И никто не думал, что это сработает. Джек знал это, видел в их лицах, и все равно, не было никакого дерьма, потому что не было другого выбора! Итак, рявкнуть — Рок-н-ролл, — и сделать новый заход внутрь, в пыльный свет прожекторов и прохладную сушь непрерывно работающих кондиционеров. Пока остальные занимали свои позиции, Джек подошел и осмотрел лифтовую машину. Свиная кровь на стенах и потолке, всюду битое стекло. На полу была большая лужа. Джеку было нечем заменить наживку. Больше нет крови. Нет другого аквариума. Но он подумал, вспомнив о ее безумной жажде, что этой лужи на полу достаточно, чтобы соблазнить. Или, может быть, нет, подумал он спокойно и закурил сигарету. Какое это имеет значение? — Мы все равно умрем, — пробормотал он и поймал себя на этой мысли. Он сказал это? Черт, он сказал это вслух? И он обернулся и посмотрел на остальных, на Кота, карабкающегося на крышу лифта, на священника, с его арбалетом и заместителя, с его никчемной пикой, и на стрелка, с его темными мыслями и темными навыками, и он подумал… Он подумал: Зачем мы это делаем? Зачем? Это безумие! И это напугало его больше всего, потому что у него никогда, вопреки всем страхам и убийствам и зарезанным друзьям, не было таких мыслей. И он подумал, что если он уйдет незаметно, и затем другая часть его разума выступила вперед и тихо прошептала, что любой может зайти слишком далеко и есть такая вещь, как чересчур, и на мгновение желание уйти было настолько сильным, что он подумал, что заплачет. Но он этого не сделал. Сейчас он не разберется. Не при всех. Он просто постоял несколько секунд, чтобы увериться, что слезы прекратили течь, а затем механически вытолкнул себя вперед, двигаясь, вместо того, чтобы иметь с ними дело и чувствовать себя обманщиком всякий раз, встречая чужие глаза, потому что знал, они больше никогда не попытаются, если не будут думать, что он верит и… А он? — Рок-н-ролл! — пробормотал он сердито еще раз, потому что, ничто из этого дерьма не имело реального значения, потому что это все еще должно быть так, потому что… Потому что… ну, потому что — Рок & Ролл, — черт возьми! И он огляделся и убедился, все было на местах и на мази и тогда он просто чертовски хорошо со всем управился. Экран контролирующий камеры был чист от полос или призрачного движения, что означало, что они там не двигались, поэтому Джек подался вперед и щелкнул выключатель, чтобы отправить лифт во второй раз и дать им что-то для реагирования.. Избитый лифтовый механизм, сквозь скрип и стоны, но спустился вниз. Без дверей все можно было видеть, как он двигался, видеть, как потолок кабины проехал мимо пола, видеть, как сверху проложены кабели и провода, видеть, как он останавливается с поистине ужасным звуком скрежещущего, гнущегося металла. И останавливается в шести дюймах ниже уровня пола. Джек что-то пробормотал с придыханием и щелкнул выключателем вновь. Механизм работал так, будто хотел двигаться, дрожал на месте, но все же не сдвинулся с места. Джек вздохнул и выключил рубильник. — Хотите, чтобы я вызвал Карла? — спросил Отец Адам. Джек встал из-за мониторов. — Я не знаю. Подожди секунду. — Я думаю, — высказался Кот со своего насеста в шахте лифта, — что он просто застрял на чем-то. — O'кей, — ответил Кроу. — Все еще крепко держится. Он обошел вокруг TV экранов, не выпуская свой арбалет и подошел посмотреть. Свободной рукой он прихватил с собой один из прожекторов, шнур с шуршанием тянулся позади него. Кот спрыгнул на пол — к подошедшему Кроу и указал вниз на угол шахты. — Похоже, что там его как-то заклинило. Кроу кивнул, отложил свой арбалет и закурил сигарету. — Это никогда бы отлично не сработало, — заметил заместитель из-за его спины. Кроу обернулся на голос и увидел, что все, даже Феликс, столпились, чтобы посмотреть. Мы не дисциплинированы? Удивился Кроу про себя. Или просто боятся быть в одиночестве? Но он ничего не сказал, просто запыхтел своей сигаретой. Это выглядит так, подумал он лениво, будто Кто-то пытается нам помешать делать дело. Ладно, поебать! — Так, — сказал он Коту, протягивая прожектор, — держи эту штуку. Кот поднял прожектор, нахмурился. — Что ты