– У папи там знакомый главврач. – Валентин замолкает и смущенно добавляет: – Плюс дедушку устраивала цена. Я только год плачу за его пребывание в доме престарелых. – Он пожимает плечами. – И да, как я уже сказал, я бы перевел его в более навороченное место, но он упрямый, и я не хочу его заставлять. Деньги. У него не было денег на другой вариант… Моя семья не то чтобы очень богата. Но мы всегда жили в достатке. Родители редко когда принимали решения, исходя из цены. Мне становится неловко, что я задала вопрос таким тоном. – А вы давно виделись? – прочистив горло, продолжаю поддерживать разговор. – Месяц назад. У меня было два свободных дня, и я взял билет из Лос-Анджелеса, чтобы увидеться с ним. – И как он? – Цветет и пахнет, – с улыбкой сообщает Валентин. – Почти бегает, по его собственным словам. – Здорово… А каково вообще жить на два города и две страны? Этот вопрос крутился на кончике языка с того самого момента, когда я прочитала статью о его контракте с лейблом. Валентин задумчиво трет подбородок. – Я благодарен за все возможности, которые мне подарили последние три года, но… – Он делает глубокий вдох. – Если честно, хочется немного замедлиться, уйти с головой именно в творчество. – Вал поднимает голову и заглядывает мне в глаза. – Не репетировать выступления, не ездить с гастролями, не продумывать очередную рекламную кампанию, не быть манекеном на показе, а именно писать музыку, засесть в студии, осознавая, что нет дедлайнов и прочих дел. И да, жить на два города весело, прикольно, но у тебя напрочь стирается ощущение дома. – Ты скучал по Парижу? – с улыбкой спрашиваю я. Мне нравится, как его глаза искрятся, когда он рассказывает о музыке. Я редко встречаю людей, которые горят своим делом. А между тем это так вдохновляет! – Да, – разглядывая меня, шепчет он. – А еще… – пауза и тихий шепот, – я скучал по тебе. Его признание повисает между нами. Взгляд темных глаз падает на мои губы. Я сглатываю нервный ком. Он наклоняется ближе. Я перестаю дышать. Еще секунда, и его губы… Внезапно машина останавливается, и таксист, откашлявшись, громко сообщает: – Вам тут подходит? Не хочу заезжать вглубь, чтобы машина не шумела, час поздний. – Выходи, – хрипло приказываю я. Выходи, пока я не совершила очередную глупость. Валентин громко фыркает. Будто прочитал мои мысли. – Однажды твоя сила воли даст трещину, – бросает он, и огоньки в темных глазах хитро сверкают. Я наконец отмираю и сползаю на самый край кресла. Моей жалкой попытки отодвинуться недостаточно. Он слишком близко. – Нет, после сегодняшнего вечера я планирую не встречаться с тобой до конца своих дней, – чеканю я. – То есть ты себе не доверяешь и планируешь меня избегать? – дерзко ухмыляясь, спрашивает он. – Ты можешь уже выйти из машины? – спрашиваю я. – Устроил мне допрос, а человек, – я указываю в сторону водителя, – ждет, между прочим. – Напоследок напомню: с тебя причитается свидание. – Фальшивое, – выпаливаю я. – Главное, что ты все-таки о нем помнишь. – Хмыкнув, Валентин выходит из машины и хлопает дверью. – Вам теперь нужно зайти в приложение и добавить следующий адрес, – инструктирует таксист. Я откидываюсь назад и опускаю руку на сиденье. – Ой! – восклицаю я и отдергиваю ладонь. – С вами все в порядке? – устало спрашивает мужчина. – Да, но тут что-то есть. Что-то твердое и острое. В салоне так темно, что я не могу ничего разобрать. Включаю свет, и взгляд падает на связку ключей. Они не мои. Но брелок в форме бутылки «Джека Дэниэлса» в цветах флага Соединенных Штатов Америки указывает лишь на одного человека. – Кажется, мой друг забыл ключи, – бормочу я. – Я быстро верну ему их, подождете? Мужчина ничего не отвечает. Глушит зажигание и молча прикрывает глаза. Я выбегаю из машины и пытаюсь вспомнить, куда пошел Валентин. Кажется, он завернул налево. Я прохожу мимо нескольких кустов, и неожиданно до меня доносятся громкие голоса. Быстрым шагом иду на звук и становлюсь свидетелем