— Гора убытков, океан долгов. — Сергей подошел к столу и даже наклонился, чтобы лучше объяснить ситуацию. — На покупку склада я взял кредит, в качестве залога там записаны все мои фуры и даже личный дом. Их могут конфисковать. — Вот моя мама расстроится. — Елена вставила карандаш в точилку и покрутила жерновами. — Она мечтает вернуть богатого зятя, а он, оказывается, разорен. — Мне не до шуток, Ленок. Сергей пытался поймать ее взгляд, она не стала увиливать и прямо его спросила: — Хорошо, давай говорить серьезно. Ты потерял склад. Чем я могу помочь? Одолжить тебе денег? Сколько? — Твои деньги мне не помогут. — Тогда что? — Склад сгорел слишком быстро и очень не вовремя. А если это был поджог? Елена проверила отточенность карандаша на листке бумаги. Завитушки получились тонкими и изящными, похожими на языки пламени. Рисуя, она бормотала: — Гори, гори ясно, чтобы не погасло. — Ну хватит издеваться, — взмолился Сергей. Елена убрала карандаш в подставку к другим заточенным карандашам. — Ты сядь, — предложила она. — По закону, если будет доказан факт поджога и найден виновный, то убытки можно полностью взыскать с него. — Вот! — обрадовался Сергей. — Помимо прямых убытков можно потребовать выплатить моральную компенсацию. — Как это сделать? — Сергей в нетерпении вскочил со стула. — Будь добр, завари чай, — попросила Елена, указав на вскипевший чайник, и взялась за телефон. — А я пока наведу справки. Она сделала запрос в пожарную инспекцию, используя свое служебное положение. Чай еще не был выпит, как на ее почту пришло сообщение с результатами пожарно-технической экспертизы. Елена просматривала текст на мониторе и комментировала для нетерпеливо ерзавшего на стуле Сергея: — Источник возгорания находился внутри склада. Вдали от электропроводки и электроприборов, поэтому короткое замыкание исключается. Первоначально загорелись лакокрасочные материалы, завезенные накануне. Огонь распространялся быстро — это хорошо. — Чего ж хорошего? — скривился Сергей, заново переживая ценную утрату. — Поджог всегда так планируют. Плохо то, что в помещении склада не работала пожарная сигнализация. Так указано в заключении. Поэтому, даже если бы у тебя была страховка, вряд ли бы ты добился компенсации. Зря агента избил, Петелин. — С ним я договорился, забудь. Так был поджог? — Может, был, может, нет. Халатность сотрудников тоже не исключается. — Пожар начался ночью, после закрытия склада, — настаивал Сергей. — Это так, но для возбуждения уголовного дела заключения пожарных недостаточно. — А что нужно сделать? — Вы начали расчищать помещение? — Какое там. Нет. — И не надо пока. Я пошлю на склад нашего эксперта — Мишу Устинова. Если имел место злой умысел, он обязательно докопается, ведь он Головастик. Сергей ушел, рассыпаясь в благодарностях. Елену неприятно укололо, что волновался он только за свое благополучие. Ни про здоровье будущего ребенка, ни про ее самочувствие он ничего не спросил. Какие же все-таки мужчины… Перебрать все обидные эпитеты для бездушных, черствых, эгоистичных мужчин Елена не успела, ей позвонил Харченко. — Лена, я тебе поручил разобраться в легком деле — смерти Александра Волкова. Когда ты успокоишь его отца? Он меня каждый день донимает. — Когда разберусь, тогда и доложу о результатах, — спокойно ответила она. — В чем разберешься? — раздражался начальник. Петелина символически изобразила на листке сначала одного, а затем другого лежащего человечка. Посмотрела и нарисовала рядом бутылку и сломанный цветок. — В двойном убийстве, — отрезала она, хотя полной уверенности в правоте своих слов у следователя не было. 22 Артур Шильман вернулся домой