– Баба Таня! – обрадовался он. – Вы живы! – Живехонька, – проворчала старуха. – Живехонька и помещена на должность поварихи в артель этого рабовладельца. – Ого! Вас тут как много! Лица были мужскими и по большей части Саше незнакомыми. Увидел он лишь пару лиц, которые видел на фотографиях, которые показывали ему спасатели. Это были те самые горе-охотники, заблудившиеся и сгинувшие, как все думали, в лесу. За спинами остальных притулился старенький дядя Митя, еще одна жертва лесной девки Ирины. – Так вот где вы все! А что вы тут делаете? Почему не уходите? – Могли бы, так ушли, – проворчала бабка Таня. – Небось не по своей воле тут кукуем. Ночью этот гад нас взаперти держит, удрать не удается. А днем его прихвостни с ружьями нас караулят. Кто пробует убежать, того ловят и устраивают показательное наказание. – Какое? – Витюш, покажи свою спину, – попросила баба Таня. – Да не тушуйся ты, покажи новенькому! Должен же он знать, чем рискует. Мы-то уж нагляделись, дай и ему полюбоваться. Один из мужчин снял куртку и задрал на спине рубашку. – Ох ты ж!.. – вырвалось у Саши. Вся спина этого человека была покрыта багровыми рубцами. – Это вас били? – Нет, щекотали. Выпороли, ясное дело. Еще спасибо заставили сказать, что не до крови. – Во второй раз поймают, тогда до крови секут, – сказал кто-то из мужчин. – А в третий… до смерти. – Не надо об этом, – поспешно сказал кто-то другой. – Не было еще ни у кого из нас третьего раза, и ладно. Саша вертел головой по сторонам. То, что пропавшие охотники оказались тут, а вовсе не пропали, это он уже понял. – Но что вы тут делаете? Зачем он вас тут держит? – Работаем мы на него. Лес валим. Потом доски пилим, всякую там вагонку-шмагонку делаем. – У вас электричество есть? – Генератор имеется. А в лесу ручной труд используется. Бревна топориком обтесываем, топориком оно и лучше. Пила-то волокна лохматит, через это и вода, и всякая плесень в древесину лезет. Химию приходится применять, а это и дороже выходит, и для здоровья не полезно. А когда топориком орудуешь, так он волокна приглаживает, слипаются они, и бревно дольше не гниет. Ни обработок ему не надо, ничего. Слышал Саша про такую обработку древесины и совсем недавно. Ну да, Арслан, работавший на реконструкции здания бывшего детского приюта, как раз про такой материал и рассказывал. – Мы тут, парень, не первый месяц кукуем, большими специалистами по обработке древесины стали. И срубы собираем, и все прочее научились. А Денис потом на плотах нами изготовленный товар к клиентам сплавляет. Дешево ему выходит. Деревья даром. Работа наша даром. На кормежку только и тратится. Да еще на солярку и охрану. Саша крутил головой по сторонам и не верил, что все происходящее происходит именно с ним. – Это же настоящее рабство! В наше время оказаться в такой ситуации – это просто дико. – Так и места тут дикие. А ты, парень, располагайся. Судя по всему, ты тут надолго, так что обживайся. Люди подвинулись. Саше и Фиме выделили место на нарах среди остальных мужиков. А Юлю бабка Таня увела к себе в отдельный закуток, который мужики выделили ей из уважения к ее полу и возрасту. Прошло какое-то время, все успокоились и скоро уснули. Как ни взбудоражило всех ночное появление новой партии пленников, но люди слишком устали и вымотались, чтобы долго обсуждать случившееся. Каждый стремился по максимуму восстановить до наступления утра свои силы, чтобы продержаться хотя бы еще один следующий день. Утро в этих местах начиналось с рассветом. Ни Саше, ни Юле, ни тем более Фиме, страдавшему сильной головной болью, что в его положении было неудивительно, заснуть так и не удалось. Так что, поднимаясь вместе с остальными, они чувствовали себя совершенно разбитыми. И даже горячий чай со сгущенкой и тарелка густой сладкой овсяной каши не слишком их подкрепили. Аппетита не было совершенно, но вокруг них все наворачивали еду за обе щеки. – Ешьте, – сказал им кто-то из охотников. – Работа тяжелая, сил вам