малоприятной картины. Мужчина, на вид среднего возраста, еле стоит на ногах, он пьян и грубо тычет пальцем в грудь Валентина, крича ему в лицо: – Ты! Ты появился на этот свет только благодаря мне! МНЕ! Я замираю на месте. Неприятный холодок пробегает вдоль позвоночника. Валентин выглядит растерянным и злым одновременно. – И это твоя благодарность?! Гонишь родного отца! ОТЦА! У меня широко раскрываются глаза. Отца? Что?.. – Неблагодарная тварь, – запинаясь и пьяно проглатывая слоги, продолжает он. В свете фонарей они кажутся абсолютно разными. Его отец светлее и ниже ростом. Я бы никогда в жизни не подумала, что они кем-то приходятся друг другу. Нет ни единой похожей черты. Помнится, Валентин говорил, что у него есть только дедушка. Я не стала спрашивать, что случилось с его родителями. Когда так говорят, то подразумевают, что их уже нет. Ведь так? – Мне некуда идти. У меня нет дома. Разве ты не чувствуешь, как от меня воняет? – гневно ревет он и, размахнувшись, дает сыну звонкую пощечину. Все происходит слишком стремительно. От сильного удара голова Валентина отлетает назад. Я сжимаю в руке ключи и с ужасом наблюдаю за происходящим. – Все из-за тебя, жадный кусок дерьма! Мужчина теряет равновесие и валится набок. Валентин успевает схватить его за плечи и удержать на месте. – Пусти! – кричит тот и плюет ему лицо. – Я сказал, пусти, ублюдок! – Он брыкается и вновь замахивается. У меня все внутри переворачивается. – Нет-нет-нет! – кричу я. Не могу сдержать порыв и позволить ему вновь ударить Вала. Не могу так просто стоять в стороне и наблюдать. В ночной тишине мой голос отдается эхом. Мужчина опускает руку и с интересом смотрит в мою сторону. Валентин резко поворачивает голову и впивается в меня взглядом. Я прикрываю рот рукой. – Что ты тут делаешь? – грубо спрашивает он. Я не узнаю его голоса. Напряженный, злой, чужой. Он освобождает левую руку, вытирает лицо рукавом и опускает взгляд. Его челюсти сжимаются, вены на шее напрягаются. Отец Валентина наклоняет голову набок. Он заинтригован. – Ты забыл ключи, – глухо отвечаю я и поднимаю в воздух связку. – Твоя шлюха? – хохочет его отец. – Заткнись, чтоб тебя! – рычит Валентин. Это единственное, что он сказал отцу за все время. Мужчина мерзко улыбается, а его голос пропитан ядом, когда он выплевывает: – А я, оказывается, для тебя не пустое место, ты все-таки меня слышишь. Вал хмуро смотрит на него, и в этом взгляде сквозит ярость. Он ничего не произносит, но этого и не надо, его глаза красноречивее любых слов. Мне становится не по себе. Я стала свидетелем того, что он не хотел мне показывать. И тогда, три года назад в моей квартире, он не рассказал мне. Но, глядя на его отца, я понимаю почему. Я бы тоже молчала и прятала эту сторону своей жизни. Мужчина вновь заходится в отвратительном смехе. – Она с тобой только ради твоих бабок. Таким, как она, больше ничего не надо, – пьяно тянет он. А затем его веки закрываются, и он начинает оседать. Это происходит так неожиданно, что Валентин еле успевает его удержать. Я боюсь, что мужчина собьет его с ног с таким-то весом, и подбегаю, чтобы помочь. – Ключи, – вместо благодарности требует он. Я молча подаю ему связку. – Теперь поезжай домой. – Я помогу тебе, ты один его не дотащишь. – Уезжай, Полин, – упрямо твердит Вал. Но я никуда не ухожу. Подхватив мужчину, я кладу его руку себе на плечо. От него воняет, и он страшно тяжелый. – Пошли уже, – бормочу я и делаю шаг вперед. Валентин пару секунд смотрит на меня. Не мигая. Пристально. В его взгляде смешанные эмоции. У меня мурашки от этой нескрываемой боли и терзаний. Этот упрямец молча делает шаг вперед, и я чувствую, как он перетягивает на себя почти весь вес. – Ты открывай двери, – просит он и возвращает мне связку. У меня трясутся руки. Я прикладываю магнитный ключ и придерживаю дверь. Валентин медленно тащит своего отца к входу. Кое-как проходит внутрь и волочит его в сторону лифта. У него на лбу выступил пот.