Свечи почти прогорели. Они были зажжены еще до того, как меня привели сюда. Это чудо, что нас еще не нашли. Как Сайрус объяснит произошедшее? Никто не поверит ни в одну историю, которую предложу я. Меня за это не простят, и я не думаю, что достойна прощения. Сайрус отворачивается от зеркала, шатаясь от усталости. – Пойдем. И мы идем, устало плетясь к выбранному нами будущему. Сайрус берет халат из поцарапанного гардероба, прежде чем мы выходим вместе за двери комнаты. Он облокачивается на меня для поддержки. Разглядев его при лучшем свете, мне кажется, его правая нога не обратилась нормально или, возможно, просто вывихнута и опухла. Я выглядываю в коридор. Мы где-то в западном крыле дворца, далеко от зала для проведения аудиенций. У моих ног два стража, что умерли, давясь розами, а их тела покрыты следами шипов. У Сайруса перехватывает дыхание. Мы плетемся мимо них. Во дворце стоит ужасающая тишина. Когда мы доходим до одного из боковых входов в бальный зал, луч света освещает блестящий красный пол. Я не хочу смотреть дальше. Я знаю, что там увижу. Когда мы заглядываем внутрь, я закрываю свой рот ладонью, чтобы перекрыть вонь и сдержать рвотный позыв. Тела разбросаны повсюду, но не все из них человеческие. Застывшие и гниющие лозы паутиной обвивают зал от пола до потолка, а корни их кормятся от трупов под ногами. Листья и стебли трещат, разрастаясь, неумолимые перед ужасом. Сцена перед глазами отпечаталась в моей голове, как еще одно клеймо, и я смотрю на это до тех пор, пока мне не кажется, что я могу согнуться от боли увиденного. Сайрус приваливается к двери, прерывисто дыша, кулак прижат к виску. За нами раздается шум, и мы вздрагиваем. – Нам стоит… – бубнит Сайрус, оборачиваясь за спину, глядя на альковы коридора и закрытые двери. А потом из-за угла возникает неповоротливая рогатая тень. Мы оба отшатываемся, тянем друг друга в разные направления. Чудовище с рогами, усыпанными розами, несется к нам на толстых ногах. Это чудище зашло куда дальше в своем преображении, чем Сайрус, но походка у него человеческая, и оставшаяся паника несет его вперед. Мы тащим друг друга по коридору, из которого пришли, уверенные, что там, откуда пришли, мы будем в относительной безопасности, но расстояние между нами и монстром быстро сокращается. Я хватаюсь за ручку ближайшей двери, но она заперта. Я пробую дернуть другую на другой стороне коридора, но та тоже не поддается. Сайрус толкает ее плечом. Пол дрожит от шагов чудовища. Черт, черт, черт. Я достаю шпильку из волос, но мои руки слишком сильно трясутся, чтобы я смогла вскрыть замок. Но можно хотя бы попытаться. – Помогите! – кричит Сайрус, судорожно кашляя. – Помогите… Вторя ему, стонет чудовище. Кровь вернет его обратно. Но челюсти его хлопают слишком бездумно, и я скорее лишусь руки, чем позволю ему себя укусить. Я глубже засовываю шпильку в замок. Лапа хватает меня за рукав сорочки, поворачивая к себе, и я кричу в паре дюймов от клыкастого монстра. Его речь искажена, а я в своем шоке онемела и не могу его оттолкнуть. Монстр поднимается во весь рост и кренится в сторону, когда зеленый сок начинает стекать по его шее. Еще одна вспышка лезвия, и он падает, обезглавленный Камиллой, что стоит за ним. Она тяжело дышит, на ее брюках и обнаженных руках грязь, тяжелый меч на боку. Она отталкивает его тело, чтобы оно выглядело менее нелепо, и смотрит на него, неуверенная, должна ли скорбеть. Все-таки не так давно они все были людьми. – Ты в порядке? – спешно спрашивает она. – Нет, – произносит Сайрус на грани обморока. – Что здесь произошло? – спрашиваю я Камиллу. Она проводит ладонью по лбу, смахивая капли пота. – Эта леди Рея, эта сучка, она убила капитана охраны. Она убила всех его людей… Нет, она обратила их. А потом нам пришлось их убить, – она сглатывает. – Большая часть чудовищ, должно быть, они. У нас не было выбора, когда они напали на бальный зал. Но могло быть намного хуже. Большая часть гостей заперты в восточном крыле, они в безопасности. Я пришла сюда за вами. Мы все еле держимся. – А ты в порядке? – Эта Ведьма чуть не убила меня, когда мы с Надией попали в засаду в ее комнате перед свадьбой, но, чтобы меня удержать, нужно что-то посильнее, чем какие-то лозы. – Она робко улыбается. – С того момента я Надию не видела. Кстати, она же просто Надия, верно? Я слышала о двух Реях… – Да. – Глаза Сайруса закрываются, принятие его ошибки заняло слишком много времени, но это уже не имеет значения. – Она просто Надия. Ты говорила с Данте? – Он был со мной, но я потеряла его во время драки. Уверена, он в порядке… Должен быть. Он никогда не был безрассудным. – И тут она осознает, что перед ней стоят два самых безрассудных человека в ее жизни. – Давайте я провожу вас наверх? Там должно быть безопасно. Вы оба выглядите отвратительно… Здесь от вас будет больше проблем, чем помощи. Камилла подхватывает Сайруса, и мы плетемся по подранному когтями ковру и разбитому стеклу в сторону главной лестницы. Я рассказываю ей о том, что Ведьма сбежала, хоть мне и удалось ударить ее кинжалом. Она поздравила меня с этим, потому что я больше ничего не рассказала ей о том, что там произошло, как и Сайрус. Когда мы добираемся до королевского