Я его ненавижу. Но ведь и люблю, верно? Единственное, чего мы не можем избежать. – Она правда делает из вас дураков, – ведьма цокает языком. Она смотрит на нас круглыми черными глазами. – Я вот что скажу: люди созданы для того, чтобы истекать кровью. Надежда появилась позже. Вы жрецы, пиявки, огарки на дне кувшина. Ничто иное как проблема. Любовь вас не спасет. Одним быстрым движением она выхватывает кинжал из-под своего плаща и бросает его в Сайруса. Принц успевает отразить удар до того, как он стал для него смертельным, а я – набрать достаточно воздуха, чтобы закричать. Кинжал вонзается в его предплечье вместо груди, и молочного цвета сок вытекает из раны вместе с кровью. Мое тело приняло решение до того, как к нему пришел и мой разум. Я швыряю ближайший поднос с чаем в Ведьму, ударив ее по бедру и заставив лишь нахмурить брови, но этого оказывается достаточно, чтобы отвлечь ее перед нападением. Стекло разлетается осколками, когда мы врезаемся в сувенирный шкаф и кубарем валимся на пол, собирая осколки и зарабатывая свежие порезы. Мое тело меняет траекторию прямо в воздухе – это Сайрус поймал меня до того, как я успела упасть. Его шатает, но он держится за меня так же крепко, как я за него. – Возьми кинжал, – шепчет он. Когда я хватаюсь за рукоятку, лозы у моих ног овивают лодыжки, не давая мне пошевелиться и заставляя упасть. Ведьма поднимается, ее лицо в крови. Она достает светящийся шар из кармана, внутри которого сияют пять огоньков. Феи Надии. Она поднимает его в воздух, и пальцы впиваются в сферу, пока она впитывала их силу. – И ты все равно выбираешь его. Так страдай вместе с ним. Лозы взметаются в воздух, разделяя нас с Сайрусом. Они поднимаются выше по ноге, а шипы впаиваются в кожу. Я кричу. Ведьма приближается к нам, и осколки хрустят под ее ногами. Возможно, я всегда выбирала этот путь – путь битвы, боли и бурлящего безумия. Я не хочу так умереть. Я не хочу умирать. Сайрус любит меня. Его сердце стоит больше, чем все те, которыми овладела она. Если она может творить подобную магию, то могу и я. Я закрываю глаза и тянусь к своему Виденью. Мой разум сочится едкой темной магией, антитезой к золотым нитям времени. Прикоснувшись к ней, я чувствую лозы, обвившие мои ноги. Я вижу не их физическое воплощение, а магию, которую могу повернуть и использовать в своих целях. Лозы сжимаются и рвутся. Освобожденная, я падаю вперед и слышу рваный стон Сайруса. – Ах, быстро учишься. Ведьма поднимает новый куст ежевики, пока феи в сфере визжат и пищат. Я обрываю стебли до того, как они доберутся до моей ноги. – Но знаешь ли ты, что, взывая к своей силе, ты высасываешь ее из него? Его проклятое сердце – топливо для твоей магии, но оно смертно. Убьешь ли ты его, чтобы избавиться от меня? – Да, – вздыхаю я. Мои пальцы плотнее обхватывают рукоятку кинжала в предплечье Сайруса, и я вытаскиваю его. Сайрус издает стон боли. Я бросаюсь на Ведьму, взмахом кинжала разрезая ее мантию и пронзая плоть. Она шипит и отпрыгивает в сторону. Я замахиваюсь снова, а она отступает еще на шаг. Я целюсь в сферу в ее руках. Феи визжат и пищат, когда я ударяю по ней. Две из них уже превратились в пыль. Оставшиеся три едва горят. – Простите, – шепчу я, не имея ни малейшего понятия, слышат ли они меня и понимают ли. – Вы все это время пытались меня предупредить. Я цепляюсь пальцами в странное стекло, и свежая энергия течет по моим венам. Последние феи исчезают. Если мне суждено быть злодейкой, то я стану ей по-своему, но сегодня я использую эту силу, чтобы избавиться от нее. Я тяну и тяну к себе тени в своей голове, оборачивая ее оружие против нее, заставляя поросль у наших ног добраться до нее. Это немного, но мне всего лишь нужно ее отвлечь. Ведьма освобождает сферу от моей хватки, но я в ней больше не нуждалась. Моя свободная рука взлетает в воздух, и я вонзаю кинжал прямо ей в грудь. Шок озаряет ее темные глаза. И все же Ведьма смеется, кашляя и разбрызгивая кровь. – Ты сама сотворила свой ад, – выплевывает она. – Он останется твоей судьбой. Ее тело меняется, уменьшаясь с каждым неуверенным шагом. Я тянусь, чтобы ухватиться за край ее мантии, но она меняется вместе с ней, приклеиваясь к ней, как вторая кожа. Иссиня-черные перья покрывают ее руки, превращая их в крылья. И вот женщины не осталось, только ворон, вылетающий из окна в безлунную ночь, неуверенно хлопая крыльями. Пучок кровавых перьев выпадает из моей ладони. Голова раскалывается от боли, когда от окна дует ветер, остудивший мое пылающее от жара тело. Я вспоминаю, что нужно дышать, но вместо дыхания получается всхлип. Я