понадобится много. А на кормежке тут не жалятся, так что подкрепляйтесь. Впрочем, на валку леса взяли одного Сашу. Юлю и Фиму отправили помогать на кухне бабе Тане, которая помощникам была очень рада. – Вроде бы работы и немного, никаких разносолов не готовлю, тушенка да каша, изредка свежий хлеб, если удается выкроить время и испечь, то пироги. Саша еще раньше обратил внимание на хранящиеся в ведении бабы Тани продукты. Точно такие же он видел в сарае у Дениса. – А тушеночка-то из Силино, – тоже заметила это Юля. Теперь им стало окончательно ясно, для кого предназначались огромные запасы провианта, который Саша видел в лодочном сарае Дениса. А они-то ломали голову, зачем Денису такая прорва еды. Вот оно, значит, для кого. Для своих работников, а точней сказать, для рабов, потому что все эти люди находились тут не по своей воле. – Вообще-то жизнь тут неплохая, – сказала баба Таня. – Притерпеться можно. Денис только сволочь изрядная, настроение портит, аж тошно делается, как на него гляну. Никакой совести нет у человека, впрочем, батя его точно такой же. – Кто? – спросил Саша. – Отец Дениса, – пояснила баба Таня, – он в соседней деревне живет. И, по слухам, Федор этот сам помогает Денису людей в лес заманивать. Он вроде как проводником работает. Приведет охотников, якобы на лосиную или кабанью лежку, а там вместо дичи охотников уже Денис поджидает. Только слышала, что намедни у Федора с сыном разногласие вышло, так теперь Денис нам пообещал, что батя его скоро к нам пожалует. И не в роли вертухая, а как обычный претендент на перевоспитание на здешнюю трудотерапию. Саша слушал и в душе радовался. Так вот кто был тем «батей-батяней», с которым переговаривался Денис в лесу у мельницы. Родной отец Дениса, а вовсе не их Батяня – Иван Васильевич. Для Саши было огромным облегчением услышать такую новость, хотя тревога по поводу Батяни все равно оставалась. Одна надежда была на дядю Германа, который уже сегодня обещал приехать и со всем разобраться. А слову дяди Германа можно было доверять. При всех своих недостатках болтать попусту дядя не любил. – А что за трудотерапия, о которой вы упоминали? – спросил он у бабы Тани. – А как же? Все мы тут на исправлении. Денис счел, что мы неправильно себя ведем. А кто, по его мнению, ведет себя неправильно, тому милости просим сюда на перевоспитание. Да ты не торопись, наслушаешься еще от Дениса. Он любитель речи толкать. После завтрака мужчины отправились в лес. Двигались они под конвоем, состоящим из двух вооруженных охранников. Под конвоем переправились с острова на землю, где и углубились в лес. Еще один охранник остался в лагере, вроде как для отдыха, а на самом деле для присмотра за поварихой и ее помощниками. Но разговаривать он им не мешал. Развалился на солнечном пригорке и лишь время от времени поглядывал в их сторону. – И знаешь, что самое интересное, – рассказывала баба Таня девушке, – охранники тоже из числа похищенных Денисом людей. Уж не знаю, как ему удалось вычислить нужных, как он сумел их уговорить, но теперь они вроде как на его стороне. – Наверное, денег посулил. – Или просто от лесозаготовки избавил. Работа тут тяжелая – это да, но на еде Денис не экономит, кормежка хорошая, в землянке тепло и сухо. Не знаю, правда, как будет зимой, но пока что жить можно. – Зимой! – ужаснулась Юля. – Баба Таня, что вы такое говорите! Разве мыслимое дело торчать тут еще столько времени! – А какой у нас выход? – Бежать! – Уже пробовали. Не получается пока что. Во-первых, следят зорко. Остров небольшой, всех держат в одном месте. Покормят и вниз под замок. А даже если кто во время работ и убежит, так ловят, потом провинившегося наказывают. И тех, кто с ним рядом, тоже. Вот люди и боятся своих же подвести. – Да и зачем вам бежать, – неожиданно вмешался в разговор охранник, который, оказывается, вовсе не дремал, а внимательно прислушивался к разговору. – Благое дело делаем. Пусть и не по своей воле, но ведь делаем. – Это