собираешься делать? — Я заставлю этого сукина сына освободиться, — прорычал Кроу и шагнул к краю. То, что Кроу планировал сделать, это просто шагнуть на крышу, на тот угол, что указал Кот, и просто прыгать на нем, пока он не почувствует что-то, а затем вернется к маленькому пульту дистанционного управления Карла и повторить попытку вновь. И он начал это проделывать. Шагнув на крышу механизма, прижавшись вначале к краю дверного проема, а затем к стене самой шахты. И вся конструкция стонала и скрипела, когда он наступил на нее, и он почувствовал, что она подалась немного, и подумал о том, чтобы отпрыгнуть назад, прежде чем кабина упадет или что-то в этом роде, но тогда она показалась более или менее стабильной, поэтому он остался на месте. Но он быстро огляделся, чтобы за что-то ухватиться, если все это произойдет, и, когда он сделал это, его взгляд упал на отверстие, которое они вырезали на крыше, чтобы Кот бросил шары с бензином, и он увидел, на полу лифтовой машины новое отверстие, отверстие, вывороченное из пола, отверстие, которого не было там пять минут назад, не так ли? И затем что-то заслонило этот вид, и он увидел и узнал лицо, то лицо … — O, Господи… И лицо улыбнулось и сказало, — Кроу — тем голосом. Кроу выпрыгнул из шахты на безопасное расстояние, когда крыша кабины лифта отлетела и воздух наполнился шрапнелью, и все остальные попадали на пол, и Джек, все еще на полу, схватил свой арбалет из рук Кота и заорал, — Назад! Это он! Но было слишком поздно. Он уже начал подниматься из отверстия, которое он только что сделал, и та легкость с которой он это делал, заставила их застыть. То, как он просто поднимался, вытянув одну прекрасную руку, почти левитируя в их сторону, его сила и глаза и улыбка и ужасная красота, столь чуждая, но столь знакомая, столь бледный, но твердый, столь ужасный, но такой притягательный. На нем были черные кожаные сапоги, чуть ниже колен, и черные балетные колготки, черный шелковый кушак и широкая струящаяся белая рубашка, и он был великолепен и прекрасен, страшен и безбожен и мгновенное, почти спазматическое желание сделать с ним что-нибудь было сильным и глубоким и истинным, но так или иначе, что-то столь сильное и глубокое — жажда сделать что-то, чтобы заставить его улыбнуться. Но он уже улыбался, когда скользя, зашагал к ним. Джек отступил на шаг и поднял свой арбалет. Он/Оно улыбнулось шире, показав белые зубы на фоне бледной кожи, окруженной струящимися, вьющимися черными волосами и… Повязка на лбу, подумал Джек. У него на голове белая повязка. Это что-то значит. Не так ли? И он поднял арбалет выше. — Кроу, — произнес он и его голос заполнил их. — Ты и твои деревянные колышки. Когда ты станешь одним из нас, мы посмеемся над ними. Это прозвучало зловеще. — Все назад, — приказал Кроу. — Назад и вышли. Но прежде чем кто-либо смог двинуться, голос раздался снова: — Слишком поздно. Ты позволил мне подойти слишком близко. И он/оно сделал еще один скользящий шаг в их сторону. — Вернитесь! — вновь приказал Кроу через плечо. — Шевелитесь! И они начали повиноваться, но вампир сделал еще один шаг и Джек поднял арбалет таким образом, чтобы занять огневую позицию, и сказал, — Держите его так. И нечто засмеялось и сказало, — Ты шутишь? Зачем? Я не одна из моих женщин… — Остановись! — сказал Джек Кроу. И нечто еще шире улыбнулось и показало большие зубы и сказало, — Останови меня. И Джек Кроу сказал в свою радиогарнитуру, — Тащи его, Джоплин! — и выстрелил из своего массивного арбалета в упор. Вампир поймал стрелу. На лету. И затем он взял арбалетный болт в обе руки, словно бейсбольную биту, и с треском, как тростинку, переломил ее. И трос, все еще привязанный к обломку молнией вылетел за дверь и вампир засмеялся вновь. — Вы глупцы! — промолвил он. — Ты действительно считал, что ты можешь убивать богов и не получить пенальти? И он взял другую половину болта, с заостренным концом, и швырнул его прямо под ноги, и обломок полностью ушел в пол. Пистолет Феликса был у того в руке. Он поднял его. Вампир резко повернулся к нему. — Ты указываешь на меня игрушкой, и я, в буквальном смысле слова, вырву позвоночник из твоего тела.