Адмирал торжествующе захохотал, хлопая себя по животу: – Эти трусливые английские собаки колеблются! Клянусь богом, они уже проклинают небеса за то, что с нами связались! – Но что, если они дождутся наступления темноты? – предположил его племянник, подпрыгивающий от возбуждения. – А потом ночью, без единого огня, на цыпочках, с ножами в зубах ка‑ак нападут?! Дон Мигель, снисходительно улыбаясь, взглянул на него: – Что им даст ночь при чистом небе и полной луне под дулами моих пушек? Будь спокоен, Эстебан, сегодня мы страшно отомстим за твоего отца и моего брата! В этот момент один из встревоженных офицеров наконец догадался сунуть ему под нос подзорную трубу. Прильнув к окуляру, адмирал не поверил своим глазам: с бортов кораблей спускали шлюпки, потом туда спрыгивали вооружённые люди, и шлюпки одна за другой направились в сторону берега, сплошь укутанного густым кустарником. Дон Мигель, широко раскрыв глаза, следил за лодками до тех пор, пока они не скрылись в прибрежной растительности. – Что означает вся эта чертовщина? Все пожимали плечами, но никто не знал ответа. Минуты через две или три юный Эстебан, не сводивший глаз с водной поверхности, дёрнул адмирала за рукав и, протянув руку, закричал: – Вот они, дядя! Проклятые пираты плывут обратно! Из кустов действительно показались те же шлюпки. Они шли обратно к кораблям. Однако теперь кроме гребцов там никого не было. Все вооружённые люди остались на берегу. Шлюпки подошли к флотилии и вновь отвезли на берег новую бригаду пиратов. И тут до одного из испанских офицеров наконец‑то дошло… – Они хотят атаковать нас с суши! Уверен, что ночьюони пойдут штурмовать город! – Ты только догадался, кретин? – высокомерно усмехнулся адмирал. – Я уже давно это понял. Если боги хотят кого‑нибудь наказать, то прежде всего они забирают мозги. Это, кстати, касается и тебя тоже… Испанский офицер стыдливо заткнулся. – Мне доложили, там глубокий овраг, надо карабкаться вверх, им просто не хватит людей, а мы остановим Блада всего двумя пушками с крепостной стены. – Так, может быть, нам самим сделать вылазку и напинать им, куда не следует? – с надеждой влез горячий Эстебан. – Вылазку? Через эти колючие заросли? Чтобы мы там все перецарапались? Нет‑нет, мой мальчик, я дорожу своим маникюром, и мы останемся здесь. Достаточно будет просто послать солдат, и если пираты пойдут в атаку – дать мерзавцам бой! Нас же втрое больше… Однако через пару часов адмирал уже не был так уверен в себе. За это время шлюпки шесть раз доставляли людей на берег и, как ясно видел в подзорную трубу дон Мигель, перевезли как минимум двенадцать лёгких пушек. Он больше не улыбался и, плюясь во все стороны, орал на своих офицеров: – Какой тупоголовый баран тут врал мне, что корсаров чуть больше трёхсот человек?! Они уже высадили на берег по меньшей мере вдвое больше людей. Их тысяча! И они все с пушками! Изумление адмирала было бы куда круче, если бы ему сказали, что на берегу нет ни одного корсара и ни одной пушки. Гребцы возили одних и тех же людей! При поездке на берег они сидели и стояли, а при возвращении на корабли лежали на дне лодок, и поэтому со стороны казалось, что шлюпки пусты. Дикий, безотчётный и всё нарастающий страх испанской солдатни перед неизбежной кровавой схваткой с сумасшедшими корсарами, среди которых, кстати, вполне могли оказаться и вампиры, начал передаваться адмиралу. Нет, дон Мигель не был трусом, просто он совершенно не хотел умирать, искренне не понимая, как можно драться с превосходящими силами противника. Его и на равных‑то не устраивало. Вот пусть Господь, благоволящий Испании, поставит пиратов в заведомо невыгодные условия, и тогда‑то дон Мигель покажет им русскую кузькину мать! Испанцы дико боялись ночной атаки, так как все вдруг резко поняли, что у этого кошмарного капитана Блада вдвое больше сил, чем им