он о чем? – повернулась Юля к бабе Тане. – Не обращай внимания. Денис им тут каждый вечер мозги полощет. Промывает так, что только держись. Чистая язва этот Денис. Так говорит, что до печенок проедает. Я в жизни в бога не верила, а тут задумываться начала. Очень уж уверенно Денис держится, будто бы и впрямь какая правда за ним стоит. – Но про что вы говорите? Какое благое дело? Разве Денис эти бревна-доски не на продажу заставляет вас изготавливать? – На продажу тоже часть материала уходит, но все деньги на строительство богадельни идут. Неподалеку от наших Борков есть заброшенное здание бывшего детского приюта. – Знаю. – Вот отец Георгий как-то и заикнулся, что хорошо было бы его восстановить и поселить в нем одиноких или больных стариков и старушек, за которыми некому присмотреть. Поп, может быть, без задней мысли это сказал, а Денису в голову запало. Его-то собственный бизнес в городе загнулся, а гонор остался. Вот он и смекнул, как сделать, чтобы и рабочим зарплату не платить, и вновь хозяином себя почувствовать. С ранней весны и начал осуществлять свою задумку. Теперь и до Юли дошло, кто был тем таинственным спонсором, который переводил деньги и присылал материал для строительства богадельни. Это был их Денис. А доски и бревна для восстановления здания бывшего приюта поступали с лесопилки, на которой трудились плененные им охотники, а теперь еще и баба Таня с Юлей, Сашей и Ефимом. Теперь все становилось на свои места. – Тогда ясно, почему стройматериал по воде на плотах прибывал. Денису так было удобней сплавлять заготовленный рабочими материал! И понятно, почему он стремился соблюдать инкогнито и никому, кроме прораба, не показывал своего лица. Еще бы! Ведь, если бы узнали, откуда поступают доски, бревна и прочие материалы для строительства, к Денису как минимум возникли бы вопросы. Тот бизнес, который у него имелся в городе, в кризис благополучно загнулся. Так отколь деревяшки? Денису отвечать на такие щекотливые вопросы не хотелось, вот он и скрывал от всех свою ли- чину. – Денис ведь у нас гордец и власть очень любит. Но при этих своих качествах он еще изо всех сил стремится и в святые выбиться, а того не понимает, дурачок, что злыми делами к благой цели идти нельзя. Не будет из такого дела толку. Поп без задней мысли сказал, что благое дело дать приют сирым и убогим, деяние такое и на том, и на этом свете человеку зачтется. А Денис все по-своему понял, слова попа переиначил на свой лад, вот и сидим мы тут у него в пленниках, а он вроде как вот-вот святым заделается. Ну, по его собственному кривому разумению, конечно. То, что у Дениса с головой беда, это Юля для себя уяснила. Одного она не могла понять, как из всей этой истории теперь им троим выкручиваться. И не только троим, нельзя было забывать и про бабу Таню, и про дядю Митю, и про других людей, попавших в когтистые лапы Дениса. – Он говорит, что, когда приют восстановят, он всех нас отпустит. Только рабочие ему не верят. Последнюю фразу баба Таня произнесла так тихо, что услышать ее могла только Юля. – А почему? – тоже шепотом спросила она в ответ. – Все поп наш снова виноват. То есть не он сам, а его язык. Слыхала я, как отец Георгий недавно проповедь перед своими прихожанами читал. Благодетеля, который здание приюта восстанавливает, в пример всем ставил. И еще между делом произнес, что в соседней деревне имеется храм, который нуждается в восстановлении. И что ты думаешь? Идея эта нашему дураку Денису ох как в голову запала! Сколько я тут нахожусь, он все разговор ведет, сколько еще на Руси есть заброшенных церквей, к восстановлению которых некому руки приложить. Чувствую так, что не сегодня, так завтра ляпнет наш Денис горькую правду. После окончания строительства в приюте переходим на восстановление церкви в Залужье. А там еще и еще найдутся объекты для благих дел. – Такими темпами он и впрямь скоро в святые выбьется. Баба Таня в ответ лишь скривилась. – Он в святые, а мы на тот свет.