– Вон там, – произнес Бергер, – Если ты проследишь взглядом за моим указательным пальцем, между островами, прямо перед линией горизонта, находится самое глубокое место во всем Балтийском море. Называется Ландсортская впадина. Полкилометра глубиной. Даже не представить себе, настоящая преисподняя. – Ну, в преисподней я побывала. Бергер засмеялся. – А я добрался только до середины. Но и там уже было достаточно темно и холодно. – Вернемся в дом? – предложила Блум. Девушка кивнула, продолжая улыбаться. – Я хочу увидеть маму и папу, – сказала она. – Мы над этим работаем, – глухо отозвался Бергер. Они медленно побрели через остров. На Аише была запасная одежда, которая нашлась в конспиративном доме, и хотя вещи были явно ей велики, они на удивление шли ей. Они миновали спущенный надувной плот Молли, валявшийся в кустах рядом с сиротливым мотором. Они старались по возможности идти вдоль самого берега. День, действительно, выдался чудесный. Воздух был оглушительно чист. Земля дышала свежестью. Показался причал, лодочный сарай, потом сам дом. Пройдя через винный погреб, они оказались в большой комнате. – Не хочешь прилечь, Аиша? – спросила Блум. – Належалась, – ответила Аиша, покачав головой. Они с Бергером устроились на диване, Блум осталась стоять. – Хочешь чаю? – спросила она. – Или кофе? – Никогда не пила кофе! Было бы интересно попробовать. Два с половиной года вычеркнуты из жизни, подумал Бергер. Как раз те два с половиной года, когда люди обычно начинают любить кофе (хотя далеко не только его). – На всякий случай чаю тоже заварю, – сказала Блум и отправилась на кухню. Бергер включил диктофон на мобильном, поймал на себе острый живой взгляд Аиши и задумался о времени. О том, как убегающее время забирает с собой жизненные силы. А потом пришла мысль, которая явно свидетельствовала о приближающейся старости. Он подумал: Youth is wasted on the young[8]. – Хочешь еще что-нибудь рассказать? – спросил он. – Не уверена, что хочу туда возвращаться, – ответила Аиша. – Как Карстен с тобой обращался? Ты сказала, что он добрый… – Это если сравнивать с Вильямом. Но он думал, что я в полной отключке, совсем не в себе. А я просто сроднилась с этой ролью. За годы жизни у Вильяма мозг просто растворился. Поэтому Карстену было наплевать, как много я понимаю из того, что происходит. А я ничего не говорила. Я притворялась растением, так было намного проще. Так что разговаривал в основном он. Много говорил о мире, который постепенно угасает. О том, что тело и мозг у него в отличной форме, но ему нужна помощь, чтобы снова начать видеть. Цитировал Шекспира. Что-то вроде «Макбесс». Бергер еле сдержался, чтобы не прыснуть. – Мы ведь сейчас говорим о квартире в Тенсте, правда? – спросил он. – Понятия не имею. Но какая-то квартира, да. Жалюзи на окнах были почти все время опущены. А в те считанные разы, когда он их поднимал, я видела высокие дома. – Он тебя привязывал? – Нет, но дверь в мою комнату запирал. Там не было окон. Кричать или пытаться выбраться бесполезно. – А пчелы были? – Что было? – Пчелы. Животные. Насекомое такое – пчела. Ничего такого не было? – Ну, была картинка с ульями. – Да, с закатом, кипарисами, соснами, белыми домиками, осликами, желтыми цветами, морем, Гибралтарской скалой. И толстенная книга – собрание сочинений Шекспира, на столике в гостиной. – Ты там был? – Да, довольно вскоре после того, как Карстен тебя оттуда увез. Он вообще много раз тебя перевозил, Аиша. – Вильям перевозил нас два раза. Карстен тоже два. Да еще вы один. Так что я побывала пленником в шести разных местах. Бергер кивнул и перечислил, загибая пальцы: – Мэрста, Больста, Хеленелунд, Тенста, Фьердлонг, ну, и этот остров. Хотя тут ты вовсе не пленница. – Докажи, – сказала Аиша Пачачи. Бергер улыбнулся. Доказать он не мог. В частности потому, что она, скорее всего, была права. Аиша действительно находилась у них в плену. Вошла Блум с подносом, на котором стояли чашки с дымящимися напитками. Аиша наклонилась и понюхала кофе в ближайшей чашке. Поморщилась. – Думаю, тебе лучше добавить молока, – предложила Блум и как следует разбавила кофе молоком. Аиша отпила, снова поморщилась. Отпила еще немного. Сделала удивленное лицо. Потом попробовала еще. – Вкусно, – сказала она. – А что-нибудь еще помнишь? – спросил Бергер. – Ничего не происходило. Карстен часто уходил. На работу. Я сидела взаперти. Думала, мне как-нибудь удастся выбраться, но дверь тщательно запиралась. – А потом что-то произошло, пару дней назад… – Да, он запер меня без объяснений, раньше такого не случалось. Я слышала, как он там возится снаружи. Потом он вошел в мою комнату и сел у кровати. Выглядел он как-то иначе, позже я поняла, что из-за очков. – Из-за очков? – На нем были другие очки. С более толстыми линзами. – Он присел у твоей кровати, чтобы поговорить с тобой? – Да. Он сказал, что мы переезжаем и что будет лучше, если я в это время буду спать. – Ты действительно уснула? – Последнее, что я помню, – он взял в руки шприц. А потом я проснулась уже в другой кровати. Под капельницей. – И где стояла эта кровать? – Не знаю. Но Хагар была со мной. Думаю, он понимал, что без нее я бы умерла. – Хагар? Аиша приподняла плюшевого медвежонка. – Привет, Хагар, – произнес Бергер несколько натянуто. – Хагар тоже говорит тебе «привет». И спрашивает, кто ты такой. Бергер засмеялся. – Я бы и сам не отказался узнать. Что происходило в той новой кровати? Ты продолжила спать? – Больше он мне не разрешал вставать. Я почти все время спала. Вокруг – ни души, полное отсутствие звуков. Так тихо бывает только в глухой деревне. В детстве я пару раз ездила в деревню, и вот как раз у старого дядюшки моей мамы было так же ужасно тихо. Никаких многоэтажек. Я пару раз смотрела в окно, а там одна вода. Почти все время было холодно, и мне казалось, что вода должна замерзнуть. Но она так и не замерзла. Я хочу к маме. Бергер посмотрел на Блум. А она – на него. Он коротко кивнул. Блум сказала: – Мы делаем все возможное, чтобы отвезти тебя к твоей маме, Тахере. Но для начала надо ее найти. Раз уж ты все равно вспоминаешь, можешь описать свое детство? Аиша посмотрела на нее, помолчала, потом ответила: