В Антошкиных номерах. В одном из темных углов мебелированных комнат, на Набережной, сидели около небольшого стола—хозяин «Австрияк», Истомин и Яшка Косой. Австрияк заполнял лежащий перед ним чистый паспортный бланк. — Ну, рассказывай, приятель, какого роду, племени, какой деревни, волости? — Пиши — деревни Громилиной, Подломовской волости, Василий, по фамилии Безродный, по ремеслу кирпичник, глаза раскосые, нос с поворотом на право, чушка бритая, на голове шишка... — Готово, хоть в Москву поезжай! Истомин казался необычно угрюмым и озабоченным. Осмотрев внимательно сфабрикованный паспорт, он мрачно насупился и заговорил вполголоса. Чует мое сердце недоброе,— изменники среди своры появились. Смотри, Яшка, в оба! Сашка Богатова баба испытанная, не спасует, а на Брунина я плохо надеюсь Курилка и Хохол ребята как будто-бы ничего, но все же осторожность не лишня. Все они будут тебе помощниками и ты должен руководить ими. Ты с Сашкой снимешь комнату в Песочном переулке у Шикиной. Баба она денежная и глупая — все деньги в сундуке держит. Есть двое жильцов, но они не опасны — просто мразь какая-то. На третью ночь придут «наши», вы впустите их по крику петуха и будете работать вместе. Живых свидетелей быть не должно, покончите со всеми... — Архирееву прикажи снять квартиру на Уральской в доме № 14; туда переберутся завтра из «Вагончика». На Заводской проживают почтенные супруги Прагер. Люди они никому ненужные, а денег много имеют Откомандируй для истребления этих крыс Хохла и Курилку. — Т-ш-ш... Сигнал, полиция! Марш по черной на Преображенку! Номер опустел. X. След показался. Ранним утром в канцелярии сыскного отделения сидели три знакомых писца за чаем. Шел обычный разговор на одни и те же уголовные темы. — А ловок этот Мишка Истомин! — хрипло восхищался письмоводитель. — Дело обработает и улизнет, как налим, поминай, как звали. — Не дай Бог попасть ему под руку, — в котлетку превратит! — трусливо картавил другой. — А за что он был сослан на каторгу? — Аль не слыхал? А еще служака в сыскном! Чай помнишь — Ильинскую церковь ограбили и сторожа убили? Вот он самый и действовал. И ведь как, бестия, отличился! Мало того, что убил человека, а надругался над ним, анафема: распорол железным ломом брюхо и вместо кишек извести натолкал. Собака — не человек! — Ну, псы смердящие, жрите! —весело проговорил вбежавший Удочка, подавая собеседникам бутылку водки. — Петя, голубчик, дай обнять тебя! — радостно забормотал письмоводитель. Началась похмелка. — Эх, я лягашей я добыл!—торжествовал Удочка, потирая руки. — Посмотрим теперь — уйдет ли от меня г. Истоминъ? Появился репортер. — А, почтеннейший литератор! Водки принес? — Имеется, ваше-ство. — Садись, хозяином будешь. Бери записную и зарисовывай; «найденный в соборном садике убитым оказался мелкий вор Подосек. Убийцы найдены. Подробности завтра». Что, каков материалец? Четверть с тебя нынче следовало. Ну, да, ладно, сочтемся, — Погоди, брат, сам мне четверть выставит, коли я тебе свой материалец выложу, — таинственно подмигнул репортер, приглашая Удочку в соседнюю комнату. Спустя некоторое время Удочка с особенной торжественностью вошел в кабинет непосредственного начальника и, плотно притворив за собою дверь, делал обстоятельный доклад по поводу последних событий. — Удалось таки наконец мне двух дюже хороших лягашей зацепить. Один из них, Афонька, сам с услугами навязался и для начала стукнул очень недурно. Найденный в соборном садике убитым оказался воришкой Подосеком. Убит он ни кем иным, как господином Худицким и его уважаемой сожительницей Наськой в их собственном логове, откуда и был вывезен. Начальник подпрыгнул от восторга и крепко пожал руку торжествующего Удочки. — Ну, а второй? — Второй еще почище будет! Этот знает всю подноготную действий Истомина и будет отличнейшим агентом. — Тоже вор? — Лучше — прямой разбойник, место которому давно на виселице. — Молодец, Удочка! Теперь утрем мы нос «Сахалинцу»! — А народе они надежный? — Первейшие помощники будут! — Уф, утомился! — грузно опустился в кресло вбежавший надзиратель, носивший кличку «полковника Паструлина» Наконец-то «вышиб» от цыгана сведения о лошади. Пять дней подряд бил — с... с.., и хоть бы что! Наконец сознался... — Ты, брат, кажется слишком уж усердствуешь— бьешь всех подряд — и виноватых, и свидетелей. Этак дойдешь до того, что никто и о кражах заявлять не решится. — И чорт с ними! Удочка с начальником отправились из отделения. Днем всполошился весь воровской мир: Худицкий и Настя были арестованы и заключены в тюрьму. XI. Суд и расправа. В подземном тайнике Худицкого заседали старосты всех воровских отделов Лица всех были мрачны, озлоблены. В качестве председателя Худицкий делал доклад. — Не дешевой ценой получили мы с Настей свободу. По предательству каких-то сук попали мы; те же собаки предали Истомина. Арестован он преглупым образом: сидел в чайной, что то записывал в свою книжку и был узнан околотком Дунайским. Никогда бы этому обалтусу не пришло на ум искать атамана в таком открытом помещении, тут несомненно измена. Истомин принял нашу работу с Подосеком на себя и только но этому нас выпустили. Теперь наша обязанность найти виновных и расправиться с ними. — Смерть предателям!— крикнули хором старосты. Председатель продолжал: — Разведчики установили, что Афонька Малышев и выкрест Плотников не раз встречались с Удочкой и говорили с ним. Этого достаточно, чтоб знать врагов. Довольно! Смерть лягашам!! — Заревели «судьи». — Еще одного подозреваю, — продолжал Худицкий, — «Солдат» с «борзятниками» нюхается. Не без его участия открылось дело на «Песочном». Смерть и этой суке! — злобно кричали слушатели. — Он здесь сейчас, — добавил докладчик,— можете расправиться с ним сегодня же. А пока предлагаю выбрать временного атамана. Полагал бы удостоить этой чести отважного товарища Лопатина. Заседание закончилось, полилось рекой вино, загремели дикие циничные тосты. Перед рассветом кто-то копошился в темноте двора, что-то поливали водой. — Готов, застыл, — докладывал полушепотом один. — Берите под руки и к Волге, — приказывал также тихо другой. Вскоре через одну из задних калиток вышли две тени и тащили что-то похожее на человека. — Иди, иди, не брыкайся! Видишь до чего нализался! — ворчал один из путников при встрече с случайным прохожим. Тени исчезли на льду Волги и кинули свою ношу в прорубь. То был обледенелый труп осужденного на казнь доносчика «Солдата».