«Арабелла» уверенно двинулась вперёд. За флагманом пошла перегруженная «Элизабет». Блад вызвал к себе канонира Огла, пошептался с ним, и минуту спустя тот помчался на своё место на пушечной палубе. В общей деловой суматохе голландский адмирал напрасно кричал: – Зуби! Зуби, тьявол вас побери, нам ше опещали‑и… Через четверть часа они подошли к входу на рейд, и внезапно, словно черти из табакерки, появились с кормы трёх кораблей де Ривароля. …На месте форта дымилась груда развалин, неудивительно, что он замолчал. Победители с вымпелами Франции, реющими на грот‑мачтах, уже быстренько гребли на шлюпках к берегу, чтобы овладеть городом. В смысле пограбить всласть… Блад внимательно осмотрел французские корабли и тихо рассмеялся. «Викторьез» и «Медуза», видимо, были лишь слегка поцарапаны. А вот третий корабль – «Балейн» – почти полностью вышел из строя. Огромная пробоина зияла в его правом борту, и капитан, спасая судно от гибели, положил его в дрейф на левый борт, скинув пушки, чтобы в пробоину не хлынула вода. – Вы видите? Их уже только два! – закричал Блад изумлённому ван дер Кэйлену и, не ожидая одобрительного хмыканья голландца, отдал приказ: – Лево руля! Картина поворачивающегося бортом к французам огромного красного корабля с позолоченной скульптурой на носу и открытыми портами буквально ввергла в шок барона де Ривароля, по случаю победы открывающего уже вторую бутыль полюбившегося ему рома. Но ещё до того как он хотя бы успел пискнуть: «Миль пардон», смертоносный шквал огня и металла смёл всё с палубы «Викторьез»! Продолжая идти своим курсом, «Арабелла» уступила место «Элизабет», которая совершила такой же манёвр, дав второй залп и по максимуму добивая, что там ещё шевелится. Застигнутые врасплох, французы растерялись, бóльшая часть их команды шла в шлюпках к берегу, оставшиеся на борту впали в панику. Между тем «Арабелла», сделав поворот оверштаг, вернулась на свой прежний курс, но в обратном направлении и ударила в упор уже из всех орудий левого борта. Ещё один такой же бортовой залп прогремел с «Элизабет», после чего трубач «Арабеллы» проиграл сигнал к бою, прекрасно понятый Хагторпом. – Вперёд, Джереми! – закричал Блад. – Жми прямо на них, дави, пока они не успели опомниться! Приготовиться к абордажу! Хэйтон, крюки! Сарынь на кичку‑у! Он сбросил свою шляпу с перьями и надел стальной шлем, заботливо принесённый ему старым негром. Блад хотел лично руководить рукопашной схваткой и коротко объяснил своим гостям: – Сейчас абордаж – наш единственный шанс на победу. У противника действительно слишком много пушек. И как бы в доказательство его слов последовал немедленный ответ французов. С трудом оправившись от паники, они храбро открыли огонь по «Арабелле», которая из двух противников была наиболее опасна. Канониры, как вы помните, никогда на берег не сходили… В отличие от корсаров, стрелявших по палубам, дабы сохранить корабли как приз, французы стремились максимально повредить корпус «Арабеллы» и били безжалостно. Под ударами ужасающей силы верное судно корсаров вздрогнуло и замедлило движение, хотя Питт старался вести его таким курсом, чтобы корабль представлял наименьшую мишень для противника. Но, увы и ах, как выше говорил голландский адмирал, – пушки есть пушки… «Элизабет», руководимая отважным Хагторпом, сцепилась с французской «Медузой». Силы обоих кораблей были примерно равны, но это не пугало пиратов. «Арабелла» продолжала двигаться вперёд, однако носовая часть её была изуродована, а чуть повыше ватерлинии чернела огромная пробоина. Чтобы вода не проникла в трюм, Блад приказал сбросить за борт носовые пушки, якоря и всё тяжёлое, что было под руками. Французы, сделав поворот оверштаг, обстреляли также и дерущуюся «Элизабет», но менее успешно. «Арабелла» при слабом попутном ветре пыталась подойти к своему противнику вплотную. Однако прежде чем корсарам удалось это сделать, «Викторьез» снова в упор врезал по «Арабелле» залпом из пушек правого борта. Блад был лишён ответного манёвра и только скрипел вампирскими зубами. В грохоте канонады среди треска ломающихся снастей и стонов раненых красный галеон рванулся вперёд, закачался и исчез в облаке порохового дыма, скрывшего пиратов от французов. Через минуту Джереми закричал, что бедняжка «Арабелла» уходит носом под воду… Сердце Питера Блада в отчаянии замерло, это был конец. Но сквозь густой и едкий дым он вдруг увидел голубой с позолотой борт «Викторьез». До него было каких‑то несколько футов. Искалеченная «Арабелла» потеряла скорость, всем было ясно, что, к сожалению, она затонет раньше, чем дотянется до «Викторьез». Точно такого же мнения был и голландский адмирал, изрыгавший ругательства и проклятия. Лорд Уиллогби громогласно материл пиратов