Даветт не представляла, где Росс отыскал этих людей, знающих, что он – вампир, но согласившихся работать на него. И, в общем-то, не хотела знать. Но ведь он как-то смог заменить всех слуг за один вечер! Росс управился с жутким объемом переделки тоже за один вечер: вся библиотека, бо́льшая часть главной гостиной. Явилась целая армия прилизанных аккуратненьких типчиков, все откровенно гомосексуальные и млеющие от малейшего внимания Росса. Посреди всей суеты Даветт сидела в банном халате, пила водку со льдом и наблюдала за тем, как разрушали родной мир. Все казалось таким далеким, будто вовсе не свой дом, а тетушка Вики не мертва, и однажды утром проснешься, а все вернулось к прежнему… Нет. Лучше не вдаваться в детали, а то уткнешься в реальность. Так что она просто сидела, пила и ожидала, пока исчезнут суетливые тролли. Они сбежали близ полуночи, и не потому, что закончили. Уж больно Россу захотелось испробовать новый кукольный домик. Вампир отправил рабочих восвояси и пошел на охоту. Вернулся он вскоре, где-то после двух, и привез две пары на своем лимузине. Вся четверка была изысканно одета, ухожена и дико, отчаянно, счастливо и дружелюбно пьяна. Мужчины лет сорока с небольшим, женщины на пару лет моложе. Все хохотали и хихикали, когда пошатываясь ввалились сквозь парадную дверь вслед за Россом. Они смеялись, когда дорвались до напитков, смеялись, когда леди зацепилась каблуком за новый багровый ковер Росса, смеялись, когда он отпустил ремарку насчет «Демонского рома», и все не могли уняться, а потом мужчина поднял бокал и провозгласил: «Я пью за это!» Среди общего непрестанного хохота Росс извинился за ковер, объяснил, что в доме полным ходом ремонт, и женщина, не понявшая, что красный бордельный ковер – это идея Росса, уцепилась за край, приподняла и посоветовала: «Вы поскорей с ремонтом». После всего все четверо залились хохотом и никак не могли остановиться, пока не поняли, что Росс не смеется. Вообще. Даветт сидела в тридцати футах от них и этажом выше, в тенистом закутке, все еще в халате и все еще пила водку – и она не увидела, а, скорее, ощутила перемену в настроении Росса. Холодная злоба мгновенным взрывом полетела от него к высоким стенам гостиной, отразилась, накрыла гостей. И те, ощутив ее, умолкли, побледнели и сжались. Секундой позже он снова улыбался, смеялся, лицо такое благодушное, дружелюбное, лицо закадычного дорогого друга. Четверка нерешительно переглянулась. Но неловкость и страх быстро улетучились, ведь тут так здорово развлекались, а хозяин такой обаятельный… И что это было? Шутка? Игра? Как забавно… Росс сновал вокруг них, смеялся и смешил, о да, конечно, новая игра, кто лучше и больше выпьет, но нужен тот, кто не пьет. Четверка сумела убедить своего шофера присоединиться, а Росс и серолицый слуга раскатали оставленное рабочими пластиковое полотнище, чтобы предохранить новый красный ковер. Женщины сняли туфли, чтобы не пропороть пластик каблуками, Росс опустился на колени, чтобы помочь, о, эти лукавые взгляды, шаловливые ремарки – ах, как это чувственно! И вот все готово для игры, Росс сам принялся расставлять участников, включая шофера, и для начала забрал у них бокалы. – Я думал, это игра на выпивку! – простонал мужчина. – Конечно же, вы увидите, – лукаво усмехнувшись, заверил Росс. Без места пока осталась лишь одна участница, самая миловидная из женщин, единственная, чье имя Даветт сумела уловить – Эвелин, в длинном черном платье, так чудесно шедшем ей. Росс обнял ее за плечи и проводил к центру расстеленного пластика, прямо в середину, и пока все смеялись и шутили, развернул ее к себе, посмотрел в лицо и вскрыл горло от уха до уха длинными ногтями. Фонтаном ударила кровь из разорванных артерий. Росс с дьявольским проворством сумел поймать струю в свою глотку перед тем, как развернулся и проделал то же самое с мужем Эвелин, стоящим с нелепо разинутым ртом. Бедняга не успел и шевельнуться. Второй мужчина успел закричать, поднять руку защищаясь – перед тем, как железная хватка Росса навеки заткнула глотку и раздробила шейные позвонки. Вторая женщина дико завизжала. Росс левой рукой охватил ее талию, а правой ударил в грудину. Женщина умерла от внутреннего кровотечения еще до того, как ее обмякшее тело свалилось на пластик. Шофера Росс убил грохнув кулаком по макушке. Даветт слышала, как хрустнул череп. Затем настало время кормиться. Слуги, омерзительно пыхтящие от очевидно сексуального возбуждения, засуетились, приподняли края полотнища, образовав бассейн, где сидел Росс, зажимающий рукой еще брызжущие кровью артерии Эвелин. Он приподнял ее тело и повернул так, чтобы ее горло было ближе к клыкам. Перед тем как убрать ладонь с раны, он обернулся и посмотрел на Даветт, прямо в глаза. Он все время знал, что она сидит наверху. Он знал все. Она успела охнуть, пьяно прикрыть рот ладонью – и тут сумрак разорвал Голос: – Тебя развлекло? Даветт думала о том, что случилось с Китти. Ее не было видно уже несколько недель. Теперь сомнения исчезли. Даветт поняла и свою судьбу тоже. Она скоро умрет. Зазвонили в дверь. – Избавься от них! – прошипела окровавленная пасть Росса. Это оказалось непросто. Пуг, главный лакей Росса, покорно поплелся к парадному входу, посмотрел в глазок и открыл дверь, чтобы отделаться от нежеланного визитера, заговорил. Затем повисло молчание. Явился Пуг с лицом совершенно пепельным, страшней и мертвей обычного. Его широко раскрытые глаза сияли. И были полны ужаса. – Господин! – проскулил он. Росс положил тело Эвелин, выпрямился, угрожающе посмотрел на Пуга, открыл пасть… – Росс! – послышалось от входа. Все онемели. – Росс Стюарт! – громогласно объявил чужой мощный Голос. Росс шагнул к Голосу, остановился, поспешно вытер рот, робко двинулся дальше. У парадной двери он замялся. Даветт показалось: он хочет обернуться, посмотреть на нее. Но зачем? Неужто он ищет у нее одобрения, поддержки? Может быть. Он шагнул за дверь и прикрыл за собой. Даветт проснулась ближе к вечеру. Кто-то перенес ее в постель. Первым, о чем подумала проснувшаяся Даветт, было лицо Росса, когда он шел к двери. Но потом Даветт вспомнила его лицо, когда Росс оторвался от добычи. Он опьянел от крови. Потом – ужин на террасе, сразу после заката. Свечи, цветы, хорошее вино. За столом всего двое, ест одна Даветт. Росс в смокинге, Даветт по приказу оделась в свое самое лучшее. И оттого она почувствовала себя лучше. Она не нарядилась как кукла, хотя Росс часто заставлял наряжаться так. Он любил посмотреть на нее, похвастаться ею перед другими – и любил заставить ее раздеваться. Конечно, он и сейчас бы заставил ее вырядиться, но на кукольный наряд обычно требовалось часа два. Даветт тогда просто сидела перед туалетным столиком, изредка тянулась к чему-нибудь – щетке, гребню, духам… или нет? К тому времени, когда в руке что-то оказывалось, Даветт забывала, зачем это брала. И тогда ей требовалось сосредоточиться и понять, что она вообще сейчас делает, а для этого нужно было посмотреть в зеркало и определить, что еще не сделано, а она в последнее время ненавидела глядеть на себя в зеркало, и до такой степени, что плакала. А теперь она была слишком измучена, утомлена, истощена, чтобы плакать. Так что она обмякала на стуле и беззвучно рыдала, содрогаясь всем телом, от ужаса и стыда. Но потом наступало время продолжать туалет. Она выпрямлялась, хватала что-нибудь очень быстро, ведь надо успеть, пока не забылось, иногда промахивалась, и Пуг тратил изрядно времени на уборку косметики и битого стекла. Но той ночью было лучше. Не то чтобы совсем хорошо, не так, как раньше. Но лучше. Она поняла отчего: он не кусал ее уже целую неделю. Даветт поняла, что поправляется. Возвращается к себе прежней. Она посмотрела на него в упор и подумала, кого убить первым: его или себя? Он заговорил о школе, и не только о ней, а о старых друзьях, забавных случаях, танцах и вечеринках, о том, как одевались, и о том, кто из тогдашних преуспел, а кто неудачник, и как много он о них думал, и как скучает, и все говорил, говорил без перерыва. До нее вдруг дошло: да он же напуган! Другой Голос ужаснул его, дал понять, что Росс Стюарт не всемогущий, он богоподобен только для смертных. И потому Росс отступил к смертной, которой владел крепче всего, и делал вид, что она нужна ему. Отвратительно. И что хуже всего – оно подействовало. Будто доносящийся издалека, завлекающий Голос снова разжег пламя в ее теле. Черты заострились, движения стали грациозней, так нежно соприкасались пальцы. И вопреки всем усилиям вспомнить ужас и ненависть, Даветт снова поддалась вампирской магии. Он протянул идеально-белую руку, нежно взял Даветт за подбородок. Она успела пробормотать «чтоб ты провалился» перед тем, как его кожа коснулась ее кожи и в теле всколыхнулось жуткое порочное возбуждение, затрепетало внутри, брызнуло в спину, руки… И она в точности исполнила его приказ: встала перед косными неуклюжими слугами, перед Пугом, выскользнула из платья, открыла им совершенно нагое тело, скользнула по бедрам ухоженными ноготками, сжала твердые будто камень соски, и… Господи Боже, она наслаждалась развратом, как и раньше, упивалась своей тщеславной наглостью шлюхи, бесстыдной открытой похотью. И ей нравилось. А еще больше ей нравилось, когда он укладывал ее, отнюдь не сопротивляющуюся, на спешно очищенный обеденный стол, раздвигал ее ноги для чудовищного, страстно-интимного укуса. Она обожала свой крик, несущийся сквозь листву и облака к луне. Может, она бы не так ненавидела себя, если бы знала, что он кусает ее в последний раз. Близ половины восьмого он уложил ее в постель, и сказал, что у него дело и нужно срочно бежать. Даже засыпая, она поняла, что он слишком уж старается выглядеть обычно, мол, ничего особенного. Но он волновался. А сквозь дрему несколько раз пробивался чужой Голос. – В эту ночь он приехал в Брэдшоу и убил моих людей, – заметил вдруг Джек Ворон. – Да, – спокойно подтвердила Даветт. – И упустил тебя лишь потому, что опоздал. Пуг заблудился. А потом – ты знаешь. – Да. – Что Росс сделал с Пугом? – захотел узнать Кирк. – Когда тот вернулся, все лицо было в синяках, и он хромал. – Пугу нравилось, когда ему причиняли боль? – тихо спросил отец Адам. Даветт с удивлением посмотрела на него. – Да. А откуда вы знаете? Молодой священник пожал плечами и сказал всего лишь: