Врач на гражданской войне — птица редкая. Ещё дома я читал, название книги сейчас уже и не помню, что в Красной Армии всеми силами пытались докторов белогвардейцев в плен брать, ни в коем случае не убивать их или не ранить. Без врача раненым и больным — каюк, кирдык и прочее. В общем — многих воителей славных стоит один врачеватель искусный… Кроме того, красные докторов и в занимаемых населенных пунктах тоже не отказывались мобилизовывать. Если они уж совсем не классово чуждыми были. Федор Терентьевич мои мысли в отношении великана в коже, по всему видно, разделял полностью. Чесались у него даже не руки, а ноги. Бузники же, ногами не бьют. Они ими убивают. — Вот, Федор Терентьевич, сослуживца встретил. Я, говоря это, Федора за рукав дернул — не встревай! Выпутаюсь сам! Тут Сабанцев своей огромной ручищей мне на Сормаха указал. — Пойдёмте, Иван Иванович. Командир дружины зовёт. Особо сильно дружина Сормаха в селе Федора не пополнилась. Атаман бузников свою промашку учел и мужиков среди выбежавших на берег было не так и много. Тех, кто помоложе и покрепче, уже бабы по приказу Федора Терентьевича с чужих глаз утащили. Как хлеб и скот припрятали. Я, пожалуй, самым ценным приобретением и оказался. На Федора приплывшие на речной канонерской лодке не позарились. Для незнающего чужого человека он на вид не больно корисен был, да ещё и дурака включил. Такому винтовку доверь — своих постреляет. Баба Федора только и успела мне узелок с едой собрать, а Павел Павлович хирургический фельдшерский набор от сердца оторвал. — Возьми, Ваня, мне он больше ни к чему… Глаза и руки уже не те… Тебе будет нужнее. Я фельдшера поблагодарил. Набор, конечно, был так себе, не производства инструментального завода князя Александра Владимировича. Но, на безрыбье и рак — рыба. Так в очередной раз жизнь моя круто и поменялась. Ещё в полдень я о подобном и помыслить не мог. Вихрь гражданской войны затянул меня на подавление степановского мятежа. Губернская советская власть на это сейчас все силы бросила. В том числе и дружину Сормаха. Кто по воде, кто пешим ходом, все имеющиеся красные военные отряды сейчас в мятежные уезды двигались. Глава 28 На гражданской войне… Работает, работает закон парных случаев… Не только дома, но и в мире, куда я попал. Из села Федора меня на японскую войну мобилизовали, сейчас — опять на войну. Гражданскую. Неизвестно, какая и более жестокая. Сейчас россиянин с россиянином схватились, брат с братом, отец с сыном. Хуже этого ничего быть не может. Сами себя стреляем и рубим, род свой на нет сводим… Эх, горе горькое. С собой опять у меня узелок с провиантом от супруги Федора Терентьевича. В прошлый раз такой же был. Ещё и письмо. Оно уже от самого атамана бузников. Попросил я его куму написать, тому, что в уезде должность писаря занимает. Князь Александр Владимирович такое рекомендательным бы назвал. Ну, а тут всё по-простому — Федор на бумаге обозначил, что человек я хороший и помочь мне надо. В чём? Это уже на словах куму будет сказано. Уезды красные от степановцев почистят. Тут и гадать не надо. Их всего-то и половины тысячи не будет, а от Вятки дороги, что в мятежные населенные пункты ведут, сейчас тысячи и тысячи солдатских сапог и ботинок топчут, конница двигается, пароходы по рекам идут… Пушки, пулеметы — всё у красных имеется. Танков, тех нет. Аэроплан — один. На подавление мятежа ещё и наемники были направлены. Эти между собой по-венгерски и по-латышски разговоры вели. Им жалость не ведома, пленных брать не велено. Денежки за русскую кровь плачены, а они и рады… На одном таком пароходе и я. Пока к пушке приставлен. Снаряды подносить. Это до того момента, пока раненые у нас не появятся. Там уже моё дело будет их перевязывать и всё, что нужно делать. Хотя, много помочь пострадавшим от пуль я и не смогу. Нечем. Когда совсем стемнело, пароход наш с пушкой на якорь стал. Сормах команде и десанту приказ отдыхать дал. Завтра с утра — бой. Так нам было им сказано. Туман ещё клочками на кустах, что берег заполонили, лежал, а мы вперёд двинулись. Петухи где-то загорланили, а у мужиков из дружины уже и яйца мокрые. Десантироваться на берег быстро надо было, тут уж не до лодок. — Первая группа — вдоль берега на пристань, вторая — на почту с телеграфом, но помнить про пулемёт на колокольне, третья — со стороны кладбища отрезает степановцам путь на Уржум. Сормах, пусть в императорской армии, как Степанов до штабс-капитана не дослужился, но не пальцем делан. Соображение у него тоже имеется. Плюс, бойцам из теребиловской дружины места эти известны. Народ, всё больше из окрестных сел и деревень. Ножками своими тут всё не раз исхожено. Мне на сушу сходить не велено. Врач — ценность. Не дай Бог, пулька его случайно клюнет. Я, в бой не рвусь. Не с германцами воюем. Сижу ровно, где сказано. — Ура!!! Далеко теребиловцы от кораблика, но слышно, как они базланят. Когда в атаку на пулемет бежишь, волей-неволей заорёшь. Так, вроде как это и само собой получается. Для облегчения. Тут не стыдно и исподники чуток замочить. Кто на пулемёт не бегал, тому не понять. — Ура!!! Ур… Захлебнул крик пулемёт с колокольни. Над рекой-то далеко слышно. Наш по нашим вдарил. Полетели российские душеньки в рай. Тут пушка рявкнула. Наша. — Чо расселся! Снаряд подавай! Я подал. Ещё раз с нашего парохода на берег подарочек полетел. Мля… Куда он лупит? Тут, кроме меня ещё кто-то умный на палубе нашёлся и мы стрелять перестали. На берегу ещё постреляли немного, а потом всё затихло. Через пару часов наш пароходик двинулся дальше. Пассажиров с оружием на нём прибавилось. Кроме дружинников, революционных матросов и мобилизованных, ещё и солдаты из губернского центра сейчас на палубе появились. У меня после боя, на удивление, работы было немного. Степановцы особого сопротивления не оказали. Разве, что пулемёт на колокольне. — Всех семерых, что мы в плен взяли, прямо у церкви венгры и расстреляли… На корме жгли табачок и беседовали два теребиловских дружинника. — Собаки просто… Расстрелянные-то всё местные были. Одного я даже и видал. Он в нашем селе церкву расписывал… Я не подслушивал их разговор, просто так получилось. Не знал я сейчас и о том, что эти двое, в сей момент в дружине из Теребиловской волости за красных воюющие, через несколько лет будут рьяно биться с большевиками. Гражданская война всё перемешает, взбаламутит, поставит с ног на голову. Правда станет у всех своя, жизнь у многих такие финты выкинет… Сабанцева я в душе уж только какими матьками не крыл. Леший принёс его в село Федора Терентьевича. Не он, так я тихо и спокойно бы жил. — Доктор, там Мойше плохо стало! Из погружения в мысли меня вывел прыщавый юноша со взором горящим. Мойше? Я, что, по именам всех раненых знать должен? — Пошли… Кому там плохо… — Скорее, скорее, доктор! Мля… Да, иду я… Глава 29 Нападение на лазарет