слышу ее смех в своей голове. Мы еще увидимся. Если не во плоти, то во снах. 26 Я доползаю до того места, где лежит Сайрус, потрепанный и ослабший от того количества магии, что я высосала из него. Его конечности и пальцы удлинились, и он растянулся по всей длинне ковра. Его вены качают скорее сок, нежели кровь, разбитую липкими пятнами по его разодранному костюму. Та часть человеческой кожи, что у него осталась, бледна, а остальная часть тела – это кора или мех, или нежные побеги, что вырастают у меня на глазах. Около каждого уха растут бараньи рога, усеянные бутонами нераспустившихся роз. Неужели я его убила? Я могла бы просто вырезать его из своих мыслей. Но вместо этого прокляла дважды: в первый раз, когда пронзила его сердце тем шипом, а второй, когда он полюбил меня. Он больше не тот неприкасаемый принц, которого я ненавидела. Он что-то совершенно иное. Мои вдохи становятся все короче и мельче, и сожаление угрожает разрушить меня своими размерами. Но во мне еще осталось немного сил, и я трачу их на то, чтобы взять себя в руки. Я поднимаю упавший кинжал. Мир плывет перед глазами, я слаба от своих ран, но умудряюсь отрезать полоску ткани от простыней. На случай, если он начнет брыкаться в процессе трансформации, я придавила Сайруса к полу и начала искать рану на его руке. Я могу причинить больше вреда, доставая кинжал, чем когда он вонзился. Удивительно, как он не потерял сознание. Но когда я стираю молочного цвета сок, то обнаруживаю, что рана почти затянулась. Она покрыта коричневым волокном и золотого цвета амброй, как и рана на груди в районе сердца. Он пытается излечиться. Сайрус дергается, когда его рога вырастают на еще один дюйм, а розы на них начинают раскрываться. – Вайолет… Его голос стал глубже, словно звучит из дупла дерева. Я провожу ладонью по его огрубевшей щеке. Не знаю, сколько ему осталось до полного обращения. «Если он не будет кормиться, то окончательно превратится в чудовище», – говорила Ведьма. Монстры едят людей, но я не слышала о случаях, когда это помогло бы им снять проклятье. Но, может, в моей крови, породившей магию, которой он был обращен, имеет достаточно силы, чтобы обернуть процесс вспять. Я подношу свою все еще кровоточащую ладонь к его губам: – Пей. Сайрус тянется вперед, словно запах крови пробуждает в нем какой-то древний инстинкт, но потом сомневается. На его лице появляется отвращение, и я понимаю, что человеческая его часть этого делать не хочет. – Ты должен, – я прижимаю ладонь к его губам. Инстинкты берут верх, он обнажает клыки. Проколы от его укуса горят, как свежее клеймо. Не будь я к этому готова и не страдай мое тело от макушки до пят, то не выдержала бы этого, но я лишь впиваюсь ногтями в его покрытую корой кожу и держусь, несмотря на боль. Он держит мою ладонь, прижав меня к себе, и пьет, жадно, взахлеб, клыками прогрызая новые вены. Я вскрикиваю, почти теряя сознание, но он прижимает мое ослабевшее тело ближе. Я не знаю, как много времени прошло, но рога перестали расти. Розы завяли и потемнели. Его тело дрожит с каждым глотком. Когда он проводит языком по ране в животном порыве, она заживает, оставаясь рваным красным шрамом. Его конечности наконец начинают возвращаться на свои места. Он проходится языком и по более мелким моим ранам: царапинам от шипов на ногах, порезам на плечах. Остатки коры на его коже осыпаются, и вот на меня вновь смотрит тот Сайрус, которого я знаю. Кровь размазалась по его губам и подбородку. Если бы не рога, что остались венчать его голову, можно было бы подумать, что по его лицу размазана помада возлюбленной. Но… – Твои глаза, – шепчу я. Или перемена в их цвете лишь игра света? Его глаза всегда были зелеными, но не настолько яркие, как только пробившийся росток в Фейском лесу. Почти светящиеся, как пара зачарованных драгоценных камней. Сайрус поворачивается к зеркалу. Видно, что ему больно подниматься на ноги. Хоть его порезы и не кровоточат, их слишком много. Остатки одежды висят на нем лохмотьями, насмехаясь над его происхождением. Он смотрит в зеркало еще минуту, проводя пальцами по лицу, прижимая их к шраму на груди. В остальном он выглядит как человек. Но чувствует ли он себя человеком? Я не знаю, что должна ему сказать. Прости меня за то, что я пыталась тебя убить? Забрать жизнь так легко. Один взмах ножа в порыве ярости. Плоть поддается, не оказывая особого сопротивления. Это должно быть куда сложнее, совершить что-то столь фатальное. – Я понимаю, почему ты хотел бы никогда меня не встречать, – наконец, произношу я. И это самое близкое к извинению, что я могу ему дать.