– Вы… вампир?! – Не ваше собачье дело! Шпагу, я сказал! Лорд Джулиан сделал вид, что кочевряжится, рисуясь исключительно перед Арабеллой. – Ой, всё, – кивнула она с полным самообладанием. Его светлость быстренько сунул свою шпагу человеку, который уже и не совсем являлся таковым. Офицеры за его спиной нагло осклабились, демонстрируя столь же длинные клыки. Если представить себе, что весь флот Испании наводнят подобные твари, то остаётся лишь молить: Господь, храни Великобританию. Да и не только её, кстати… – А теперь шагом марш на мой корабль, – бросил дон Мигель, выходя из каюты. Ни Уэйд, ни Арабелла и не подумали отклонить это вежливое приглашение, высказанное в столь повелительной форме. Во‑первых, испанец обладал силами, чтобы их заставить; во‑вторых, было совершенно бессмысленно оставаться на гибнущем корабле; в‑третьих, приключения на Карибах продолжаются! Арабелла метнулась собрать кое‑какие вещи в косметичку, а лорд Уэйд успел схватить свой бесценный саквояж с документами. Английские моряки, уцелевшие на изуродованных остатках судна, именовавшегося «Ройял Мэри», были милосердно предоставлены самим себе. Они могли держаться на воде несколько дней, мучимые голодом и палимые солнцем, или же по‑быстрому утонуть без долгих мучений. Их дальнейшая судьба была неинтересна испанцам. Если лорда Уэйда и мисс Бишоп взяли с собой на борт, то лишь потому, что их явная ценность была слишком очевидной даже для теряющего разум дона Мигеля. Он не особо вежливо принял их в своей большой каюте и бесцеремонно предложил оказать ему честь, сообщив свои фамилии. Самим, добровольно, с улыбками, без пыток. Арабелла призналась сразу! Лорд Джулиан, которого душил приступ тошноты от только что пережитого ужаса, с трудом сумел назвать своё имя. Но тут же потребовал, чтобы и ему в ответ сказали, кто же именно напал на «Ройял Мэри» и захватил ни в чём не повинных подданных английского короля. Ведь Лондон и Мадрид на данный момент целуются в дёсны, и военная агрессия одного государства против другого стопудово вызовет дипломатический скандал. Светлейший король Кастилии отрёкся бы от любого испанского капитана, узнай он, что тот без малейшего повода напал и потопил корабль английского посла. – Я – дон Мигель де Эспиноса, – глухо прозвучал насмешливый ответ, – самый настоящий адмирал военно‑морского флота короля Испании. Вы удовлетворены, мой маленький лорд? Уэйд Джулиан почувствовал слабость в коленях. Если Испания подняла такую международную шумиху из‑за разбоев ренегата‑мятежника‑авантюриста Блада, то что же теперь могла говорить Англия? Британская корона имела полное право обвинить высшие власти Испании в откровенном покровительстве пиратству, и более того, получается, что сам военный флот под кастильским флагом и есть коварные пираты! – Тогда, надеюсь, вы ответите мне, почему ведёте себя, как проклятый корсар? – дерзнул спросить он. – Думаю, вам понятно, как строго с вас спросят за кровь, бессмысленно пролитую вами, и за ваше жесточайшее насилие над этой леди и особенно надо мною? – Я ещё не совершал над вами никакого насилия, – ответил адмирал, ухмыляясь, как может ухмыляться человек, у которого на руках флеш‑рояль, – ни над вами, ни над милой леди. Но если вы так настаиваете, вы будете первым! Си, синьор? – В ка‑каком сымсле?! В смысле, в каком смысле?!! – В том, что вам пора заткнуться и перестать нести чушь! Сойдёмся на том, что в первую очередь я спас вам жизнь… – Вы спасли нам жизнь?! – лорд Джулиан на мгновение даже лишился речи от такой вопиющей наглости. – А что вы скажете о других погубленных вами жизнях? Сколько моряков вы потопили сегодня? Клянусь богом, они дорого вам обойдутся! Уж поверьте мне! Дон Мигель продолжал криво улыбаться, ненавязчиво демонстрируя отросшие вампирские зубы. – Возможно, что и так, – хмыкнул он, – возможно, меня и вправду сурово накажут. Всё возможно. Но это будет потом! А пока вам весьма дорого обойдутся ваши собственные шкурки. Насколько мне известно, губернатор Ямайки, полковник Бишоп, – человек с большим состоянием. Вас, милорд, несомненно, также не на помойке нашли. Уверен, что богаты и ваши родственнички в Лондоне. Я хорошенько подумаю над этим и не спеша определю сумму вашего выкупа. – Вы таки ненасытный, кровожадный пират, да ещё и вампир, – с некоторым даже воодушевлением вспылил Уэйд, – как у вас ещё хватает наглости называть себя адмиралом флота короля Испании?! Посмотрим, что скажет наш король Яков, когда я всё ему расскажу. А он строг в таких вопросах, у‑у‑у‑ух… Адмирал сразу же нахмурил брови, и сквозь напускную любезность прорвалось плохо сдерживаемое до сих пор дикое вампирское бешенство. – Я поступаю с английскими еретиками‑собаками так, как они поступают с бедными испанцами! – заорал он, и с его клыков начала капать розоватая пена. – Вы изменники, предатели, грабители, воры, сволочи, хулиганьё и исчадия ада! У меня хватает чести действовать от своего собственного имени, а вы… вы, вероломные, грязные скоты, натравливаете на нас ваших морганов, дрейков, флинтов, бладов, лицемерно снимая с себя ответственность за все их бесчинства! Вы умываете руки, как и Пилат! «Ни фига себе, он знает Библию», – тихо присвистнула про