Потом с Августом Стеном, похоже, что-то происходит. Он смотрит в потолок, меняется взгляд, выражение лица. Он как будто поймал себя. Поймал себя на том, что врет. Сквозь него проходит нечто, похожее на тихий дождь, который медленно, но неумолимо превращается во всемирный потоп, смывающий всякую ложь. Всем своим существом он собирает воедино последние остатки жизни. Его голос меняется: – Тут есть один водораздел, Сэм. Точка, разделившая жизнь надвое. И этот водораздел, эта точка – Вильям Ларссон. Он был сыном Нильса Гундерсена. В течение семнадцати лет мое общение с Нильсом было не особенно близким и сугубо деловым. Но с появлением профессора, будущего Али Пачачи, нам пришлось начать общаться более плотно. Мы с Нильсом были вынуждены постоянно поддерживать контакт, чтобы в обстановке абсолютной секретности перевезти Пачачи в Швецию. В связи с этим Нильс Гундерсен впервые изменил своему строгому профессиональному жаргону. У него возникло ощущение – ощущение! – что за короткое пребывание в Швеции семнадцать лет назад он успел стать отцом. Он попросил меня это дело выяснить. Если коротко, мое расследование, проведенное в роддомах Стокгольма, привело меня к некой Стине Ларссон, жившей в центре Хеленелунда в Соллентуне со своим шестнадцатилетним сыном, у которого, как выяснилось, оказался очень серьезный дефект лица. Я сделал пару снимков и переслал их Нильсу Гундерсену. Ответ его был душераздирающим. Все свое детство и юность Нильс прожил в страхе, что у него начнут развиваться те же симптомы, что и у его отца: грубая деформация лица, обусловленная генетически. Ничего подобного не случилось, все эти тревоги лишь закалили его характер, – но теперь, видимо, гены передались через поколение его сыну. Чем больше я следил за мальчиком, тем отчетливее понимал, как же над ним издеваются. Его единственным спасением было странное хобби: часы и часовые механизмы. Похоже, у него был только один друг – мальчишка, который, как я видел, время от времени проскальзывал в подъезд на улице Стюпвэген. Лишь много лет спустя я понял, что этим мальчишкой был ты, Сэм. В остальном же жизнь Вильяма сводилась к тому, чтобы всячески избегать встреч с ненавистными обидчиками. Я уже хотел наброситься на них, Сэм, выбить из них всю дурь. Но я взял себя в руки и решил посоветоваться с Нильсом. Он посчитал, что нужны более радикальные меры; Нильс хотел забрать с собой мальчика в Библ, в Ливан. Мы могли воспользоваться тем же путем, каким мы ввезли в страну Пачачи, только в обратном направлении. Была весна, мы потихоньку разрабатывали план, но одним прекрасным майским днем произошло событие, которое заставило меня вмешаться. Я нашел Вильяма в ужасном состоянии, привязанным к воротам на футбольном поле. Он был без сознания. Те издевательства, которым он подвергся, уже никак нельзя было классифицировать как травлю. Теперь речь шла о жестоком избиении. Его пах был весь в крови. Я всерьез опасался за его жизнь. Я забрал его с собой в нашу квартиру в центре города, где можно было переночевать. Пришлось ускорить планирование. Когда Вильям пришел в себя, он не высказал никаких возражений против того, чтобы переехать к отцу, о существовании которого даже не подозревал, – лишь бы куда-нибудь подальше. У Вильяма было две просьбы: спросить разрешения у матери и взять с собой все часы. Я наведался к этой Стине Ларссон в Хеленелунд. Я понятия не имел, насколько у нее все плохо. Совершенно опустившаяся алкоголичка, которую должны были вот-вот выселить из квартиры за неуплату. Я организовал все так, чтобы квартиру оформили как конспиративную квартиру СЭПО. Стина могла продолжать жить там, сколько надо, а я перевез Вильяма с ее благословения к его отцу. Нильс нанял лучших пластических хирургов, мне регулярно поступали отчеты о том, как менялась внешность мальчика. Он начал усиленно тренироваться, усердно учился. Как только сложные операции на лице были завершены, он поступил в армию отца и стал хорошим солдатом и отличным специалистом по компьютерным