– Ведьма все это время прикидывалась леди Реей, и она же ответственна за появление чудовищ. Наверняка она и убила моего отца, – сидя на троне, спокойно отвечает Сайрус. – Кто может подтвердить, что баликийцы не подослали ведьму? Кто может подтвердить, что они не были в сговоре? Кого среди нас нет? Где же ваш дорогой друг, Ваше Величество? – Данте Эспараза – ученый. Их не учат убивать людей. – Где он, Ваше Величество? Сайрус проводит пальцами по волосам, задержавшись на тех местах, где когда-то росли рога. Иногда я вижу, как он потуже затягивает шнуровку на своей рубашке, словно старается спрятать шрам, что я оставила на его груди. Он меня ни в чем не обвинил, мягкосердечный дурак. – Я надеюсь, что он в безопасности. Я не готов оплакивать еще одного, но мы так же не успели идентифицировать личности обращенных в чудовищ. Велика вероятность, что он мог оказаться в их числе. Как бы то ни было, в одном я уверен: мы не будем принимать поспешных решений и развязывать войну. Собрание превращается в абсолютный хаос, наполненный оскорблениями и фразами «Как ты смеешь?», адресованными присутствующим. Вопросов, как всегда, больше, чем ответов. Король Эмилиус мертв, Данте исчез. Надия тоже пропала. Я боюсь, что она стала одной из жертв Ведьмы. Никто ее не видел. В глазах народа это выглядит следующим образом: на свадьбе появиляются две Реи, и в эту же ночь исчезают, когда убивают короля, а чудовища наводняют дворец. Одна из них – несостоявшаяся спасительница, если она вообще ей когда-либо была. Другая – ведьма, которая всех чуть не убила. Сайрус отправил сообщение с соболезнованиями о смерти леди Реи в Лунисс, продолжая начатый им спектакль, но этого оказалось недостаточно. Невеста, шпион и Ведьма, все трое явились из Балики. Странность за странностью, и все от наших южных соседей. Войне быть. Это написано на лицах лордов, это желание Судеб. Ни у кого не осталось надежды на то, что получится избежать последней части пророчества. Сайрусу стоило поддаться на уговоры о вторжении. Дать герцогам то, чего они хотят, в обмен на хоть какую-то поддержку. В противном случае, нас может ждать дворцовый переворот. Единственной хорошей новостью становится то, что земля, наконец, начала восстанавливаться. С исчезновением Ведьмы не было ни монстров, ни возникшего из ниоткуда терновника, за исключением моей башни. Я заметила слишком поздно, и пара пятен гнили превратили половину моей башни в черную труху. Основываясь на скорости распространения гниения, я подозреваю, что Ведьма отравила мою башню своей кровью в ночь свадьбы. Возможно, она стала ее ресурсом для получения шипов, превращающих людей в чудищ, или это было сделано для того, чтобы выставить меня виноватой. Я прихожу к Сайрусу в кабинет, чтобы обсудить дальнейшие действия и где я могу остановиться. Комната практически в том же состоянии, как мне и запомнилось. Несколько вещей взяты из кабинета его отца, включая внушительную карту континента. В последний мой визит сюда Сайрус держал меня в своих руках, умоляя прислушаться к своему сердцу. Только посмотрите, куда это нас привело. Сайрус почти на меня не смотрит, сидя за своим столом. Синяки под его глазами удивительно темны. Недостатки обычно были спрятаны гламуром. – Твоя башня… – начинает он, переходя сразу к делу, потому что так нам легче взаимодействовать. – Ведьма, должно быть, ее отравила. А пораженный участок, кажется, слишком большой, чтобы ее можно было спасти, – говорю я. Он вздыхает в свои сложенные ладони. – Меня тоже пугает вероятность возможного распространения. Нам придется ее сжечь в ближайшее время. Забери из нее все необходимое. Возможно, это просто игра света, но могу поклясться, что видела, как что-то сверкнуло в его волосах. Сайрус отмахивается от меня, но я продолжаю пялиться на его макушку. Проследив за моим взглядом, он выпрямляется так, чтобы я не могла ее видеть. Глаза его все еще неестественно зелены. – Ты в порядке? – сказанное звучит странно, не то чтобы мягко, но как попытка проявить нежность. Этот вопрос все равно глупый. Ясное дело, что он далеко не в порядке. – Я в порядке, – естественно, отвечает он именно так. – Он с тобой не связывался? Сайрус с сомнением смотрит на стопку непрочитанных писем в лотке корреспонденции на своем столе. – Нет. Нам опасно говорить на любую тему: на тему его отца, его коронации, Данте, его шрамов. В новой Эвинии, с разгорающейся войной и старой магией, что выползла из земли, я почувствовала вкус сожаления. Есть вещи, которые я хочу ему сказать, но ни одна из них недостойна быть сказанной. Если бы он все еще хотел меня, если бы он хотел забыться хоть на мгновение в моих объятиях, то сказал бы. Раньше он этого не стыдился. Но теперь у него есть королевство, которым нужно управлять, и шрам над сердцем, который я ему подарила, так что я ухожу, оставляя его за работой, и направляюсь прямиком в свою башню под предостерегающими взглядами солдат. Большую часть церемониальных вещей из башни уже вынесли, так что я упаковываю только свою одежду и сохраненные монеты. У меня скопилось много безделушек с уличных фестивалей и от посетителей за эти годы, но ничего, что мне бы хотелось сохранить. Ни писем, по которым кого-то можно было бы вспомнить, ни подарков, за исключением небольшого блокнота, подаренного мне Данте. Я заполнила в нем только первую страницу. Я кладу его между сложенными блузками и юбками. Мне почти стыдно от того, как пуст сундук, когда я отдаю его слуге. В последний раз выхожу на балкон, чтобы запомнить вид столицы с самой высокой точки города, которой скоро не станет. Может, я увижу его во снах. Гниение продолжает распространяться все выше и выше по башне. К наступлению ночи она вся покрылась ей до самого верха, а вьющиеся кусты терновника достигли северных ворот дворца. Ветер доносит смесь запаха дождя, сточных вод и гниющих роз. Я смотрю, как она горит, из садов, достаточно близко, чтобы все видеть, но на достаточном расстоянии, чтобы не вызвать подозрений. Солдаты рубят самые толстые лозы, готовясь сделать из них костер. Я могу видеть только силуэт башни, что своей тенью перекрывает звезды, но вскоре и он исчезает за столпом дыма. «Он должен умереть к концу лета, или ты сгоришь», – сказали мне Судьбы. Но Сайрус жив, как и я. Неужели мое сопротивление спасло нас? Или это было тем, что чуть нас не уничтожило? Как близки мы были к тому, другому будущему? И действительно ли это лучшее? Все, над чем я работала, оказалось в итоге бесполезным. Я бы прокляла звезды и богов, что живут среди них, если бы знала, что это будет что-то значить. Я понимаю, почему остальные так верят в Судеб. Разве не всем бы нам хотелось – помимо славы и золота – быть правыми? Знать, что кто-то свыше считает наши действия правильными, что мы делаем все возможное для своей жизни? Поэтому мы вслепую следуем за королями и богами, которые твердят нам, что делать, когда мы даже не догадываемся, какие у них намерения. Даже если все, чего они хотят – это кровь. Это куда легче, чем разбираться самим. Легче, чем бороться с сожалением, когда мы делаем не тот выбор. Однажды я с радостью позволю кому-то принимать решения за меня, просто чтобы мне было кого винить. Просто, чтобы у меня не было чувства, что каждый мой выбор ошибка. Я смотрю на то, как горит моя башня, прямо как когда-то во сне. И, наконец, начинаю плакать. 28 Я приняла решение уехать. Каждую ночь я думала, куда делась Ведьма. Каждую ночь боялась ложиться спать из-за страха, что ее голос появится в моем сне. В том будущем, которое я видела, когда взяла ее за руку, я была счастлива, но не была собой. Какая часть сожалений в моей душе принадлежит тому, что я не примкнула к ней? Она сказала, что нам суждено обрести величие. Не думаю, что она врала. Это была единственная причина, почему она меня пощадила. Почему дала мне выбор остаться с ней. Она просто не ожидала оказаться в той нити, где я отказалась от ее предложения. Честно, я тоже этого не ждала. Где бы ни лежало мое будущее, в Эвинии мне больше делать нечего. Я здесь ходячая тень, преследуемая воспоминаниями, мучимая беспомощностью. Подготовка к отъезду из столицы не занимает много времени. Мой сундук с вещами уже собран. Мне нужно только обзавестись предметами первой необходимости. Я не стала анонсировать свое отбытие, чтобы не создавать из этого проблему. Я буду скучать по Камилле, но мы сможем обмениваться письмами. К тому же, у нее полно друзей. У меня нет конкретного места, куда бы я хотела отправиться, но и выбор не особо велик. Границы горят. Пересечь границу в сторону Балики не вариант, а добраться на север до Верданта очень сложно. Таким образом, остается только Лунный континент, который лежит за морем, где, я надеюсь, обо мне почти не слышали. В гостевой комнате дворца, где меня поселили, я принимаю ванну и готовлюсь ко сну. Когда я расплетаю косу, в дверь эхом отдается резкий стук. Я чуть ли не захлопываю дверь обратно, стоит мне ее открыть. В коридоре стоит фигура в капюшоне. Но я узнаю его по тяжести дыхания, а потом и по телосложению. – Сайрус? Он снимает капюшон. Кончики его каменных рогов сияют по бокам головы. Мой рот широко распахивается, когда я его впускаю. Он садится на кровать, скидывая плащ. Черты его лица стали грубее, превращаясь в животные. Закатав рукава, он демонстрирует мне свои руки, покрытые мхом и подломанными стеблями, где он отщипнул ростки. Вот так просто меня опять начало трясти. Конечно, кровь помогла только на время, прямо как феи Надии смогли поглотить только часть темной магии. Проклятье живет в его сердце, постоянно несется по его венам. Я пересекаю комнату и залезаю в рюкзак, куда упаковала свой нож. – Как давно? – спрашиваю я, вытаскивая еще и бинты. – Кожа покрывалась мхом на протяжении нескольких дней. Я думал, что оно пройдет само. Но потом начали расти рога… – С чего ты взял, что оно пройдет само, принцесса? – я кружу вокруг него, слишком поздно прикусив язык. Сайрус теперь король. – Я знаю, что на тебя навалилось миллион проблем, но ты не думаешь, что трансформация обратно в монстра должна стоять первой в списке срочности? Ножом я вновь вскрываю старую рану на ладони. Не находясь в смертельной опасности, делать это оказалось гораздо больнее, чем я помнила, и глаза наполняются слезами. Сев рядом с ним, я протягиваю ему свою руку, и он нежно берет мое запястье. Рот его кривится, несмотря на то, что я слышала, как в предвкушении двигается язык у него во рту. Я понимаю, что он сам себе противен. Наконец, его губы накрывают мою рану, и он начинает пить. Порез куда меньше, и кровь идет не так сильно, если сравнивать с последним разом, поэтому уходит больше времени на то, чтобы рога уменьшились, а растения повяли. Мы не говорим и даже не смотрим друг на друга, но иногда я чувствую, как его хватка на моем запястье становится сильнее, а мой пульс ускоряется под его большим пальцем. Когда изменения на его теле проходят, Сайрус откидывается на кровать в волнующем расслаблении. Я начинаю обрабатывать пораненную руку, стараясь не заляпать кровью свою белоснежную ночную сорочку. Через пару минут он вновь садится, осматривая мою комнату, аккуратно сложенные вещи и все необходимое для путешествия, и хмурится.