под вечер. Первой, кого он увидел, въехав во двор, была Алиса. Девушка стояла в освещенном окне гостиной с бокалом белого вина. С первого дня он разрешил ей пользоваться любыми напитками из бара для снятия стресса, и она часто прибегала к помощи алкоголя. — Вы что-нибудь узнали? — спросила она, встретив его в прихожей. «Будто у меня нет других забот», — мысленно огрызнулся Шильман, а вслух повторил то, что уже не раз говорил девушке на протяжении последних дней: — Тебе нечего бояться. И даже погладил ее по плечу. Ласковый жест не укрылся от жены, спускавшейся по лестнице со второго этажа. — Нам надо поговорить, — заявила Анна, развернулась и пошла обратно. Алиса отпрянула и опустошила бокал. Судя по ее дерганым движениям и чуть затуманенным глазам, бокал был далеко не первым за сегодняшний вечер. Шильман нашел жену в спальне. Она сидела на пуфике перед комодом и наводила макияж, утерянный после занятий в фитнес-клубе и плавания в бассейне. Общение с супругой через зеркало не сулило Артуру приятной беседы. — Долго эта девка будет жить у нас? — бросила Анна, сверкнув яростным взглядом. — Хорошо, что она простая девка, а не законная жена Давтяна. — Вот именно! К ней можно подкатить без сантиментов и отправить на все четыре стороны. — Ты не о том думаешь, Аня, — мягко возразил Артур, положив руки на женские плечи. Он стоял за ее спиной и улыбался, глядя в зеркало. — У нас есть повод для радости. — Особенно у меня. Я через день в фитнес езжу, борюсь с лишним весом, а эта сучка пьет постоянно и никаких последствий для фигуры. Шильман догадался, что в данный момент следует проявить нежность. Он поцеловал жену в шею, спустив одну руку ей на талию. Жестом плеча Анна обозначила недовольство, хотя голос ее потерял нотки строгости: — Не мешай, я крашусь. Шильман поднял руки, показывая, что уважает ее просьбу. — Я объясню, в чем наша выгода, — настаивал он. — У Давтяна было двадцать процентов акций нашего комбината. Теперь его доля перейдет другим акционерам: мне и Веригину. А вот если бы у Сурена имелась законная супруга или дети, то акции достались бы им. — Рано радуешься. Там какой-то дядя Давтяна приехал, тебя ждет. — Какой еще дядя? — встрепенулся Шильман. — Впрочем, дядя не в счет. В уставе сказано, что акции нельзя продать на сторону. В случае смерти акционера они переходят к прямым наследникам или распределяются между оставшимися владельцами. Это было специальное решение. Таким способом мы оберегаем нашу уникальную технологию от конкурентов. — Но дядя явно чего-то хочет. Ключи от квартиры Давтяна спрашивал. — Разберусь. Где он? — В гостиной у бара. Попросил выпить. Только не оставляй его у нас, он такой деревенский. Шильман спустился вниз. В высоком кресле у незажженного камина он обнаружил дремлющего армянина в массивных прямоугольных очках, с взлохмаченной гривой седых волос и бородой с проседью. Рядом на столике стояла бутылка французского коньяка и недопитый бокал. Артур покашлял в кулак. Армянин вздрогнул, заметил хозяина, поднялся и смущенно представился: — Я дядя Давтяна, Рубен Аракелян. Родной дядя ушедшего от нас Суренчика. Я помню его совсем маленьким. Как же так, такое горе. — Как вам коньяк? — спросил Шильман, чтобы увести разговор от ненужной скорби. — Хороший, но наш лучше. Знаете, кто изобрел коньяк? Армяне. Это потом французский купец украл наш рецепт, присвоил название и стал торговать по всему миру. Французы торгаши, а армяне творцы! — пафосно закончил Рубен. Гость чем-то напоминал Давтяна, но был старше и толще, к тому же одет неряшливо, в отличие от мужественного Сурена, предпочитавшего одежду всемирно известных марок.