Она во все глаза смотрела на крутого гостя. Валеев спросил: — Инвалидам пенсию разносят почтальоны? — И старикам тоже. Действуем по инструкции. Жалобы, конечно, бывают, но… — Тихонов Дмитрий Михайлович, инвалид по зрению. — Оперативник, повысив голос, перешел к главному вопросу. — Кто носит пенсию ему? Заведующая схватилась было за прошитый журнал на столе, но быстро спохватилась. — А чего смотреть, у нас одна всем деньги разносит, самая ответственная. Тоня, Антонина! — заголосила она в открытую дверь. В подсобку вошла женщина в расстегнутой форменной куртке работника почты. Она была старше заведующей, с обветренным лицом с редкими, но глубокими морщинами, однако намного стройнее и сноровистее кабинетной служащей, наглядно иллюстрируя преимущества подвижного образа жизни. Валеев снова спросил про инвалида Тихонова и показал распечатанную на принтере фотографию: — Это он из старого паспорта. Узнаете? — О господи! — Антонина боязливо перекрестилась. — Так он умер вчера. — Как? — напрягся Валеев. — Известно, как алкаши умирают, напился и готов. — Она опять перекрестилась. — Все одно человека жалко. — Где жил Тихонов, покажете? — Да тут недалече. Почтальон застегнула куртку и достала из кармана плотную вязаную шапочку, показывая, что готова идти немедленно. Они вышли на улицу. Валеев окликнул напарника, который уже жевал что-то в машине. Антонина привела оперативников к вытянутому дому из красного кирпича на две семьи, окруженному палисадником, и показала на левую половину: — Тут он жил, у сестры. Калитка в заборе была распахнута, дверь в дом не заперта. В доме с занавешенными зеркалами оперативников встретила старая женщина в черном платке. — Я его сестра, Валентина, — стала рассказывать она. — Димка по молодости в областном депо работал, а потом ближе к дому путейцем. Работа такая, что и в дождь и снег надо вкалывать, ну и пить, ясно дело, стал, сначала для согрева, потом без меры. Она с осуждением покосилась на траурную фотографию на комоде и убрала ее в ящик. — Вы же за правдой приехали? Так вот. Жена вместе с Димкой стала употреблять, чтобы ему, окаянному, меньше досталось, но где там! Бог наказал их за выпивку — прибрал жену, а Димку зрения лишил. Он только левым глазом чуть-чуть видел. Я его к себе пустила по доброте душевной. Пенсию у него забирала, иначе нельзя, иногда по маленькой сама ему покупала. — А деньги от продажи дома ваш брат на что потратил? — спросил Майоров. — Да какие там деньги, слезы, а не деньги. — Валентина стала оправдываться: — Ему же одежда нужна, я покупала. Уход за инвалидом тоже чего-то стоит. Ведь так? — Про старое мы знаем, вы про вчерашнее расскажите, — направил разговор в нужное русло Валеев. — Как умер ваш брат? — А что тут рассказывать. Все нормально было, пока эта вертихвостка столичная не приехала. — Кто? — Алиса. — Валентина стала говорить эмоционально, активно жестикулируя руками. — Сто лет ее не было — и на тебе! — Алиса Никитина, его дочь? — заинтересовался Валеев. — Она самая. Прикатила без объявления, и сразу с бутылкой. И пошло-поехало, что ни день, то пьяный. Он денег у нее взял, сам стал покупать и нарвался на поддельный коньяк. Слепого дурня всякий облапошит. — Где сейчас Алиса? — спросил Марат и незаметно кивнул напарнику. Майоров понял намек и, как бы невзначай, стал осматривать квартиру. Хозяйка продолжала рассказывать: — Алиса первая нашла отца на полу. Я хоть и на пенсии, а подрабатываю. А она будто сбрендила, то ли мертвяков никогда не видела, то ли еще что. Выбежала из дома, стала голосить что-то про астры. Околесицу, бедняжка, несла такую, что соседи не сразу поняли, что Димка свалился. Ваня осмотрел квартиру и доложил: — Никого. — Алисы