технологиям. Короче говоря, он стал человеком, который мог быть мне полезен. Стине не так повезло. Не прошло и года, как алкоголь окончательно доконал ее; Стину поместили в клинику, где она и скончалась еще через год. Это означало, что конспиративная квартира в Хеленелунде освободилась. До меня дошли сведения, что новая личность профессора как сотрудника пиццерии в Альбю проверяется. Настало время обеспечить его по-настоящему безопасной идентичностью. Мы присвоили ему имя Али Пачачи и перевезли вместе с семьей в Хеленелунд. Несколько лет все шло хорошо. Мужчина по имени Али Пачачи сохранил свою сеть и продолжал снабжать СЭПО именами потенциальных террористов, работающих на Аль-Каиду, а позднее на ИГИЛ. Через пару лет до него дошли слухи о преступном синдикате, созданном албанским королем торговли оружием Исли Врапи. Сам Врапи погиб в ходе нашумевшей разборки в баре на Йотгатсбаккен в Стокгольме, и было непонятно, что станет с его оружейной империей. И вот теперь выяснилось, что на его место пришел пока неизвестный, но окончательный преемник. Этот человек собирал склад оружия, чтобы распределить его по нескольким европейским странам и потом продать ИГИЛ. Или тому, кто предложит лучшую цену. Перспектива пугающая. По слухам, речь шла о современнейшем сверхскоростном оружии, самоподрывающихся бомбах, поговаривали даже о боеголовках и управляемых ракетах. Об уникальных прототипах. И многое указывало на то, что часть этого оружия вот-вот попадет в Швецию. Я связался с Нильсом Гундерсеном, его эти слухи очень заинтересовали, он обещал разобраться в этом подробнее. А еще он сказал, что по некоторым данным Пачачи угрожает опасность. Мне эта непроверенная информация показалась недостаточной для того, чтобы опять запустить весь этот сложный процесс смены имени и фамилии. Семья Пачачи осталась семьей Пачачи. Но мы посчитали, что им необходим телохранитель. Вот такое я принял решение, Сэм, а когда сказал об этом Нильсу, тот сразу же предложил своего сына. Через несколько дней Вильям Ларссон прибыл в Швецию под новым именем Улле Нильсон. Он поступил на работу к техническому субконтрагенту СЭПО Wiborg Detaljist AB, но в действительности его задачей было охранять семью Пачачи. Которая жила в квартире, где прошло его детство, в Хеленелунде. Большим преимуществом было то, что он прекрасно знал квартиру, а Нильс поручился за безупречный профессионализм своего сына. Хотя семье Пачачи телохранитель был ни к чему. Им ничто не угрожало, просто мне нужен был Вильям – верный солдат, испытывающий огромную благодарность. Это я поручил Вильяму Ларссону похитить Аишу Пачачи, Сэм. Похищение Вильямом еще семи девушек также было моим поручением. Возможно, ты поймешь меня, Сэм, а может быть, и нет. Возможно, ты поймешь, что мною руководило. На самом деле, я верю в понимание с твоей стороны, Сэм. Несмотря ни на что. Ну вот, пора тебе узнать. У Али Пачачи был… 16 Четверг, 3 декабря, 12:31 Сэм Бергер уставился на мигающий экран. Это действительно было все. Вторая видеозапись Августа Стена закончилась как раз в тот момент, когда он подобрался к сути своего рассказа. Прошло немало времени, прежде чем Бергер смог оторвать взгляд от мерцающего экрана. Теперь он смотрел на фотографию юной Аиши Пачачи. Вот так она выглядела, когда ей было пятнадцать. Такой была в день окончания школы, когда собиралась отправиться в большое жизненное плавание. Через двадцать три минуты после того, как был сделан этот снимок, ее похитили. Вильям Ларссон. По приказу Августа Стена. Год до совершеннолетия. Как она выглядит сейчас, знает лишь один человек. Еще знал Вильям, пока был жив. А теперь знает только Карстен. Вся эта история буквально кипела в мозгу Бергера. Вильям Ларссон был человеком Августа Стена – новая пугающая информация. По непонятным пока причинам ему поручили похитить Аишу Пачачи. А потом в мозгу натерпевшегося в детстве Вильяма что-то сдвинулось, и он продолжил похищать пятнадцатилетних девочек. Должно быть, все это время Стен знал, чем занимается Вильям; вероятно, он вел двойную игру со своей протеже Молли Блум. Делал вид, что поддерживает ее поиски Вильяма, а сам прикрывал его. Несмотря на семь похищенных девушек. В то же время правая рука Стена, Карстен, также начал двойную игру. Карстен оказался предателем в самом сердце СЭПО, завербованным иностранными властями для того, чтобы найти Пачачи, которого Стен к тому моменту перевез на конспиративную квартиру, о которой знал лишь он сам. Стратегия Карстена была такова: выяснить, где находятся похищенные девочки, выкрасть у Вильяма Аишу Пачачи, спрятаться и ждать реакции Пачачи, который, скорее всего, пожертвует собой ради дочери. Таков был расклад на настоящий момент. И что характерно, во всех ситуациях все участники этих событий совершенно не задумывались о судьбе семи похищенных девочек. Этот факт приводил Сэма Бергера в бешенство. Хотя он и сам был не без греха. Той весной воздух над пустынной посыпанной гравием площадкой был на удивление беспощадным, неподвижным и пыльным, солнце светило резко и безжалостно. У той сцены, разыгравшейся у футбольных ворот, было два свидетеля. К воротам привязан Вильям Ларссон, весь в крови. Один из свидетелей сидит в тени деревьев, на безопасном расстоянии. Это Сэм Бергер. Ему пятнадцать лет, он плачет. Вытирает слезы окровавленным носовым платком, чувствует вкус крови Вильяма. Но есть и еще один свидетель. Сэм видит, как к воротам приближается огромный незнакомый мужчина. В доме на островке в Стокгольмских шхерах повисла непроницаемая тишина. Бергеру было трудно дышать. Чувство вины с головой накрыло его тяжелым темным облаком. Он вдыхал темноту. Влажную темноту, способную потопить его. Словно в толще воды. Он ударил ладонью по разложенной карте архипелага и перевел взгляд на доску, но фотографию Аиши. Карстен увез ее чуть больше месяца назад и, судя по всему, за несколько километров от центра Хеленелунда, прямо в квартиру в Тенсте с идеальной звукоизоляцией. И звукоизоляция в квартире, и ульи на крыше были подготовлены заранее. Скорее всего, Карстен уже давно располагал этой недвижимостью, причем доступом к крыше – отдельно. У СЭПО наверняка уже как минимум четыре человека в Тенсте. Надо бы разузнать поточнее, теперь, когда у Бергера имеется доступ к их внутренней сети. Может быть, удастся даже добраться до текущих отчетов, тогда он будет всегда в курсе того, как идет расследование. Бергер с новыми силами сел за компьютер и начал внедряться в систему. К его удивлению, вскоре ему удалось найти личное сообщение от гражданского лица, сотрудничающего с СЭПО, к некоему «агенту Мальмберг». В результате дальнейшего поиска выяснилось, что этот неизвестный (или неизвестная?) Мальмберг руководит расследованием и отчитывается напрямую перед Августом Стеном. Довольно большое количество зарегистрированных электронных писем и звонков Стену, сделанных в этот день, доказывало, что ему тому человеку и не удалось с ним связаться. Сообщение также было датировано сегодняшним днем, так что Бергер мог ознакомиться с самыми последними новостями расследования. Квартира в Тенсте находилась в частной собственности, она была куплена два года назад Юханом Свенссоном. А вот домик на крыше уже три года находился во владении Свена Юханссона. Бергер почувствовал жуткую усталость; во всех этих поддельных документах, которые невозможно было отследить, было что-то нелепое. Плата за квартиру, а также за электричество и Интернет, производилась с двух разных счетов предприятий, зарегистрированных в странах с исключительно благоприятным налоговым законодательством – Монако и Гибралтар. Конечно, это может быть случайным совпадением. Фотография на стене в квартире в Тенсте, гибралтарская скала на заднем плане, идиллический андалусский пейзаж. Бумажка с «андалусскими девушками». Нет, скорее всего, Бергер просто насочинял много лишнего. Никаких следов, анонимные счета, секретность банковских операций, ссылки на постановления и т. д. и т. п. Вообще, единственное, что удалось