– Не знаю, смогу ли я вообще уснуть, – сказала Блум. – Скорее мне надо подумать. Или, по крайней мере, переварить. – А вот я хочу спать, – произнес Бергер и положил ноутбук на пол. – Хочешь взглянуть на письмо? Ему показалось, что Блум покачала головой. В ту же секунду он почувствовал, как у него закрываются глаза. Он ощущал ее дыхание – легкое, едва различимое – прямо у своего плеча. Было что-то удивительное в этом дыхании. «Ох уж эти чувства», – думал Бергер, все глубже погружаясь в загадочное царство сна. Они переполняют тебя, а дать им выход ты не можешь. Приходится принимать ее тут, не имея возможности показать облегчение от того, что она выжила, очнулась, вернулась к жизни, осталась такой, как прежде. Без права сказать ей, что внутри нее зародилась новая жизнь, возможно, наполовину его. Без права обернуться сейчас, обнять ее, слиться с ней воедино. Одно ясно – жизнь несовершенна. Уже в полудреме он произнес: – Тройка в кружочке в этом письме. Единица в кружочке в Тенсте. Молли на секунду замерла у его плеча. Потом ответила хрипловатым голосом: – Не хватает двойки? Бергер ни за что бы не вспомнил, успел ли он что-нибудь ответить. * * * Уже при первой же вибрации он понял, что пришло письмо. Лампа стояла с его стороны кровати. Она была выключена, хотя он оставлял ее зажженной. В комнате было темно, только его мобильный телефон излучал слабый свет. Значит, Молли погасила лампу. Бергер увидел, от кого письмо, приглушил свет и вибрацию, полежал немного. Когда он вылезал из двуспальной кровати, ее рука потянулась за ним, несколько раз подскочила на матрасе, но Блум не проснулась. Судя по всему, крепко спит. С другой стороны, он уж привык к тому, что видимость далеко не всегда совпадает с действительностью. Он проскользнул в ванную, запер дверь, свет включать на стал, наметил в темноте стульчак, воткнул в уши наушники. Потом открыл письмо, и ванная озарилась слабым светом. Прежде чем нажать на паузу, он успел услышать голос Августа Стена: «Может быть, ты поймешь, почему я так поступил, Сэм, а может быть и нет». Бергер попытался вспомнить содержание предыдущего электронного аудиопослания. Это ему плохо удалось. Он сосредоточил все внимание на замершем Стене. Старость, страх, усталость – всего этого Бергер раньше не замечал. Было совершенно непонятно, когда Стен наговорил все это, но все части составляли один долгий монолог, в ходе которого Стен все чаще ловил себя на лжи. Возможно, в конце концов он докопается до правды. Может быть, ему суждено умереть. Ну вот, Бергер вспомнил, о чем шла речь. Август Стен признался, что нанял Вильяма Ларссона, но не как телохранителя для семьи Пачачи, как он утверждал ранее, а для того, чтобы похитить их дочь Аишу. Но зачем Стену похищать дочь главного в Швеции противника исламизма, оставалось неясным. Бергер сосредоточился, насколько это было возможно. И включил запись. 23 – Может быть, ты поймешь, почему я так поступил, Сэм, а может быть и нет. Возможно, ты поймешь, что мною двигало. На самом деле, мне почему-то кажется, что поймешь. Так вот, я тебе все расскажу. Через сеть Али Пачачи до нас дошел слух, что оружейный синдикат погибшего албанского торговца оружием Исли Врапи, теперь под другим руководством, собрал огромные склады оружия по всей Европе и теперь готов продать все это добро тому, кто предложит лучшую цену. Несколько лет назад к нам просочились непроверенные данные о том, что после двух пробных аукционов в небольших странах очередь дошла до Швеции. Примерно в то же время я обнаружил, что в СЭПО завелся крот. Сэм, мы были настоящим триумвиратом – триумвиратом, который решал, как оценивать положение в Швеции с точки зрения безопасности и что с этим делать. Другие называли нас Бермудским треугольником – все, что попадало в поле между Августом Стеном, Али Пачачи и Нильсом