себя мисс Арабелла. – А вот сейчас Испания сыграет роль Пилата, – злобно рассмеялся адмирал, – пусть она тоже снимет с себя ответственность и свалит её на меня, когда ваш посол явится в Эскуриал жаловаться на пиратские действия дона Мигеля де Эспиносы. – Но капитан Блад не английский адмирал и даже не офицер! – фальшиво изобразил праведный гнев лорд Джулиан, прекрасно зная, для кого везёт королевский патент. – Он преступный каторжник, не состоящий на службе у британской короны! – А откуда я знаю, что это не ложь?! Индийцы, русские, шотландцы, французы – все знают, что вы врёте, как дышите! Разве вы способны говорить правду, английские еретики? Ну, кроме как на дыбе, конечно… – Сэр?! – негодующе вскричал лорд Джулиан, изображая, будто бы по привычке схватился рукой за то место, где обычно висела его шпага. Но ах, типа он ничего не нашёл, решил не искушать судьбу дальнейшими лапаниями, пожал плечиками и горько вздохнул: – Конечно, вы сейчас легко можете оскорблять храброго, честного и безоружного человека, вашего – прошу не забывать – весьма дорогого пленника. Это так соответствует всему, что я слышал об испанской чести. Лицо адмирала побагровело. Он показал страшные зубы, уже почти готовясь порвать горло Уэйду, но сумел каким‑то чудесным образом сдержать свой гнев. – Иногда деньги важнее крови, – неуверенно пробормотал он, резко повернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Послышался скрежещущий звук проворачиваемого в замочной скважине ключа. Пленники остались одни. Без воды, без еды, без туалета… Глава 19 Ка‑ка‑а‑я встреча‑а… Лорд Джулиан нервно повернулся к Арабелле, пытаясь улыбнуться. Он надеялся, что был убедителен, в целом неплохо держал себя в её присутствии, и от этого испытывал наивное, почти детское удовлетворение. – Вы же согласитесь, что всё‑таки последнее слово осталось за мной? – самодовольно заметил он, тряхнув золотистыми локонами парика. – Я красавчик, верно? Арабелла Бишоп подняла на него утомлённый взгляд. – Я креветка?! – О господи, да кому какая разница, кто именно сказал последнее слово? – покачала головой девушка. – Я всё время думаю о тех несчастных с «Ройял Мэри». Ради чего они погибли? За что испанцами был потоплен такой прекрасный корабль? – Вы очень взволнованы, мисс Бишоп. Право, я мог бы успокоить вас парой массажных пассов… – Кто взволнован? Я взволнована?! – она натужно засмеялась. – Уверяю вас, сэр, я абсолютно спокойна. Мне просто хочется знать, зачем испанский адмирал сделал всё это?! Для чего? Почему? Какого ёлкиного хрена‑а?! – Вы же слыхали, что он говорил! Причиной всему кровожадность, вы сами видели его зубы. Страшные дела творятся у вас на Карибах… – Кровожадность? – спросила в неприкрытом изумлении племянница садиста‑плантатора. – Но это же дико, нецивилизованно, чудовищно! – Да, вы правы, – тускло согласился лорд Джулиан, – даже если я расскажу в Лондоне, что испанцы отдают высшие военные чины вампирам, мне всё равно никто не поверит. Да я и сам уже с трудом себе верю. Хотя тогда кому же ещё мне верить, как не самому себе? – Три года назад испанцы неожиданно напали на Бриджтаун. Они вели себя так бесчеловечно и жестоко, что в это трудно поверить. И когда я сейчас вспоминаю об этом, мне кажется, что я видела какой‑то кошмарный сон. Неужели все люди на земле такие тупоголовые скоты? Как страшно‑о жи‑и‑ить… – Люди? При чём тут люди?! – удивлённо переспросил лорд Джулиан, явно не страдавший излишней толерантностью. – Скажите прямо – испанцы, и я тут же соглашусь с вами. Клянусь честью, всё это почти оправдывает ответные деяния людей, подобных капитану Бладу! Арабелла вздрогнула, словно от озноба, а затем, поставив локти на стол и опершись подбородком на ладони, уставилась перед собой невидящим взглядом. Наблюдательный лорд Джулиан видел, что она напугана и бледна. Но всё равно ни одна женщина из числа тысяч его пассий не сохранила бы и десятой доли её самообладания в столь тяжёлом испытании. Уэйд невольно восхищался мужеством и бесстрашием девушки. В каюту без стука вошёл хамоватый слуга‑испанец с чашкой шоколада и коробкой перуанских сладостей на медном подносе, который он поставил на стол перед Арабеллой. – Эй, красотка, адмирал просит вас откушать, – он поклонился мисс Бишоп и показал язык английскому лорду, – а тебя, болтливый баран, приказано не кормить! Арабелла Бишоп, погружённая в свои думы, не обратила внимания ни на слугу, ни на то, что он принёс, ни на то, как ушёл, демонстративно хлопнув дверью. Лорд Джулиан прошёлся по длинной и узкой каюте и, делая вид, что осматривается, длинными пальцами стырил одну печеньку. Такую сладкую, что зубы свело… Каюта была довольно богато обставлена: роскошные восточные ковры, книжные шкафы у стен; резной буфет из орехового дерева ломился от серебра. Под одним из окон на длинном низком сундуке лежала испанская гитара, украшенная лентами. Уэйд без спроса взял инструмент, нервно пробежал пальцами по струнам, пытаясь набрать: Жанна промокла до нитки на закате во пшенице, И какая нам забота, что ей не на ком жениться? Нет, вернее, выйти замуж вечером во ржи? Жанну, так или иначе, лучше не держи… И, положив гитару обратно на сундук, он обернулся к Арабелле: