– А у вас есть? – сразу вытянул шею командующий французскими войсками. – Нет, – жёстко обрезал Блад, – просто как врач заостряю ваше внимание на проблеме вашего прогрессирующего алкоголизма, пока ещё не поздно. – Как вы смеете, нахал? – Хорошо, не будем о пьянстве. Мои люди требуют, чтобы вы ответили им, когда будет произведён раздел добычи и они получат свою пятую часть в соответствии с соглашением. – Как мы можем делить добычу, если она, блин, ещё не собрана полностью? – Думаю, вся добыча уже собрана. Но мои офицеры с законным недоверием относятся к тому, что она целиком находится на ваших кораблях и в полном вашем распоряжении. – У меня таки всё записано в гроссбухах! – Корсары не будут проверять ваши книги, они в массе неграмотны, но им хорошо известно, что ваши подсчёты фальшивые. По вашим книгам стоимость добычи в Картахене составляет около десяти миллионов ливров[56]. А в действительности же вы награбили больше чем сорок миллионов ливров! – Что вы имеете в виду, чёрт побери? Я командую армией солдат, а не грабителей! – Ой, да неужели?! – Блад всплеснул руками, не в силах скрыть своего раздражения. – Но кем бы вы ни были, предупреждаю, что вы ещё не знаете корсарских обычаев. Попробуете нас кинуть, и Картахена захлебнётся во французской крови, а вы вряд ли вывезете отсюда хоть один песо! Де Ривароль сообразил, что дело зашло далеко, и попытался в свою очередь убедить собеседника подождать его за бутылкой хорошего французского коньяка где‑нибудь подальше. Доктор вежливо отказался, и генерал после недолгих виляний задом был вынужден признать справедливость требований пиратов. Конечно, его солдатам теперь было что защищать, но Питер Блад предусмотрительно укомплектовал вампирами едва ли не треть экипажей пиратских кораблей. Рисковать прямым столкновением команд барон просто побоялся. Победа могла обойтись слишком уж дорого, спросите того же Пирра, уж он‑то знает… В конце концов прижатый к стенке де Ривароль пообещал немедленно уладить все недоразумения. Если капитан Блад со своими офицерами завтра утром явятся на «Викторьез», им предъявят и взвесят в их присутствии всё золото, все ценности, всё добро, дабы затем они могли доставить на свои корабли всю причитающуюся им одну пятую долю добычи. Вопросы? Нет вопросов. Как вы понимаете, береговое братство встречало Блада словно святого! В тот вечер корсары пили и орали песни в предвкушении богатого дележа, откровенно издеваясь над вынужденной уступчивостью де Ривароля. Короче, все перепились в хлам и даже не выставили часовых… А едва лишь рассвет забрезжил над Картахеной, причины этой трогательной уступчивости резко стали понятны всем. У форта на якоре стояли только «Арабелла» и «Элизабет», а «Лахезис» и «Атропос» сохли на берегу, вытащенные туда для заделки повреждений, полученных в бою. Ни одного чисто французского корабля на рейде не было. Поздней ночью они без помпы и фанфар тихо ушли из гавани. Только три маленьких, чуть заметных паруса на далёкой линии горизонта напоминали о сбежавшем де Ривароле. В Картахене остались брошенными не только обманутые им корсары с голодными вампирами, но и сам господин де Кюсси с толпой гаитянских добровольцев. Дикая обида объединила пиратов с наёмниками губернатора французской части острова Гаити. Стены города Картахены задрожали от утроенного рёва ярости, гнева и жажды мести! Только капитан Блад оставался спокойным и даже зевал, деликатно прикрывая рот платочком, хотя на деле он едва сдерживал кипевшее в нём негодование. Ему хотелось сию же минуту по полной рассчитаться с подлой баронской мордой за все наезды и оскорбления. – Мы должны догнать парижского жабоеда! – сгоряча ляпнул он. – Укуси меня вампир, я ему бушприт в задницу вставлю и скажу, что так и было! Ну, не тот бушприт… не в этом смысле… Ой, все вы поняли, да?! Вначале офицеры подхватили его призыв (в плане погони, но не бушприта…), однако вовремя вспомнили, что в море могут выйти только два корабля, да и те были едва залатаны на скорую руку. Едва не плача, капитаны «Лахезиса» и «Атропоса» были вынуждены отказаться от погони. К тому же в Картахене ещё оставалась крохотная возможность собрать какие‑то ценности, допустим, хоть те же церкви распотрошить, что ли… А паруса французских кораблей всё уменьшались и уменьшались. Питер Блад был в полном отчаянии. Если он уйдёт в море и оставит здесь пиратов, то лишь небу известно, что будет с городом. Местных жителей пойдут грабить по второму разу, вытряхивая последние крохи! Однако если же он оставит здесь вампиров, то через пару дней Картахену вообще можно просто стереть с карты мира. Даже останься он тут сам, всё равно непонятно, как удержать людей и вампиров от самого дикого грабежа, если, по сути, он сам виноват в том, что расслабился, поверил бесчестному барону и позволил столь нагло себя обмануть… Так что, пока Блада грызли совесть и сомнения, озлобленные корсары толпой решили этот вопрос за своих капитанов. Раз этот поганый лягушатник де Ривароль повёл себя как мошенник и подлец, нагло нарушив соглашение, то у него нужно было взять не одну пятую захваченных ценностей, но и всю добычу целиком! А его самого прилюдно вздёрнуть на рее! Разрываемый противоречивыми соображениями, Питер Блад колебался, но его же офицеры взяли его под мышки и силой доставили на его же корабль. Единственно, он сумел настоять на том, чтобы забрать с собой Ибервиля и всех вампиров. Это был хоть какой‑то шанс спасти несчастную Картахену от полного уничтожения… Через час «Арабелла» и «Элизабет» бросились в погоню. – И что же дальше? – в голос стонал Блад, с силой колотясь упрямым лбом о борт корабля. – Служба у англичан для меня нереальна. Служба у французов привела к тому, что нас всех кинули. Продолжать пиратствовать? Но с этим я покончил навсегда! Укуси меня вампир, кажется, мне остаётся единственная возможность – предложить свою шпагу королю Испании! Однако оставался ещё один выход, о котором на тот момент никто не знал… Корсары упрямо шли на север, рассчитывая перехватить де Ривароля у острова Гаити. Подгоняемые благоприятным ветерком «Арабелла» и «Элизабет» в течение двух дней бороздили море, но, увы, безрезультатно. На рассвете третьего дня корсары поняли, что корабли де Ривароля могли вообще скрыться от них в нависшем тумане. По записям шкипера Джереми Питта в судовом журнале, пиратские суда в это время находились на 75° 307’ западной долготы и 17° 457’ северной широты. Принадлежащая британцам Ямайка лежала примерно в тридцати – тридцати пяти милях к западу от них. Корабли шли, гонимые западным ветром, и вот тогда до корсаров донёсся далёкий гул, который для непривычного слуха мог бы показаться грозным шумом прибоя. – Но это же пушки! – воскликнул Питт, стоявший рядом с Бладом на квартердеке. Блад, внимательно прислушиваясь, кивнул. – По‑моему, это милях в десяти – пятнадцати отсюда, где‑то около линии Порт‑Ройала, – добавил шкипер, подмигнув своему капитану. – Пушечная стрельба неподалёку от Порт‑Ройала? – задумчиво пробормотал Блад. – Должно быть, наш храбрый полковник Бишоп с кем‑то сражается. Наверняка пытается поймать какого‑нибудь корсара. Дай распоряжение рулевым. Грех не помочь своим ребятам из берегового братства… Они изменили курс, ориентируясь на гул канонады, усиливавшейся по мере приближения к месту сражения. Блад внимательно всматривался через подзорную трубу в предрассветную мглу, вот‑вот ожидая увидеть корабли, ведущие бой. Внезапно грохот пушек смолк. Все, кто был свободен от вахты, высыпали на палубу, озабоченно споря между собой и указывая на клубы дыма впереди. Вскоре запахло порохом, и они увидели большой корабль, объятый пламенем, на его грот‑мачте трепетал вымпел с крестом святого Георга. – Английский корабль! – изумлённо воскликнул капитан Блад. – Кто же и зачем, укуси меня вампир, завалил такой великолепный фрегат? Почему его не взяли как приз? И только подойдя поближе к тонущему судну, пираты смогли различить смутные очертания трёх высоких судов, быстренько сбегающих в туман. Джереми Питт, неотступно смотревший в подзорную трубу, вдруг вздрогнул и громко закричал: – Французы! Это «Викторьез», флагманский корабль де Ривароля! – Попался, мерзавец! – зарычал доктор. – Ну получит он у меня пармезаном в буйабес! Корсары вплотную подошли к шлюпкам и обломкам, за которые цеплялись бедные моряки с тонущего корабля. Чтобы подобрать всех спасшихся и утопающих, «Арабелла» и «Элизабет» были вынуждены убрать паруса и лечь в дрейф. Капитан Питер Блад всегда был милостив ко всем павшим. С бортов спустили трапы, поднимая