Гундерсеном, исчезало без следа. И все-таки мне больше нравится обозначение «Триумвират». Тут явная связь с античностью, расцветом Римской империи, с Цезарем, Крассом, Помпеями, все это пахнет справедливостью, цивилизацией – но с привкусом баланса власти, который строится на равных силах и общих амбициях. Если этот выверенный баланс хоть чуть-чуть нарушается, значит, приближается гибель. Тогда возникает риск того, что все мы будем поглощены черной магией Бермудского треугольника. Роли были четко распределены. Я был ключевой фигурой в СЭПО, Нильс контролировал Средний Восток, Али владел необходимой информацией. Взаимодействие всегда было идеальным. Пока мы все трое хотели одного и того же. А потом кое-что произошло. Во время официальной поездки в Россию в апреле я решил купить подарки для семьи. Мне подсказали один торговый центр на окраине Москвы. Этот человек возник из ниоткуда, попросил меня присесть на скамейку, вокруг ходили толпы людей. Я сразу заметил трех телохранителей, которые настолько выделялись на фоне дамского белья и детских игрушек, что я сразу понял: на то и было рассчитано, что я их замечу. Его английский был безупречен. А вот то, что он говорил, безупречным не назовешь. Он сказал, что существуют серые зоны, что можно принести пользу своей родине и вместе с тем неплохо заработать. «Эта вилла на острове» – так он сказал. Когда я прикинулся, что не понимаю, он заметил, что я ведь уже три раза наведывался на остров Мёя. Тогда я понял, что все серьезно. Я получу солидное предложение. Полагаю, что за годы госслужбы я стал восприимчивым к таким предложениям. Мне уже далеко не первый раз предлагали нечто подобное, и обычно мне не было трудно просто отказаться. Но тут впервые ко мне обратились так прямо, с таким ясным посылом. Он назвал сумму, описал финансовую структуру, сложную и непрозрачную. – Русская мафия, – сказал я. – Дай им мизинец, они оттяпают всю руку, да еще съедят всю родню в придачу. Он покачал головой и криво улыбнулся. – Это не мафия, – ответил он. – Разговор конкретный. Он клятвенно пообещал мне, что оружие никогда не будет использоваться на шведской земле и против шведов. Потом сказал: – Нам известно, что вы имеете доступ к самой обширной сети в мусульманском мире. Мы знаем также о готовящихся аукционах оружия. Но у нас не получается выйти на самого торговца, преемника Исли Врапи. И мы хотим, чтобы это сделали вы, через вашу сеть. А еще мы хотим, чтобы вы нашли способ отменить аукцион и передать нам эксклюзивные права. Прежде чем уйти и оставить меня в этой абсурдной торговой галерее, он добавил: – Нам нужен ответ через неделю. На секунду он положил руку мне на плечо, а потом исчез. И его ребята тоже. Я вернулся домой, обдумал ситуацию, прощупал почву, попытался понять, с кем же я, собственно, разговаривал. Ни к чему не пришел. А мой дедлайн все приближался. Тут со мной связался Али Пачачи. Мы с ним встретились. К тому моменту ему удалось узнать имя преемника Исли Врапи, мы подошли вплотную к их организации. Али Пачачи рассказал мне все, что знал, и у меня в голове начал вырисовываться четкий план. Исходя из рассказа моего высокочтимого коллеги по Триумвирату, я понял, что мне есть за что зацепиться. И тогда я принял судьбоносное решение. Именно в этот момент баланс власти внутри нашего Триумвирата сместился. Я ничего не стал рассказывать Пачачи. Заверил его, что передам информацию дальше в министерство и объявлю международный розыск. Али Пачачи мне поверил. Как мы всегда верили друг другу. Шли месяцы, Али Пачачи начал волноваться: почему мы не разоблачаем организацию, торгующую оружием? Я попросил его набраться терпения, мол, такая вот она, демократия, – медленная. Я понял, что к Пачачи необходимо приставить «телохранителя». Человека, который бы его успокаивал. Тогда я обратился к Нильсу Гундерсену. Когда он прислал сюда своего «обновленного» сына в качестве телохранителя для Пачачи, который якобы был в опасности, баланс внутри Триумвирата разрушился окончательно. Теперь я врал еще и Нильсу – о его любимом сыне, которого мы вместе вытащили из ада. Когда приехал Вильям Ларссон, я оформил его на липовую работу к техническому поставщику СЭПО, а сам отдал ему первый секретный приказ. Вильям оказался исполнительным солдатом. Когда исчез сын Пачачи, я видел, что мой подчиненный выбит из колеи, и тогда я подлил масла в огонь, приказав Вильяму похитить дочь Али – Аишу. Я подсунул Али Пачачи письмо с угрозами якобы из организации Исли Врапи. Постарался выразить свою мысль предельно ясно: если он и дальше будет распространять информацию об организации, его дочь умрет. Это удерживало Али в узде; его интерес к оружейному следу заметно охладел. Как только допросы по поводу исчезновения были завершены, я перевез Али и Тахеру Пачачи в тайное место. Он молчал. То есть докладывал все мне, и дальше информация не распространялась, такова была клятва. То, что Вильям потерял контроль над собой из-за детской психологической травмы, мало что изменило. Молли напала на верный след, Сэм, ты это знаешь. Она разработала странный, но эффективный метод конспирации, что-то с выдуманной идентичностью и велосипедом. А Пачачи продолжал молчать. Оставалось ждать сведений о готовящемся аукционе оружия, и тогда мне осталось бы только пожинать все причитающиеся мне плоды. И вдруг – шок. Перед самым новым годом я обнаружил, что в СЭПО завелся крот. Я понятия не имел, кто это, но следы не оставляли сомнений. Кто-то внутри нашей организации пытался найти Али Пачачи, самого секретного человека в Швеции. Я к тому моменту уже перевез супругов, и теперь воспользовался ситуацией, чтобы стереть все следы Триумвирата из архива; это и обнаружила твоя подружка. Потом я начал охоту. Но дело не шло, я не мог никого поймать. Ни одной зацепки. Крот, без сомнений, был настоящим профессионалом, вопрос заключался лишь в том, как много этому ублюдку удалось нарыть. Между тем никакой информации об аукционе оружия не поступало. Я начал подозревать, что ничего и не будет, что все планы рассыпались. И боялся, что скоро мне придется дорого заплатить за долгое чудесное лето с родными на острове Мёя. В октябре была похищена пятнадцатилетняя Эллен Савингер, и я понял – в частности, благодаря информации, полученной от Молли, – что Вильям собирается расширять свою деятельность. На самом деле Вильяму не нужны были ни Аиша Пачачи, ни Эллен, ни одна другая из девушек. Он охотился за тобой, Сэм. Похоже, все охотятся за тобой, Сэм. Теперь мне было необходимо сосредоточиться на двух моментах. Напасть на след крота. И сохранить тебе жизнь, Сэм. Потому что ты был важен для меня. Но тут вмешалась Молли, освободила тебя, и вы исчезли из моего поля зрения. Мне оставалось только надеяться, что вы с ней справитесь сами. А Карстен тем временем добрался до Хеленелунда и вырвал Аишу из недостроенной системы Вильяма. Тут я увидел первый след, ведь тот, кто забрал именно Аишу, а не любую другую из шести девушек, определенно был моим кротом. Я связал похищение с парой убийств, имевших отношение к вашей с Молли охотой за Вильямом, – необычных убийств, совершенных с помощью носка, засунутого в горло. Но лишь увидев запись, где Карстен засовывает черный носок в рот другой жертвы, я понял масштаб происходящего. Это была жертва, которую якобы застрелил ты, Сэм. Тот самый серийный убийца. Создавалось ощущение, что ты виновен и в других убийствах, совершенных при помощи носка. Хотя оставалось совершенно непонятным, зачем тебе убивать свою старую подругу Сильвию Андерссон. Вероятно, Карстен убил ее, пытаясь вытянуть, где скрывается Пачачи: Сильвия вполне могла хакнуть эту информацию из архива.