Он ушел от темы. Под его глазами залегли тени. Неужели он возился с ней все это время? Сайрус, наверное, проводил ей экскурсии, когда мог, но в остальное время есть всего пара человек, кому он мог бы доверить свою невесту. Вовлеченность Данте в эту ситуацию не дает мне покоя. Но мне нужно рассказать хоть кому-то о моем видении. Если Рея правда привезла монстров, если она правда ведьма, как считает Камилла и все остальные, ее нужно остановить. – Кем ты будешь после коронации Сайруса? – спрашиваю я. – Судя по всему, я буду седым, – рассеянно отвечает Данте. – Ты слишком много на себя берешь ради него. – Это не только ради Сайруса. Послу Пинкорну нужна помощь, особенно в последнее время. Все не так страшно, как я помнил: работа с бумажками и встречи. – Если ты так много работаешь, то они просто обязаны предложить тебе тоже стать послом. Или Сайрус мог бы сделать тебя советником. Данте живет в Эвинии так давно, что многие жители с ним знакомы, а люди в столице вообще считают, что он эвиниец. Только те, кто ведут себя с ним как с посторонним, слишком громко транслируют свое отношение. – Если только неофициально. – Почему? Титул гарантирует тебе уважение. Он медлит, как будто сомневается, как лучше сформулировать мысли. – Я… Это сделает жизнь легче, но некоторые вещи проще делать, не имея какого-то статуса. Придворные видят в Данте обычного архивариуса, который ублажает принца. Они не думают, что он особенный и без Сайруса рядом. Я всегда жалела его из-за этого, но, возможно, это именно то, чего хотел сам Данте. Или лучшее, что он сумел получить в сложившейся ситуации. На чистую рану Данте накладывает марлевую повязку, вымоченную в меду, и плотно перебинтовывает мою руку. Я стараюсь быть аккуратной, не касаясь пальцами его ладони, в знак уважения к его личному пространству. Когда он заканчивает, я устало прислоняюсь к его коленям, потому что головокружение превратилось в головную боль. Я скучала по его обществу. Скучала по разговорам с тем, кого не заботят ни корона, ни союзы, ни обязанности Провидицы. Но, кажется, он больше не может тут задерживаться. – В моем видении говорилось, что это Рея привезла монстров, – произношу я прямо, не подводя к мысли. Какое-то время в комнате слышно только треск горящего дерева. Данте замер, его глаза медленно закрылись, и он провел ладонью по лицу. Морщинка между его бровей стала так глубока, что в ней могла бы поместиться монетка. Находись он в еще большем стрессе, то превратился бы в одну сплошную морщину. – Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь, – отвечает он. – Существует вероятность, что я попала в махинации с предсказаниями, потому что бог или кто-то вроде того мной манипулирует, что является проблемой совершенно другого уровня, – вздыхаю я, а Данте становился все более хмурым, пока я продолжаю. – Но если они честны, то пророчество нельзя остановить, и из всего, что мы можем выяснить, я подумала, что узнать о лжи дамы, живущей во дворце, самая простая из всех задач, которые нам предстоит решить, так что… Ты не мог бы узнать, правда ли это? Данте выглядел таким усталым, когда я очнулась. Сейчас я дала бы ему на четыре года больше. Отодвинув меня от своего колена, он опускается на ковер, взмахнув конечностями в немом поражении. – В этой комнате есть звукоизоляция? – Ты собираешься кричать? – Мне стоит это сделать в подушку? – Вперед. Он закричал. Я морщилась, пока он это делал. – Расскажи мне все, что тебе известно, – хрипло просит Данте. – И после я займусь ее проверкой, чтобы убедиться в том, что у нас не возникнет международного конфликта. – Мне снились чудовища, захватывающие приграничные земли, и гниющие леса – признак того, что что-то плохое должно случиться, и нет способа это предотвратить. – Я двигаюсь и сажусь рядом с ним, стянув подушку с дивана. – Когда я порезала руку, то взывала к одному конкретному голосу, что говорил со мной однажды до этого. Я думала, что это был кто-то из Судеб, но они, кажется, работают в одиночку. Не знаю, что они будут иметь с проклятья Сайруса, но кое-что о будущем они знают. Когда мы беседовали в первый раз, они дали мне то самое пророчество, что ему рассказала Провидица из Балики. И, если этот голос говорит правду, они были причастны к пророчеству Фелициты. И еще они добавили: «Земля, пропитанная кровью, чудища с увитыми розами рогами, вечная битва». Данте поднимает руку, начиная подсчет: – Монстры – были, а остальные две можно вычеркнуть сразу после того, как правительство Эвинии подумает, что баликийцы отправили Рею всех убить. – Его ладони поднимаются вверх, демонстрируя свою безоружность. – Так и вижу, как Его Величество и его Совет осуждают Балику и защиту ими Фейского леса, обвинят их в том, что делали они это из злого умысла, а не в целях сохранения. Балика уже недовольна тем, что король Эмилиус приказал вновь жечь лес. Они будут крайне возмущены еще и ложными обвинениями. – Что они смогут сделать? Балика не готова к войне. Он засомневался. – В какой-то момент тебе остается просто стоять на своем, наплевав на последствия. Если спросить меня, что бы я выбрал, быструю смерть в битве или медленную от постепенного поглощения империей, то я предпочел бы пасть в битве. Ком в горле становится больше, стоило мне услышать эти слова вслух. – Но, с другой стороны, каким упущением будет потеря столь прекрасного лица. Данте забавно изгибает губы, заставив меня улыбнуться. – Но что, черт возьми, я должна тогда сказать королю о Рее? – Ничего. Баликийцы должны сами забрать ее. – А я должна притвориться, что все в полном порядке? – Это даст нам немного времени. – Он садится, зарываясь пальцами в волосы. – Нам нужны доказательства твоих слов. А после нужно удостовериться, что эти доказательства попадут в правильные руки, минуя Совет и одержимых сплетников, которые исказят правду как им угодно. – Приведи ее ко мне, если сможешь. Я просмотрю ее нити. Рея, может, и пытается избежать встречи со мной, но мы можем притащить ее сюда, если потребуется. – Я не хочу вмешивать тебя во все это больше, чем требуется. Я фыркаю: – Могу сказать то же самое о тебе. Но мнение Данте остается неизменным, а гримаса искажает его лицо. – Вайолет… Я желаю лучшего для Эвинии и Балики, но ради этого мне нужно избежать близкого вмешательства тех, кто сможет использовать ситуацию в свою пользу. Ничего личного, но пока ты полностью доверяешь королю Эмилиусу, я буду сомневаться в твоих намерениях. Он может использовать предательство Реи, чтобы отправить армии на юг еще до конца недели. Я не могу так рисковать. Моя ухмылка гаснет. Конечно. Я сразу дала понять, что преследую личные интересы. И Данте должно быть известно, что это я помогла королю организовать встречу Сайруса и Реи. – Я не просто подчиняюсь королю Эмилиусу, – все же говорю я в жалкой попытке оправдаться. – Он король. Что еще я должна делать? – Ты и Сайрусу будешь беспрекословно подчиняться, когда он взойдет на трон? Я сжимаю губы. – Это не одно и то же. Правление короля Эмилиуса скоро закончится. Мне нужно продержаться еще немного. Я провела всю юность, учась тому, как добиться своего, хоть и маленького, но влияния. Не было такой ситуации, которая стоила бы гнева царствующего короля, когда я пытаюсь сохранить мир при дворе. – Король Эмилиус ожидает от меня подчинения. И я сделала все, чтобы Сайрус этого от меня не ждал. – Первый акт неповиновения самый трудный. Я киваю. – Эмилиус многое для меня сделал. Он увидел во мне потенциал и научил жить при дворе. Думаю, он мне кто-то вроде отца… – Это легко, – перебивает меня Данте так ловко, как может только он, – спутать страх с уважением. Я опускаю глаза, изучая расцветающие цветы кровавых подтеков на моей ладони. Я хотела возразить, так же уверенно сказать, что вовсе его не боюсь, как говорила это Сайрусу, но в животе зародилось какое-то холодное чувство, и все мое внимание сконцентрировалось на нем. Данте видит меня насквозь, видит то, что я сама не могу разглядеть во имя себя. Переживания и радости я отбрасываю, а он знает меня достаточно давно, чтобы представлять собой угрозу. Сколько бы я и Сайрус ни ссорились, я смотрела на его коронацию, как на свежий старт. В любом случае, так было до бала. – Уже поздно, я должен идти, – говорит Данте, нарушив возникшую между нами тишину. Он поднимается на ноги, оставляя меня одну. Я слышу, как он надевает свой пиджак и направляется к двери. – Должны ли мы что-то предпринять в отношении этого нового голоса в твоей голове? – Я узнаю, кто это, если они вернутся, – я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как он уйдет. – Это все только разговоры… Не думаю, что они могут навредить мне. – Что ж, если что-то изменится… – он неопределенно указывает на уставшего себя. – Тебе стоит навестить завтра лекаря, чтобы сделать перевязку. Ну, или я мог бы зайти. – У тебя и так забот хватает. Просто иди спать. Он грустно улыбается. Дверь закрывается за его спиной, а я вновь остаюсь одна. Спустя несколько минут, когда я уже была уверена, что Данте точно ушел, я беру оставшиеся бинты и выхожу из башни на улицу. Огни Солнечной столицы привычно мерцают во тьме. Черепичные крыши домов покрывают холмы, как чешуйки спящего дракона. Сколько я себя помню, никогда не позволяла себе привязываться к кому-то или чему-то, но это место все же было моим домом. Я знаю слуг и тихие уголки сада и обхожу весь дворец, проводя по произведениям искусства кончиками пальцев так, словно они были моими. Никогда даже не думала, что мне придется это место покинуть. На улицах расслабляться – напрашиваться на нож в спину, в буквальном смысле. Но здесь секреты режут глубже любого ножа. У меня так много секретов.