– А что она делает в Калифорнии? – Она приехала повидать нас, – пожав плечами, ответил Кот. – Она услыхала про нас дома, она знает Джима Аткинсона из «Манфли». – А она знает, что он не сможет напечатать материал про нас? Кот улыбнулся: – Я сказал ей. Но, как мне кажется, она не поверила. – Да, здорово, – вздохнув, подытожил Джек. – А я упоминал то, что она очень красивая? – осведомился Кот. – Мне кажется, ты сказал «шикарная». – О, и это тоже. И еще она странно выглядит. – Вишневый Кот, как ты можешь говорить такое? – нахмурившись, упрекнула Аннабель и сказала Джеку: – Очень приятно выглядящая девушка. Очень вежливая, работящая. Она мне нравится. – Тебе все нравятся, – проворчал Карл. – Ты мне не нравишься, – указала она. – Ну, что правда, то правда. – А что значит «странно выглядит»? – спросил Джек. Кот затянулся, немного поразмыслил. – Ну, так и не скажу. И это тоже странно. Не то чтобы у нее была грива как у панка или что-то в этом роде… В общем, временами она выглядит как принцесса, такая величественная, недосягаемая, чистая. – А другими временами? – Другими она напоминает мне жертву групповухи, из последних сил ожидающую, когда заведутся мотоциклы и банда уедет. Мужчины рассмеялись. Аннабель воскликнула: «Ох, Кот!» И игриво хлопнула по плечу. Кот изобразил возмущение и потрясение до глубины души, и тут кстати вернулся Адам в гражданском, выглядящий туристом-отпускником. – Мы готовы? – осведомился он. – Всегда готовы, – с такой же серьезностью ответил Джек. Они вышли наружу и забрались в пикап. Кот настоял, чтобы за руль сел Джек. Мол, Кот настолько пьяный, что ему Джек кажется красивым. Тот оставил излияния Кота без ответа. Зато по дороге он попытался разговорить еще насупленного молодого священника. – Отец Адам, – начал Ворон. – Ага! – пропищал Кот с заднего сиденья. – Как тактично! – Заткнись! – Так точно, бвана. Джек начал заново. Он попытался, как посчитали другие, помягче обойтись с парнем. Не стоит вообще беспокоиться об этом, и, если уж на то пошло, о любых других репортерах. Джек рассказал о журналистах, с которыми встречался раньше и давал интервью, и о самих интервью. А заодно и о редакторах, эти интервью безжалостно зарубавших. И о карьерах тех, кто все-таки пытался пропихнуть материалы о вампирах. Потому что никто не верит в вампиров. Никто не хочет в них верить. Не хочет признаваться в том, что верит. Не хочет, чтобы кто-либо узнал о вере. И все прочее. Джек рассказал о прочем во время короткой поездки через Кармел и Дель Монте Форест: о толстой пачке писем с извинениями из-за длинной вереницы отказов, о том, что все-таки было напечатано людьми из «Пытливых разумов». Мгновенно началась глупейшая возня, скандал, и, представьте себе, звонил шериф из Теннесси. Этим самым «Пытливым разумам». – Так что я бы не стал особо переживать из-за этой девчушки, – закончил Джек. – Кстати, как ее? Иветт? – Даветт, – поправила Аннабель. – Угу. В общем, я бы не беспокоился. Ее тоже не напечатают, даже если она нас и обматерит вконец. Отчего-то, знаешь, они не печатают про нас и них. Но… Джек притормозил у знака «стоп» и посмотрел на священника. – Но я хотел бы, чтобы напечатали. Парень, это не Рим. Это поле битвы. И если я бы мог попасть на «Доброе утро, Америка» прямо завтра, то я бы с удовольствием попал. Одна из самых больших наших проблем – недоверие. Когда люди начинают верить, уже бывает поздно. Но если б они знали, кому можно позвонить без того, чтобы проходить весь этот кошмар с федералами, церковью и еще черт знает кем… знаешь, чаще всего местные святоши вообще не хотят слушать. Но если бы люди знали, кто может внимательно выслушать, и мы бы смогли отреагировать всего-то на чертов день или два раньше – мы бы могли спасти кучу жизней. Понимаешь? Адам прокашлялся. – …М-м, да, конечно, если оно так… – Сынок, так не пойдет, – отчеканил Джек. – Или да – или нет. По-другому никак. Ты с нами или с кем-то еще? Да или нет? Священник пару секунд молча глядел в лобовое стекло. Затем он посмотрел на Аннабель. Та тепло улыбнулась. Затем он перевел взгляд на Джека. – Да, сэр. За ними засигналила машина – мол, двигайте. Они двинулись. Через несколько минут Джек свернул со знаменитых «17 миль» на боковую дорогу, карабкающуюся по склону холма над полем для гольфа «Пеббл-Бич». За ним сверкал синевой Кэннел Бей. Снизу располагались небольшие загородные дома, а сам хребет заняли поместья, отгороженные стенами, просторные, красивые, с могучими соснами, теннисными кортами, двориками будто с открыток и жрущими цветы оленями. Команда Ворона облюбовала чуть ли не самый большой особняк на хребте: громада в тюдоровском стиле поодаль от дороги, с крыльями и флигелями, двухэтажным гаражом на пять машин, японским садиком у испускающего пар бассейна на заднем дворе, и еще восемь акров земли, чтобы порезвиться. – Настоящий дворец, – объезжая припаркованную машину и сворачивая в проезд, подумал Джек. – И, как ни странно, раньше он не казался таким просторным. Но это было раньше. И не надо думать про телефон. Кот с Аннабель вывернули шеи – рассматривали что-то позади. – Она? – спросила Аннабель. – Похоже. Ее машина, – ответил Кот. – Вы о ком? – спросил Джек. – Это Даветт, – ответила Аннабель. – Она, наверное, ожидала, пока мы привезем Джека из аэропорта, и заснула. – Хотите, сбегаю приведу? – предложил Кот. – Нет! – отрезала Аннабель. Джек завернул машину на пустующее место в гараже и удивленно посмотрел на Аннабель. – Мне казалось, она нравится тебе. – Да. Но мы уезжаем через шесть часов, и я хочу сперва взять у тебя данные. Потом можешь и поговорить. Взять данные… Джек сжался за рулем. Его окатила волна жгучего болезненного стыда. Взять данные – значит, загипнотизировать, заставить в мельчайших деталях вспомнить весь кошмар двухнедельной давности. Или он случился только вчера? Заставить выслушать, записать на пленку все до последней мелочи, потому что каждая мелочь может оказаться важной. Никто ни черта про вампиров не знает, и потому надо записывать все, изучать, узнавать… Энтони, о боже! Я не хочу это вспоминать! – А вы еще не записали отчет о последней работе? – спросил отец Адам. Память Джека послушно пришла на помощь, забилась в темный угол. – Наверное же, записал, – вяло промямлил он, бледный, вспотевший, и нерешительно заглянул ей в глаза. – Разве нет? – Нет, – лаконично и тихо, но решительно объявила Аннабель. Это значило, что она любит и понимает Джека, но ему все равно придется вспоминать. Джек закрыл глаза и подождал, пока откатит волна. Он же и не вспоминал. И не пытался вспомнить. Тем более всё до последней мелочи. Ни разу.