за то, что их капитан, идя на абордаж, азартно поставил всё на карту. – Укуси меня вампир, у нас не было иного выхода! – дрожа, как в лихорадке, воскликнул Блад. – Вперёд, парни! Все, кто хочет жить, кто весел, кто не тля, – на абордаж!!! Это был самый отчаянный шаг. Хэйтон и два десятка коренастых вампиров, державших в руках абордажные крюки, скорчившись, притворялись мёртвыми среди обломков на носу корабля. Ярдах в семи‑восьми от «Викторьез» «Арабелла» остановилась, и, когда на глазах у ликующих французов её носовая палуба уже начала покрываться водой, зубастые корсары вскочили, с дикими воплями забросив абордажные крюки. Почти все из них нашли цель и намертво вцепились в деревянные части французского фрегата. Опытные пираты действовали с молниеносной быстротой, говорившей о годами наработанной практике. Ухватившись за цепи крюков, они начали тянуть изо всех сил к себе, чтобы сблизить корабли. Люди никогда бы не смогли справиться с такой задачей, но мощь рук вампира в два, а то и в три раза превышала силы обычного человека… Блад, наблюдавший с квартердека за этой смелой операцией кровососов, закричал громовым голосом: – Мушкетёры, огонь! Стрелки́, стоявшие в готовности на шкафуте, повиновались команде с потрясающей реакцией, как единственной надеждой на спасение от неминуемой смерти. Пятьдесят человек бросились вперёд, и над головами вампиров Хэйтона грянул залп. Те французы, что пытались выдрать крюки из борта, были сметены в один миг! Солдаты де Ривароля пытались открыть ответный огонь, но падали под меткими выстрелами чёрных мушкетёров с тонущей «Арабеллы». Они ещё не понимали, как такая блистательная победа над самым лихим пиратом Карибского Мэйна может вдруг ускользнуть из их рук. Но поздно. Как говорила мисс Бишоп, «храбрость часто побеждает силу…» Корабли с резким стуком ударились друг о друга правыми бортами. Спустившись с квартердека на шкафут, Питер Блад быстро отдавал приказания: мгновенно были спущены паруса, обрублены верёвки, поддерживавшие реи, а на корме выстроен авангард абордажного отряда. По короткой команде капитана пираты вновь взмахнули абордажными крючьями, и теперь уже тонущая «Арабелла» была и с носа, и с кормы накрепко пришвартована к «Викторьез»! Уиллогби и ван дер Кэйлен, затаив дыхание, наблюдали за изумительной быстротой и точностью, с которой оперативно действовали капитан Блад и его отчаянные люди. Трубач проиграл начало атаки, и доктор Блад, личным примером увлекая своих корсаров, стремительно ринулся на палубу французского корабля. Абордаж начался! И началось веселье… Канониры, руководимые Оглом, вышли на божий свет, с криком перескакивая на носовую часть «Викторьез», до уровня которой уже опустилась высокая корма «Арабеллы». Следуя примеру главного лысого артиллериста, они накинулись на французов, как гончие собаки на загнанного оленя. А вслед за первыми смельчаками на борт «Викторьез» хлынули и остальные вампиры. Сегодня воистину был их день! День крови! На палубе тонущего корабля остались только лорд Уиллогби и голландец, вынужденные лишь наблюдать за боем с квартердека. Их помощь пока точно не требовалась… Страшный бой длился не более получаса. Начавшись в носовой части корабля, он быстро перекинулся на шкафут. Французы упорно сопротивлялись, старательно ободряя себя тем, что их больше и им есть что терять, так как трюмы набиты золотом. Но, несмотря на их отчаянную доблесть, в небеса взлетел чей‑то заполошный крик: – Вампиры! Они все вам‑пи‑ры‑ы‑ы!!! Поднялась паника. Пираты уверенно теснили запуганного противника, и «Викторьез» под тяжестью пришвартованной «Арабеллы» стал опасно крениться на правый борт. Корсары дрались с безумной храбростью людей, знающих, что им некуда отступать и что они должны либо победить, либо погибнуть. Вампиры рвали французов, падали, пронзённые десятками шпаг, и всё равно собирали страшную жатву. Несмотря на более чем трёхкратное превосходство в живой силе, экипаж «Викторьез» был вынужден отступить перед их неуправляемой яростью. Оставшиеся французы, загнанные на квартердек и подгоняемые разъярённым пьяницей де Риваролем, ещё пытались кое‑как сопротивляться. Но когда он сам схватился с капитаном Бладом, обе стороны невольно прекратили бой, наблюдая за поединком своих капитанов. – Укуси меня вампир! Похоже, вы не ждали нас, барон? – Я убью… убью тя, крывожадная вампи‑пирскыя тварь, убью, ибо… Быть может, вечно поддатый командующий силами Франции в Новом Свете действительно хорошо владел шпагой где‑нибудь на Версальских полях, но опытный в схватках без правил капитан Блад позволил ему всадить клинок себе в предплечье, бесстрашно перехватил его за лезвие правой рукой, а левой вдруг выхватил пистолет из‑за пояса. – Это… нечестно! – успел