силы, кои сделают вас богоравными». И склонились они перед Царицей Города-обреченного-на-проклятие. И испила она кровь Ра-Хаара, и подменила его кровь своей. И положила она Ра-Хаара на алтарь, и повторила с ним то, что сотворил с ней странник. И дала она отпить Ра-Хаару из котла, где смешалась кровь ееи кровь странника. И отпил Ра-Хаар, и осушил треть котла, и оторвала Лилит Советника от котла, дабы оставить Силу другим. И так произошло со всеми, но все оставшиеся отпили из котла равно. И лишь немного крови Лилит и странника оставалось на дне котла. И стоял этот котел в сокровищнице, под охраной тысячи лучших воинов, и двух сотен пантер, охочих до человеческого мяса, и десяти тысяч ловушек. И нашелся тот, кто преодолел все опасности, тот кому, ничто не стало помехой. Тот, кто пробрался в сокровищницу как тень. Его звали Карат, мастер-вор. И взял он камни драгоценные, цвет казны Лилит, и увидел Котел Бессмертия, и отпил из него, выпив все остатки, ибо думал он, что это вино. И почувствовала это Лилит. И рассмеялась, хотя была в ярости. И пришла она в сокровищницу, подобная холодному свету звезд в ночной степи, и увидела вора. И рассказала ему, что он совершил. И рассмеялся вор: «Как бы долог ни был путь, а конец ему придет. Попробуй-ка, поймай меня, госпожа. Я — Карат, мастер-вор, сын шлюхи и неизвестного отца, обчистивший сундуки всех богатеев Ахерона, и никто меня не ловил. Потанцуем, госпожа!» И танцевали они три дня и три ночи И не смогла Лилит поймать вора. Но и Карат не смог сбежать из сокровищницы. И стояли они друг напротив друга, и Лилит чувствовала, как ее щеку жжет поцелуй, оставленный вором, успевшим на миг подойти вплотную к ней. А Карат с удивлением смотрел на затягивающуюся рану на груди. И сказала Мать Пьющих Кровь: «Я довольна тобой, вор. Никто из смертных не мог бы противостоять мне. У тебя же это получилось. Прими в дар мой поцелуй, Карат». И подошел вор к царице Города-который-есть-только-ночью. И даровала она ему свой поцелуй. И сделала его своим Кровным Сыном. Тринадцатым.[iii] [i]Здание Базилики Святой Марии над Минервой — Один из главных храмов римско-католического доминиканского ордена. Находится близ Пантеона, согласно традиционной версии, на месте античного храма, посвящённого богине Минерве. «Базилику над Минервой» принято считать единственным сохранившимся готическим храмом Рима. [ii]Пантеон — так называемый «Храм всех богов», выдающийся памятник истории и архитектуры древнего Рима, построенный между 118 и 128 годами н.э. [iii] Автор текста письма Суераты и легенды о Лилит — Антон Поляков. Часть вторая В которой Ада Гордон узнает о прошлом своего случайного знакомого Итальянское солнце жарило изо всех сил, превращая улицы и площади Вечного города в настоящую пустыню. Случайные прохожие, которые были вынуждены идти по своим делам, ускоряли шаг при виде даже маленького деревца, под которым можно было хоть полминутки пройти в тени. Даже многочисленные римские кошки сегодня оставили тротуары и спрятались в подвалах. А в английском кафе "Бабингтон'[i] на площади Испании было прохладно и уютно. Ада мелкими глотками пила чай, сидящий напротив Ян в очередной раз читал найденные в архиве листы. — Не понимаю, — опять повторил он. — Просто не понимаю, как определить время написания. По бумаге не выходит: то ли она настолько стара… но тогда должна была бы рассыпаться… то ли это поздняя подделка, но тогда все равно она должна определяться каким-то веком… — А я не понимаю, как согласилась на кражу! — выпалила Ада. Ее все еще трясло. Всего пару часов назад Ян умолял ее вынести найденные ими листки из архива. — Ты сможешь, у тебя есть, куда их спрятать. — Я не буду воровать документы! — возмущалась мисс Гордон. — Это неэтично! — Подумай, здесь их могут уничтожить, если найдут, а так мы вынесем, оценим, перепишем… Ада, нас с тобой ждет величайшее открытие в истории. — Никакие открытия не стоят кражи! — Стоят! — пылко возразил Ян. — Вспомни, если бы британские солдаты не разграбили Египет, мы не узнали бы тайны фараонов. Ада, твое имя встанет в один ряд с именами Гертруды Белл и Маргарет Мюррей[ii]! — Но… это же все… так странно… — Ада уже начинала колебаться. И тогда Ян Пшебжинский упал перед ней на колени. Казалось, он готов начать целовать ее туфли. Мисс Гордон поспешно отступила на несколько шагов и… согласилась вынести ценные документы. Пока Ян следил, чтобы никто случайно не вошел, девушка судорожно прятала бумаги под пояс юбки. Из здания Базилики святой Марии они выходили очень медленно, чтобы листки не выпали при ходьбе. А потом, за углом, Ада вытащила их и сунула Яну так быстро, словно они ее обжигали. Поляк чмокнул ее запястье, ухватил мисс Гордон за руку и потащил поскорее прочь. Они пробежали мимо Палаццо Людовизи, свернули к Мальтийскому дворцу, выскочили на площадь Испании. Только тут Ян остановился, и Ада смогла отдышаться. — Ты просто псих,—с трудом выговорила она. — Тут есть английское кафе, тебе понравится, — невпопад ответил поляк. Удивительно, но он почти не запыхался после пробежки. И вот теперь они сидели чинно в «Чайной Бабингтон», Ада пила чай с пирожными, а Ян читал. — Тринадцать… их было тринадцать, — тихо проговорил он. — И царица. Но что было потом? Они… — Послушай, — Аде слегка надоело его бормотание. — Почему ты вообще решил, что вампиры существуют? Ян поднял голову, посмотрел на нее. Серые глаза погрустнели. — Вампиры убили моих родителей. А я это видел. — Мы жили в Варшаве. Отец занимался наукой, он преподавал историю в университете, мать вела дом. У меня было два старших брата, Адам и Франтишек, и младшая сестра, Агата. Когда в Польше началась гражданская война, самый старший, Адам, ушел воевать. Он погиб где-то под Варшавой, даже могилы не осталось. Мать очень боялась, что и второго моего брата, Франтишека, тоже заберут или арестуют, но отцу удалось подмазать какое-то начальство, и нашу семью не тронули. Я поступил в университет, на философский факультет… Он скривил рот в некрасивой гримасе: — Какой же я был наивный дурак тогда! Мечтал о каких-то немыслимых свершениях, о перемене мироустройства, не меньше. Ада отпила глоток чая: — Сколько тебе тогда было лет? — Девятнадцать. В девятнадцать все идеалисты и мечтатели,—грустно ответил Ян. Ада только покачала головой: себя в свои девятнадцать она такой не считала. Ее цели вполне понятны и просты: стать знаменитым историком, открыть какой-нибудь древний город и доказать замшелым академикам из Оксфорда, что женщина способна на великие дела. И никаких идеалов. — И что случилось дальше?