несчастных, едва держащихся на волнах. Благородные корсары не могли оставить их даже ради погони за предателем‑бароном… Глава 29 Служить бы рад, прислуживаться тошно Когда первая из шлюпок стукнулась о борт «Арабеллы», на палубу влез сухопарый, невысокий мужчина, одетый в тёмно‑красный, шитый золотом камзол. Пышный чёрный парик обрамлял жёлтое сморщенное лицо, выражавшее крайнее раздражение, маленькие цепкие глазки буквально спрятались под густыми нависшими бровями. Казалось, именно с него писался образ Мышиного короля в известной сказке Гофмана. При этом держался мужчина с непринуждённой уверенностью настоящего вельможи. По всему было ясно, что этот тип никак не пират, не вампир и даже не моряк. Хотя, фигурально выражаясь, знает, как пить кровь простых людей… Вслед за ним на палубе показался дородный дядька с загорелым, обветренным лицом и добродушной ухмылкой. Лицо его было круглым, хоть с циркулем проверяй, а в голубых глазах мерцал весёлый огонёк. На нём был хороший камзол без всяких украшений, а военная выправка сразу давала понять, что этот человек привык командовать. Как только сухопарый джентльмен встал у борта, его острые глаза быстро пробежали по пёстрой толпе команды «Арабеллы» и с удивлением остановились на капитане Бладе. – Что за дьявольщина? Куда я попал?! – резко спросил он. – Вы англичанин или ещё кто, чёрт бы вас побрал? – Я лично имею честь быть ирландцем, сэр. Моя фамилия Блад, капитан Питер Блад, а это мой корабль «Арабелла». А к чёрту пойдёте вы, если вас что‑то не устраивает… – Блад?! – пронзительно воскликнул сухопарый человек. – Проклятие! Пират?! – К вашим услугам, – дружелюбно улыбнулся Питер. – Ван дер Кэйлен, вы слышите, это пират! – мужчина в дорогом камзоле быстро обернулся к своему крупному спутнику. – Будь я проклят, мы попали из огня да в полымя! – Та? – гортанным голосом с забавным акцентом рассмеялся его спутник. – Это ошень интересный приклюшений! Я, я! – Чего вы хохочете, ходячий дельфинарий?! Представьте, как будут смеяться над нами в Англии! Сначала геройский адмирал ван дер Кэйлен ночью теряет весь свой флот, потом случайная французская эскадра топит его флагманский корабль, а кончается это веселье тем, что его самого захватывают грязные пираты. Пусть в наказание за мои грехи меня потопили бы вместе с вами, но будь я проклят, если мне от этого хоть на одну капельку смешно! – Позволю себе вас поправить, – спокойно протянул доктор, – вы, сэр, вовсе не захвачены, а просто выловлены. Когда до вас это дойдёт, то вы ещё поблагодарите меня за гостеприимство. Или, быть может, вам было бы удобней вновь вернуться в вашу шлюпку? В принципе, я тут никого не задерживаю. Неистовый маленький человечек уставился на него своими колючими глазками. – Чёрт вас побери! Вы ещё позволяете себе иронизировать?! – сердито фыркнул он и наконец счёл должным представиться: – Чтоб вы знали, я – лорд Уиллогби, назначенный королём Вильгельмом на пост генерал‑губернатора Вест‑Индии. А этот увалень – мой приятель, адмирал ван дер Кэйлен, командующий Вест‑Индской эскадрой его величества короля Вильгельма, которую он каким‑то чудом умудрился потерять где‑то тут, в этом вашем проклятом Карибском море. Что за дьявольский день?! – Короля Вильгельма? – удивлённо переспросил доктор, заметив, что и Питт, и Дайк, и стоявшие позади него вампиры с интересом стали греть уши, подходя поближе. – А кто такой этот ваш Вильгельм? Король какой страны? – В каком, дьявол вас побери, смысле?! – лорд Уиллогби изумлённо вытаращился на Блада и, пожав плечами, пояснил: – Я говорю о его величестве короле Вильгельме Третьем – Вильгельме Оранском, который вместе с королевой Марией уже больше двух месяцев правит старой доброй Англией! Повисло гробовое молчание. Надо признать, что недоверчивый Питер Блад не сразу осознал эту довольно ясную информацию. – Вы хотите сказать, ваша светлость, что благородный английский народ наконец‑то восстал и вышвырнул из страны этого мерзавца Якова вместе с его бандой продажных головорезов? Добродушный ван дер Кэйлен толкнул лорда Уиллогби локтем в бок и заметил: – У этофо пирата ошень правильный политишеский вскляд, а? Его светлость тоже позволил себе немножечко улыбнуться, отчего на его высушенном лице образовались глубокие, словно прорезанные, морщины.