казалось. И адмирал принял единственно верное (как ему казалось) решение: – Сию же минуту перенести нашу артиллерию! Быстрее, сонные болваны! Мы должны успеть подготовить этим дьяволам достойную встречу! Я отправлю их в пекло! И вот перепуганные испанцы, на нервах, наконец сделали то, на что так рассчитывал Питер Блад: солдаты и матросы работали как проклятые, вручную перетаскивая громоздкие пушки от моря на противоположную сторону города. Со стонами и криками, обливаясь потом, подстёгиваемые грозной бранью и палками своих офицеров, в лихорадочной спешке и панике, спотыкаясь, матерясь и подвывая, люди волокли через шесть кварталов тяжеленные чугунные орудия. А чтобы подготовиться к отражению атаки, которая могла начаться в любую минуту, их нужно было установить заново и полностью подготовить к бою. То есть таскать пришлось ещё и ядра, порох, лафеты… Когда уже наступила ночь, испанцы были более или менее подготовлены к отражению врага. Они жались поближе к своим пушкам, смертельно боясь предстоящего штурма. Безрассудная храбрость сумасшедших дьяволов капитана Блада давно уже стала поговоркой на всех морях Мэйна… Тем временем эскадра корсаров под прикрытием ночи, воспользовавшись отливом, тихо подняла якоря. Три неосвещённых корабля без всякого шума направились к берегу. Капитан Блад приказал спустить все паруса, кроме бушпритных, которые обеспечивали движение кораблей и были выкрашены в чёрный цвет. Канонир Огл дал первый прицельный выстрел по оставленным укреплениям… – Какой идиот сказал мне, что они нападут с суши?! – праведно возопил дон Мигель. – Вон их корабль, они идут с моря! Тащите пушки обратно или я всех вас поубиваю‑ю! Каких трудов и нечеловеческих усилий стоило испанцам, чтобы вновь волочить пушки на брошенную батарею, лучше и не задумываться. Однако на полпути часовые доложили о подозрительном шорохе в кустах сзади. Адмирал приказал возвращаться обратно! По факту в это время оставшиеся пираты преспокойно перегружали в шлюпки заветные бочки с ромом. «Элизабет» под командованием Хагторпа не могла уйти без алкоголя. Однако к тому времени, когда едва держащиеся на ногах люди уже катили пушки по улицам, пройдя практически меньше четверти пути, Огл сделал второй выстрел, чётко обозначив будущие цели. Дон Мигель, более похожий на кастильскую версию буриданова осла, решил, что самое разумное – обороняться там, где стоишь, и ещё раз потребовал вернуть пушки! Кажется, у бедных испанцев от отчаяния и противоречивости капризов командующего кончилась даже ругань; юный Эстебан и тот уже лез с кулаками на дядюшку. Меж тем «Арабелла» дождалась «Элизабет» и «Инфанту» и, когда все три корабля почти поравнялись с пустыми береговыми укреплениями, повела эскадру вперёд. Испанские часовые слишком поздно соизволили заметить в темноте неясные очертания кораблей и услышали тихий плеск рассекаемых волн и нежное журчание кильватерных струй. – Гадские пи‑ра‑ты‑ы‑ы!!! В ночном воздухе раздался такой взрыв бессильной человеческой ярости, какого, вероятно, не слышали даже строители Вавилонской башни[45]. Тем временем «Элизабет», проносясь мимо, произвела по укреплениям сокрушительный залп из всех своих пушек левого борта. Вот тут только адмирал понял, что его нагло одурачили, хотя и не до конца сообразил, как именно. В диком гневе дон Мигель, топая ногами, приказал снова перенести на старую батарею с таким трудом унесённые оттуда пушки. Он погнал канониров вернуться на те батареи, которые охраняли подход с моря, усталые артиллеристы чуть не заплакали от обиды, но в этот момент шарахнули пушки «Инфанты». Второй залп обрушился на несчастную береговую линию… – Огонь! – не своим голосом, почти фальцетом, взревел адмирал, и перепуганные артиллеристы тупо исполнили приказ. Дальнобойные пушки Маракайбо пальнули из разных мест во все стороны – кто в море, кто по берегу, кто в город, кто в звёздное небо. Естественно, если кому и досталось, то не корсарам. В ответку посреди ночи прогремел ужасающей силы бортовой залп «Арабеллы», поднимавшей все свои паруса. Ошарашенные испанцы издалека увидели её красный корпус, освещённый огромной вспышкой огня. Скрип фалов[46] утонул в грохоте пушек, и «Арабелла» исчезла как призрак в благоприятствующей мифологизации темноте. Два чудом уцелевших испанских часовых жалобно и наугад пальнули в ночь из мушкетов. Зачем? Но пусть. Однако уходящие пиратские корабли не произвели больше ни одного выстрела. Они и так победили, фактически береговых укреплений Маракайбо больше не существовало. Подгоняемая хорошим южным бризом, эскадра Блада развернулась к старому форту, когда в узком проходе в розовом тумане грядущего рассвета показались далёкие очертания двух кораблей. Это храбрый капитан «Сан‑Фелипе» привёл встреченного им «Санто Ниньо», и, судя по всему, испанцы были решительно настроены поквитаться. Они же не знали, что в форте всё ещё оставались два десятка вампиров, давно держащих проход под дулами старых пушек. Клыкастые канониры, ученики Огла, успели произвести не более десятка выстрелов, а «Сан‑Фелипе» уже начал тонуть, и командир второго корабля по‑тихому спустил свой флаг, разумно решив, что храбрость не всегда хорошо сочетается с жизнью… Тем временем в не тронутом пиратами Маракайбо хихикал себе в кулачок вице‑губернатор, исполнивший свой долг перед семьёй и спасший город. А дон Мигель орал на всех подряд, рвал волосы на груди и потрясал кулаками, изрыгая самые страшные проклятия в смеющиеся небеса. На самом же деле он со страхом думал о том, каким магическим образом объяснит высшему совету его католического величества все обстоятельства ухода пирата Питера Блада из столь прекрасной засады с двумя двадцатипушечными фрегатами, ранее принадлежавшими Испании. Отметим, он ещё ничего не знал о двухстах пятидесяти тысячах песо и всякой другой ценной добыче. Ведь проклятый ром коварные корсары умудрились перевезти на борт «Инфанты». Хотя… что взять с конченого идиота, облечённого властью? «Личный долг» капитана Блада становился просто огромным, и дон Мигель Эспиноса страстно поклялся перед самим адом взыскать его сполна, чего бы это ни стоило. Поверьте, опасно бросаться такими горячими словами. За них всегда приходится отвечать. Но ещё более опасно отдавать скоропалительный приказ быстренько найти и доставить к нему в палатку настоящего вампира… Капитан Блад меж тем приказал команде «Санто Ниньо» погрузиться в шлюпки, милостиво позволив им отправиться обратно на Арубу, или в Маракайбо, или к чёрту на рога, или куда ещё только заблагорассудится. Он был настолько великодушен, что даже подарил им пару своих лодок из тех, что успешно изображали «перевозку» пиратов… – Уж простите за то, что застанете дона Мигеля в дурном настроении. Передайте адмиралу привет и скажите, что за все несчастья, выпавшие на его голову, он должен винить только самого себя. Я его первым не трогал, даже наоборот, подарил почти пятьдесят тысяч песо, за которые меня – представьте только – угостили всего одним стаканчиком разбавленной малаги! Ну не старый ли скупердяй?! С этими словами Питер отпустил капитана «Санто Ниньо» и приступил к осмотру своего нового трофея. Обыскивая корабль, пираты обнаружили, что в его трюмах находится живой груз. – Рабы? – предположил Волверстон, но из трюма вдруг выполз кривоногий Каузак, щурясь и морщась от яркого солнечного света. Корсары, поднимавшиеся вслед за ним, последними словами лаяли бретонца за трусость! Да, стыдно было всем, ведь по факту их спасли те самые люди, которых они предали и бросили, обрекая на гибель. Ещё вчера вечером «Санто Ниньо» потопил тот самый шлюп, на котором французы отплыли из форта. Каузак чудом спасся от виселицы, но, получалось, лишь для того, чтобы на долгие годы стать посмешищем берегового братства. …И ещё долго во всех кабаках на острове Тортуга его издевательски расспрашивали: – Куда же ты девал своё маракайбское золото? Каузак плевался и ругался на всех языках, но над ним просто ржали или били в морду… Глава 18 Немного о «Милагросе» …Дело в Маракайбо могло бы стать шедевром корсарской карьеры капитана Блада. Хотя что уж там говорить: в любом из его походов проявлялся всё тот же военный талант тактика и стратега. У скромного доктора он был врождённым. Питер и до этого пользовался большой известностью, но после Маракайбо на него обрушилась слава, какой не знал ни один корсар, включая даже знаменитого Моргана. Кстати, вампира, предателя и подлеца. В Тортуге, где они заново оснащали захваченные ими корабли, ирландец стал вожделенным объектом поклонения буйного берегового братства. Множество пиратов становились в очередь и едва ли не дрались за высокую честь служить под командованием Блада. Это дало возможность куда более разборчиво подбирать экипажи для своей эскадры, не опасаясь вновь нарваться на трусливого идиота типа того же Каузака. И теперь, когда он собрался в новый поход, под его началом находились уже пять прекрасно оснащённых кораблей и более тысячи проверенных корсаров. Это была не просто большая морская банда, это была реальная сила! Три захваченных испанских судна он с тонким академическим юмором (непонятным, впрочем, никому, кроме себя, любимого…) переименовал в «Клото», «Лахезис» и «Атропос»[47]. Ну, типа, как бы тонко намекая, что они станут вершителями судеб всех тех испанцев, которые рискнут встретиться им на пути. Надеюсь, мои образованные читатели владеют латынью. Если же нет, то не огорчайтесь, – перевод внизу страницы… Почти во всей Европе сообщение о разгроме испанского флота под Маракайбо вызвало беспокойство, граничащее с паникой. Испания и Англия были полностью обескуражены, ибо никто не знал, что теперь со всем этим делать. По идее на данный момент две страны находились в дружеском перемирии, а неизвестно откуда появившийся мятежный ирландец отважно плевал обоим государям в кашу! А поскольку королевский дом Мадрида не смог придумать ничего лучше, как матерно отругать адмирала, повесив на него всех собак, то и дон Мигель де Эспиноса совершенно обезумел. Опала, презрение, нежелание поздравить его с именинами, отсутствие даже малейшего знака внимания от короля чуть не свели его с и без того небольшого ума. Да никто сейчас не сочувствовал бедному дону Мигелю, со всех сторон обиженному злыми и противными пиратами, никак не желающими добровольно вешаться на нок‑рею! Ненависть стала его духовной пищей, а жажда мщения глодала его, словно глист, изнутри. Подобно психованному альбатросу, метался он взад‑вперёд по бурным волнам Карибского моря в поисках своего заклятого врага, попутно нападая на все подряд английские, голландские, финские и французские корабли, чтобы хоть как‑то удовлетворить свою дикую жажду мести. Иногда удачно, иногда в ответку получая по ушам, но нигде не останавливаясь ни на час… Да и уж совсем честно говоря, именитый флотоводец, будучи одним из наиболее знатных грандов Испании, даже не заметил, как сам стал таким же кровавым пиратом. Со всех концов в Мадрид шли жалобы на его бесчинства! Но если бы ему удалось схватить и повесить капитана Блада, то королевская Испания куда более снисходительно отнеслась бы к тому, что творит её адмирал. Поэтому пока дипломатические ноты копились, оставаясь без ответа и покрываясь пылью. Целый год новый испанский галеон настойчиво, но тщетно искал дерзкого пирата на необозримых просторах Карибского Мэна. Когда же ему удалось встретиться с Бладом, то это произошло при весьма странных и даже судьбоносных обстоятельствах, в то время как три разных корабля разными маршрутами и с разной целью бороздили морские воды.