выдохнуть резко протрезвевший де Ривароль. – Кто бы говорил, предатель! – Питер спустил курок, и барон упал с простреленной головой. После долгой минуты тишины французы дружно побросали оружие, моля о пощаде. – Всех загнать в грязный трюм, – морщась от жгучей боли в руке, приказал капитан Блад, – слушай мою команду! Некогда отдыхать… Действительно, «Элизабет» и «Медуза», сцепленные абордажными крючьями, представляли собой единое поле боя, и отчаявшиеся французы уже дважды отбрасывали людей Хагторпа со своего корабля. Ему требовалась срочная помощь. Пока Питт с матросами занимался парусами, а Огл наводил свои порядки на нижней пушечной палубе чужого корабля, Блад приказал вытащить крюки, чтобы освободить захваченное судно от тяжкого груза. Лорд Уиллогби и адмирал ван дер Кэйлен быстренько перешли на «Викторьез». Когда судно делало поворот, спеша на помощь Хагторпу, Питер Блад, стоя у борта, бросил последний взгляд на красную «Арабеллу», которая так долго служила ему верой и правдой, что стала уже почти частью его самого. После того как отцепили крюки, верный корабль несколько минут покачивался на волнах, затем начал медленно погружаться, и вскоре там, где он затонул, остались только маленькие булькающие водовороты над верхушками его мачт… Блад молча стоял среди трупов и обломков, не сводя глаз с места исчезновения «Арабеллы». Он не слышал, как кто‑то подошёл к нему, и опомнился только тогда, когда позади него раздался скрипучий, но полный восхищения голос: – Прошу прощения! Я должен извиниться перед вами, капитан Блад. Никогда ещё мне не приходилось видеть, как доблесть делает невозможное возможным и смелость превращает явное поражение в чистую победу! Блад резко обернулся, и лорд Уиллогби только сейчас увидел страшный облик капитана. Шлем его был сбит на сторону, передняя часть кирасы прогнута, жалкие обрывки рукава прикрывали обнажённую правую руку, рана от шпаги была наскоро перетянута грязной тряпкой. Из‑под всклокоченных волос струился алый ручеёк крови, превращая его закопчённое измученное лицо в какую‑то ужасную маску с торчащими вампирскими клыками. Но сквозь эту страшную, неестественную личину неожиданно ярко блестели синие глаза, а по щекам, смывая кровь, грязь и пороховую копоть, катились слёзы. Настоящие слёзы радости! Ибо образованный доктор прекрасно знал, что такое карма, и, в отличие от остальных, был железобетонно уверен: если судьба отняла у него одну Арабеллу, то непременно отдаст другую. Ту самую, о которой он бесплодно грезил столько долгих лет в бесстыжих кабаках и борделях Тортуги… Глава 31 Его высокопревосходительство губернатор Блад …Увы, но корсарам дорого обошлась эта победа. Из трёхсот пиратов, вышедших с Бладом из Картахены, осталось в живых не более тридцати человек и неполный десяток вампиров. «Элизабет» получила настолько серьёзные повреждения, что едва ли можно было её отремонтировать. Лейтенант Хагторп, так доблестно сражавшийся в последнем бою, был буквально изрублен в фарш французами. Но ценой этих потерь, своим умением драться и отчаянной храбростью пираты вместе с вампирами сумели спасти Ямайку от разграбления, захватив при этом для короля Вильгельма всю эскадру де Ривароля и огромные ценности, вывезенные им из Картахены. Уже вечером следующего дня запоздавшая эскадра ван дер Кэйлена в составе девяти грозных кораблей бросила якорь на рейде Порт‑Ройала, и адмирал не замедлил тут же в соответствующих (читай: матерных) выражениях сообщить своим голландским и английским офицерам всё, что он о них думает. А он думал о них очень плохо, очень громко и нецензурно. Шесть кораблей эскадры стали немедленно готовиться к следующему выходу в море. Новый генерал‑губернатор, лорд Уиллогби, хотел поскорее побывать в нескольких Вест‑Индских колониях с административной проверкой, дабы знать, как они управляются. – А между тем, – грустно пожаловался он адмиралу, – чёрт побери, я всё ещё должен торчать здесь из‑за этого болвана губернатора! – Та? – не понял ван дер Кэйлен. – Но пошему? Торщите со мной там! – Да потому что я лично хочу накрутить хвост этому подлому псу! А кроме того, ведь ещё надо найти на его место человека, не только знающего свои обязанности, но и способного их выполнять! – Но нет фремени штать, есши француз мошет нападать на плохо зашишонньш Барбадос. Ви уше имейт такой шеловек! Для этоко шеловека не надо особой инструкций. Он знайт, как зашищать Порт‑Ройал, Ямайку и ффопще… – Кого вы имеете в виду, что я имею в виду? Уж не Блада ли? – Ну нет! Я кофорил о сепе! Кто ше мошет лутше ефо подкодить для эта долшность? Ви ше видели, какоф я ф бою! А Питер Плад шадина, таки не потарил мне зуби… – Вы точно так думаете, а? Чёрт побери! В самом деле, почему нет?!