крыла, я уже без сил. Я готова отключиться и с комфортом улечься спать прямо на ковре. Потом я проснулась бы следующим утром, и оказалось бы, что сегодняшний день был просто моим ночным кошмаром. Мое внимание привлекает открытая дверь дальше по коридору, недалеко от комнаты Сайруса. Я бы даже задумываться об этом не стала в любую другу ночь, но сегодняшняя была особенной, отличающейся от других. – Разве это не покои вашего отца? – спрашиваю я, указывая локтем в нужном направлении. Тишина уже достаточно подозрительна, чтобы мы втроем подкрались ближе, беспокойство напрягло мои и без того уставшие мышцы. Камилла заглядывает внутрь и отскакивает со всхлипом. Стражи внутри мертвы, один заколот прямо в глаз, а другой потрепанный так, словно он затеял драку, но умер моментально от ножа в горле. Сайрус, хромая, проталкивается мимо нас обеих, к закрытым дверям королевской спальни. – Это может быть опасно! – шипит Камилла, готовя свой меч. Но принц в ней не нуждается. Сайрус, тяжело дыша и отчаянно желая узнать, что же там, не очень изящно распахивает двери, словно уже догадывается, что мы там обнаружим. Когда я подхожу к нему, то прослеживаю его взгляд вдоль следа из разбитого фарфора и лежащей на полу трости со львиной головой к высокому креслу у камина. Там Данте, одетый в черное, держит кинжал прижатым к горлу короля Эмилиуса. Шпион. Наемный убийца. – Нет, нет… Ты не можешь… – Но после того, как Сайрус пытается приблизиться, Данте прижимает лезвие еще сильнее, и на бледной коже появляется красная линия. Король стонет, едва находясь в сознании. Сайрус останавливается, поднимая безоружные ладони вверх. – Никто не должен знать. Не… – Ты думаешь, я был бы здесь, если бы это не было крайней мерой? – произносит Данте низким и спокойным тоном. Его глаза все еще полны тепла. Жалости. – Баликийская Провидица поведала мне о множестве вариантов будущего. И это единственное, которое может нас всех спасти. – Прошу… Одним движением руки Данте перерезает королю горло. Эмилиус падает, и его глаза сияют, как у дохлой рыбы, а кровь льется, окрашивая пол алым. Камилла кричит, а Сайруса ведет вперед, словно весь его мир только что рухнул. Я единственная, кто не отводит глаз от Данте, напуганная и понимающая, что он натворил. Он видел свое предназначение. И сделал выбор, не сомневаясь ни секунды. Данте спиной продвигается к открытому окну и залезает на подоконник одним изящным прыжком. Он замирает, обрамленный ночным небом и развевающимися занавесками, и открывает было рот, но слова, которые он хотел сказать, так и не слетают с его языка. – Прошу прощения, Ваше Величество, – в итоге произносит он. И выпрыгивает из окна, не сказав больше ни слова. 27 Солнечная столица полна скорби посреди хаоса. Праздничные баннеры сняты. Все флаги сменены трауром. Шепотки звучат громче, чем когда-либо. Я не скорблю по королю Эмилиусу, хоть он и был мне как отец, пусть и не самый хороший. Человек, который ближе всего смог приблизиться к такой роли в моей жизни. Когда-то самый могущественный на этом континенте, а теперь его просто нет. Меня это должно было потрясти. Официального обвинения в убийстве не было, как и поисков убийцы, в основном потому, что Сайрус отказался это делать. Камилла молчала, но была зла на него за это. Она бы не выдала Данте напрямую, потому что в ее сердце чувств куда больше, чем она показывает, но она была достаточно близка с отцом, чтобы сохранить желание ощутить вкус мести или, хотя бы, получить ответы. – Данте удостоверился в том, что я обязательно сяду на трон, используя все доступные методы, – ответил мне он, когда я спросила Сайруса о нем. Мне было любопытно, когда Данте это задумал. Принял ли он это решение в моменте или ждал подходящего времени для удара, как, например, во время обреченной свадьбы. Снова и снова я проигрываю события того дня, когда мы спаринговались за чертой города, такие невинные, когда я дала ему надежду, что коронация Сайруса может все изменить. И что он узнал от Провидицы из своей страны? В основном, после того, как потрясение прошло… я скучала по нему. По тем, кем мы все были до этой резни на свадьбе. Я пролезаю через дыры в стенах дворца. Мне повезло, что слухи об опозорившейся Провидице ничто в сравнении массовым убийством и нападением. Свидетелей того, как Ведьма обращала людей в чудовищ, было достаточно, чтобы люди больше не перекладывали ответственность за это на меня, но некоторые задумываются, а не была ли я ее пособницей. Я всегда настороже, каждый раз, когда покидаю свою башню, заново осознав внезапность смерти и то, что сама являюсь мишенью. Никто больше не верит моим словам, а доверие к Сайрусу тает на глазах. Он, возможно, рад, что я могу быть козлом отпущения в вопросе наших отношений, поскольку его руки и так заняты свалившимися на него объявлениями войны. Во время первого собрания все кричат, и никто никого не слушает. – Наш король не может продолжать ставить свое сердце выше Эвинии! Или справедливости! – громко произносит лорд Игнацио из своего кресла. Он потерял ногу во время ведьминой атаки. Его едва успели спасти от распространяющийся гангрены. – Все доказательства в деле об убийстве короля Эмилиуса указывают на баликийский след.