раскопать СЭПО, – это зарегистрированное в Гибралтаре предприятие под названием Big Exit Ltd., которое, возможно, было связано с великим уходом Карстена из СЭПО. Карстен оказался экспертом по сокрытию от СЭПО ниточек, кроме тех, которые он сам желал оставить. Значит, он хотел дать им наводку на Андалусию? Почему? В любом случае, ничто не указывало на то, чтобы агента Мальмберг интересовал этот вопрос. Бергер мысленно переместился обратно в гостиную в Тенсте. Фото с Гибралтарской скалой и ульями вдоль склона. Две пчелы в комнате. To be, or not to be. Почему-то связь уловил только он, Бергер – не Стен, не Рой и не Кент. Может быть, его образ мыслей был ближе к тому, как рассуждал Карстен? Смелее, свободнее, отважнее? Что, если Карстен хотел что-то сказать лично ему, Бергеру? И кастрировать он намеревался именно Бергера. И в таком случае опять же вопрос: почему? Интуиция – это ничто иное как сконцентрированный опыт. Нет. Стоп. Достаточно. Опять: он придумывает то, чего нет. Пора идти дальше. Где теперь Карстен? Что он делает с Аишей? И куда он отвез Августа Стена? По поручению агента Мальмберг два человека постоянно вели наблюдение за квартирой в Тенсте. Поскольку криминальная обстановка в этом районе в последнее время ухудшилась – драки, поджоги автомобилей, торговля наркотиками, групповые убийства, – полиция установила несколько камер наблюдения; имеющиеся записи можно было пересматривать неделями. Пока все это ни к чему не привело, но, имея необходимые ссылки, Бергер мог попробовать разобраться сам. Если, конечно, атмосфера на заброшенном острове казалась ему недостаточно располагающей к клаустрофобии… Он выглянул в окно. Мокрый снег уже не так бил в стекло, но по-прежнему падал тяжелыми плотными хлопьями. Бергер вернулся к отчету. На какой машине перемещался Карстен, пока выяснить не удалось; Бергер предполагал, что Карстен прекрасно знал, где именно установлены камеры. Нет, искать машину нет смысла. А что еще? Оптика? Окулист? Откуда у Карстена эти очки с толстыми стеклами? Одну пару он оставил в квартире, значит, он недавно обзавелся новыми, еще более сильными, но где? Ульи. Где можно купить ульи? И где берут пчел? Судя по отчетам, в СЭПО вовсю занимались этими вопросами; Бергер тут вряд ли мог их опередить. Однако у него было одно важное преимущество: ему не надо было следовать каким-либо правилам, не надо было отчитываться – ни перед кем. А интуиция подсказывала ему, что в первую очередь все-таки надо заняться Гибралтаром. Гибралтарский банк назывался PPB, репутацию его нельзя было назвать безупречной. Если верить веб-сайту, который, впрочем, сильно попахивал конспирацией, PPB, или Plutus Private Bank, был одним из тех банков, которые калабрийская мафия использовала для отмывания денег. Так или иначе, речь шла о предприятии, главной специализацией которого была секретность банковских операций и уход от налогов; а значит, его сотрудники уже по определению были людьми осторожными. Медленно, но верно Бергер идентифицировал несколько служащих и запустил расширенный поиск. Если ему повезет, что-нибудь да удастся откопать. Он чувствовал себя свободным, смелым, диким, готовым схватиться за мизинец с тем, чтобы откусить всю руку. Пока продолжался поиск, он поднялся и потянулся. Послышалось подозрительное щелканье. Он начал закостеневать, но ни погода, ни географическое положение не располагали к физической активности. Он уже несколько раз обошел остров – дорожка длиной не более километра была не предназначена для бега, там можно было и ноги сломать. Оставалось только пить виски. К своей великой, хотя и не совсем неподдельной радости, он нашел Highland Park двенадцатилетней выдержки; неприятные ощущения от того, что Август Стен имел полный контроль над его привычками, отчасти заглушались наслаждением вкусом. По дороге обратно к письменному столу он подумал, сколько еще работы предстоит с коробками, разобранными лишь наполовину; надо что-то с этим сделать, по крайней мере, отсортировать все ненужное.