нет, — подтвердила хозяйка. — Она на станцию в тот же день умчалась, уехала сломя голову. — Куда? — А почем мне знать. Как приехала, так и исчезла. Дочь называется! Но мне она без надобности. Похороны наше депо организует, а поминки, чего уж тут, — соседи да я. — Про какие астры Алиса говорила? — спросил Валеев. — Цветочки белые на пороге дома лежали. Дима купил их, наверное, чтобы меня умаслить, когда я ругаться начну. Только и с цветами слепого обманули, они были сломаны. Он, видимо, только дома это заметил и выбросил их. — Все астры были сломаны? — уточнил Валеев. — Все, — подтвердила Валентина. — Это до чего ж злые люди. Оперативники цепкими взглядами осмотрели комнату. Валеев задал интересующий их вопрос: — А где коньяк, который пил ваш брат? — Так выпил он его до донышка. Бутылку я выбросила от греха подальше вместе с дурацкими цветами. — Куда выбросили? — У нас мусорные баки в конце улицы, — махнула рукой женщина и остановила собравшегося идти Майорова. — По утрам их вывозят. А что такое? Валеев поморщился от досады и спросил: — Где сейчас тело? — Диму на скорой увезли, откачать пытались, да бесполезно. В районном морге он. Валентина промокнула уголком платка невидимую слезу, вынула из ящика фотографию брата с траурной лентой, перекрестилась на икону в углу. Валеев передал ей свою визитку. — Если Алиса появится или что-то узнаете о ней, сразу звоните мне. — Так вы из-за нее приезжали? Набедокурила в Москве? — оживилась женщина. — То-то я смотрю, она от собственной тени шарахается. Не к добру это. По пути в Москву оперативники заехали в районную больницу, поговорили с патологоанатомом, проводившим вскрытие тела Тихонова. — Случай очевидный — отравление метиловым спиртом. Доза смертельная, вот и результат, — уверенно сообщил он, передавая копию заключения о смерти. — Что-нибудь подозрительное в организме обнаружили? — спросил Валеев. — Неизвестный яд, к примеру. Врач усмехнулся: — Это у вас в столице особые хитрости. А у нас картина банальная, выпил поддельное бухло и, если повезло, отделался жестким похмельем, не повезло — пожалуйте ко мне на стол. — Значит, метиловый спирт. — Валеев покачал головой, понимая, что врач прав. Но все-таки спросил: — И много таких случаев по району? Врач задумался, на его уверенном лице вдруг появилась озабоченность. — Вы знаете, единственный за последние месяцы. Это странно. Обычно если всплывает поддельная партия, наша скорая разрывается от вызовов. А тут пока он один. — Позвоните, если отравления метилом повторятся. — Валеев оставил врачу визитку. — Я не ошибся, это стопроцентный метил, — подытожил патологоанатом на прощание. 42 Домой Валеев вернулся поздно, один в пустую квартиру. Несмотря на голод, он долгое время понуро сидел на кухне, подперев голову рукой. После отъезда Ренаты и дочки его раздирало двоякое чувство: душевное облегчение и разочарование. Несколько месяцев после разлада с Еленой он мучительно привыкал жить один, свыкся, но всего неделя в кругу прежней семьи — и возвращаться к одиночеству уже не хотелось. Как быть? У него две женщины — одна держит его на расстоянии, другая согласна разделить постель, к первой его тянет, хотя с ней все на нервах, а рядом со второй он испытывает комфорт, который его пугает. Сейчас в квартире непривычно чисто и холодильник полон еды. Каждое блюдо будет напоминать ему о Ренате, да и дочка старается, шлет ему задиристо-шутливые сообщения, а с Леной все по-иному. С ней проще общаться на служебные темы, как только разговор переходит на личное, она превращается в кактус, оберегая себя и будущего ребенка от посягательств. А еще есть Сергей, который тоже претендует на ребенка. Как же изматывает неопределенность.