Чудин по-нурмански понимал. Но среагрировал быстро. Ничком упал на снег. Ногу спас. Свою. Стрела досталась другому бойцу. Тот заорал и тоже упал. Ух ты! Попадала вся компания. Сергей выстрелил. Навесом. Промахнуться по такой плотной «лежке» было невозможно, но «мишени» повезло: стрела попала в щит, пробила его и, надо полагать, все-таки достала до шкурки. Чудин подскочил и бросился наутек. – Убирайтесь! – закричал Сергей по-словенски. – Перуном клянусь: уйдете, стрелять не будем! Продолжают лежать. Все, кроме одного. Тот уже метров на сто учесал. – Они тебе не верят. Шибрень появился. – Пусть им, Варт. Поехали. Эти гнаться не станут. Итак, размышлял Сергей, покачиваясь в седле, задачу руководства они выполнили полностью. Похулиганили и внимание привлекли. Что его удивило – уровень здешних чудинов. Если вся заволоцкая чудь такая, то как они ухитрились сохранить независимость? Курлы, кирьялы, финны, меряне и прочие – давно уже под кем-то. А кто независимость сохранил, по болотам-лесам прячутся. И еще непонятнее, зачем нужна провокация, устроенная десятком Сергея. Полусотня княжьих дружинников разгонит полутысячу таких вот ополченцев минут за пятнадцать. Ответа на второй вопрос Рёрех его не удостоил. А о том, что далеко не всех чудинских бойцов можно приравнять к ополчению, Сергей узнал через полтора месяца. Когда воинство Стемида и двух его старших сыновей выступило в поход, целью которого было: покарать коварную чудь, вторгшуюся на исконно варяжские земли. Глава 16. Месть Вернувшись в Белозеро, Сергей решил осуществить то, что давно планировал. Месть. Он не забыл, как был грубо послан Грудятой новгородским при попытке купить его дом. И обещания своего поучить наглого купца вежеству тоже не забыл. Идею того, как именно отомстить, подкинул сам Грудята, самонадеянно заявивший, что отныне все его, Грудяты, торговые точки для гридня Вартислава закрыты. Что ж, если они закрыты для гридня Вартислава, так и прочим гражданам там нечего делать. Первым делом Сергей дал задание Торопу: вызнать через своих людей, на чем именно специализируется спесивый новгородец. А потом нанять людей, чтобы скупали интересующую Грудяту продукцию. И других людей, которые будут продавать товары, которыми торгует Грудята, но на десять процентов дешевле. И наконец третья группа товарищей должна была караулить у лавок Грудяты и громогласно оповещать народ: мол, совсем зажрался жадный новгородец, с покупателей втридорога дерет, а продавцов просто обирает. В последнюю группу Сергей набрал людей пусть и бедных, но свободных. И пообещал: если удастся новгородских так раззадорить, что в драку полезут, так и совсем хорошо. Он, Сергей, обещает: каждый синяк жирный купчина серебряной монетой прикроет. А если сломают чего, так и кормить будет вдобавок до полного восстановления трудоспособности. Основания для подобного заявления у Сергея имелись. Варяжская Правда. Но зная по опыту, что личная заинтересованность плюс закон работают более эффективно, чем один только закон без заинтересованности, Сергей, не поленившись, пару дней назад посетил сотского, поставленного Стемидом рулить рынком. Представился по форме, проставился и попросил оказать содействие его представителям: места выделить не абы где, а хорошие. Просьба самая обычная. Для ее реализации хватило бы и бочонка медовухи, поскольку в зимнее время мест на рынке хватало. Но Сергей подарком не ограничился. Он принес два бочонка. Второй – для совместного употребления. Посидели хорошо. Разница в возрасте не мешала. Напротив, рыночный сотский, в прошлом – один из сотников Стемида, отнесся к Сергею по-отечески. Тоже сделал подарок: меховую шапочку из тех, что носили зимой вместо подшлемника. Сергей отдарился по-княжьи: припасенным как раз для этого дела ожерельем из рыбьей, то бишь моржовой кости. Столь тонкой работы, что за такое по весу серебром отдать не жалко. Сотский брать не хотел, поскольку за такое отдариваться было положено равным по стоимости. Сергей уговорил. Мол, он теперь богат, а сотский когда-то в том же строю стоял, что и Сергей нынче. И выходит, они с бывшим сотником – родня по дружине. А родня, тем более воинская, тем более варяжская, она подороже резных висюлек. Забирай, друже, не обижай. Совсем старого запутал. Да еще и медовуха. В общем, взял сотник. Даже прослезился. И стали они теперь с Сергеем если не побратимами, то друзьями точно. – Ежели что, можешь на меня как на дядьку родного! Тилен тебе всегда… Только скажи… Обещано было по пьяни, но в отличие от кавказских застолий мира, где Сергей родился первый раз, данное слово здесь обратного хода не имело. И когда дошло до дела, сотский не подвел. Старались нанятые Сергеем крикуны от души. На весь рынок вопили о том, какие у Грудяты нечеловеческие отпускные цены и какие жалкие гроши платит людям он сам. И заодно оповещали, где достойные жители Белозера и гости города могут купить или продать по правильному прайсу. Сначала народ крикунам не особо верил, и торговля у Грудяты шла по-прежнему бойко. Люди полагали: цены у новгородца нормальные. Да оно так и было. Но люди Сергея торговали не корысти ради, а чуть ли не по себестоимости, так что внявшие глашатаям быстро убедились: не врут горластые. Да, дешевле. Если покупать. А если продавать – наоборот. И знанием своим поделились с теми, кто уже с Грудятой поторговал. Последние, понятно, огорчились. Особенно те, кто не поверил звуковой рекламе. Огорчились и обиделись. На жадного Грудяту. А некоторые возмутились настолько, что присоединили свои голоса к проплаченным Сергеем крикунам. И если последние, в строгом соответствии с приказом нанимателя, на личности не переходили и ничего плохого о самом купце не говорили, то обиженные и в выражениях не стеснялись. Грудята, узнав о публичных обвинениях в скупости, сначала только посмеялся. Скупость для купца – достоинство. Снижение же оборота купец счел играми конкурентов. День-другой – и вернется в круги своя. Зима длинная, торопиться некуда. В то, что кто-то станет торговать с меньшей маржой, он просто не поверил. Но послушав, что кричат на рынке о нем лично (а кричали обидно и поносно), купец смеяться перестал. Кликнул своих людишек и велел сквернословцев от торговых точек гнать. А буде станут упираться – бить. Новгородцы люди простые. Насчет подраться, а особенно помахать кулаками или палками – большие мастера. На своем вече только тем и занимались. Потому команду старшего исполнили с удовольствием и превеликим старанием. И досталось от их стараний в основном нанятым Сергеем глашатаям, поскольку добровольная поддержка сразу дала деру, а они, надеясь на щедрую компенсацию, побои приняли чуть ли не с радостью. Происходи дело в Новом городе, городской старшина им бы и слова не сказал. Покуситься на авторитет уважаемого купца может только другой уважаемый купец. Если на его стороне кулаков и дубинок больше. У них, в Новгороде. Не в Белозере. Вовремя оповещенная рыночная стража прибежала в считаные минуты. И сразу убедилась: да, информация верна на сто процентов. Обнаглевшие новгородцы почем зря лупят ни в чем не повинных белозёрских граждан! А поскольку стражу набирали из правильно, то есть патриотично настроенных дружинников, то церемониться они не стали и вломили людишкам Грудяты, не жалея копейные древка. Хорошо хоть, новгородским боевикам хватило ума побросать дубинки и принять позы покорности. Не то и острия в ход пошли бы. Побоями не ограничилось. Самоуправцев повязали и погнали на княжий суд. Вместе с невинно пострадавшими и кучей свидетелей, в умы которых по пути внедрялась правильная интерпретация событий. Хотя по факту и внедрять ничего не требовалось. Подставились мордобойщики Грудяты знатно. В Детинец жалобщиков не пустили. Сказали: князю доложат, а дальше – как он решит. Князь белозёрский Стемид решил: судить придется. Причем прямо сейчас, отложив прочие дела. Народу на площади перед воротами собралось изрядно. И прибывало. Любопытно гражданам белозёрским, по какому поводу собрание. Отроки соорудили импровизированный помост, попросту перевернув вверх дном воз для сена. Сверху установили кресло. Стемид к сооружению подъехал верхом. Разумно. Сошел с седла прямо на судейское место. Не пришлось на глазах у подданных на воз карабкаться. Сел, поднял руку… Гул стих. – Говори, – разрешил князь сотскому. – Новгородцы учинили беззаконие. Твои вои его пресекли, – четко доложил Тилен. Именно так. Дружинники подчиняются командам сотского, но остаются людьми князя. – Жалобщики? – спросил Стемид. – Они, – сотский показал на одну из групп, ту, что больше. – Ответчики? – Вот те. Эта группа существенно меньше. Люди Грудяты, пара других новгородских купцов с приказчиками да сочувствующие им гости. В центре – Грудята, красный, сердитый, возмущенный. Князь вздохнул. Вечно от этих новгородских беспокойство. Однако ссориться с Новгородом не хотелось. – Говори, купец, – разрешил он. Грудята расправил плечи. Голос у него сильный, зычный. Поначалу каждое слово его слышно было всем явственно, даже слух напрягать не приходилось. Слышно, понятно, но… не по нраву. Потому что со слов Грудяты выходило так: собрались нехорошие люди и стали кричать о нем, Грудяте, слова обидные и грозиться его, Грудяту, бить, если тот не станет торговать себе в убыток. А когда его, Грудяты, люди начали крикунов усовещать, стали тех людей бить. Люди новгородские крепки, дали неприятелю достойный отпор. Однако когда подоспели княжьи вои, он, Грудята, своих людей отозвал, потому что одно дело – агрессорам отпор дать, а совсем другое – законной власти противиться. Сейчас же Грудята взывает к закону в лице белозёрского князя и просит обидчиков его наказать со всей суровостью и желательно – деньгами. К тому времени, когда купец закончил речь, слышно его было намного хуже, чем вначале, потому что в противоположной партии с ним явно были не согласны и скрывать этого не собирались. – Ти-ихо! – рявкнул на всю площадь княжий глашатай. – Князь всех выслушает в свой черед. Народ примолк. – Значит, ты, Грудята, тоже видишь себя пострадавшим? – спросил Стемид. Купец кивнул. – Тилен, ты над рынком старший, что видел? – Я позже пришел, – честно ответил сотский. – Сам драки не видел. Люди ко мне прибежали. Кричат: новгородские мирных граждан палками бьют. Я воев послал: порядок навести. Они и навели. Когда я пришел, новгородских уже утихомирили. Но людей побили сильно, поломали. Одного так и вовсе зрения лишили. Не видит ничего. Люди те простые, но свободные. Наняли их кричать, где товар подешевле, чем у Грудяты. А ему, видать, обидно стало, что не у него товар задорого берут, а там, где подешевле. – И резюмировал: – Сам знаешь, княже, нет для купца страшней обиды, чем не дать ему мошну набить. – У меня цены справедливые! – закричал Грудята. – По таким ценам торговать правильно!