– Да ты что, Бур! Ты токо глянь! Там не норка, там ендова братняя! Отроки хохотали, хлопали друг друга по спинам, орали непристойности, вторя возмущенным воплям бородача и жалобным, все более тихим, – его придавленной подружки. Сергей, чуть присев, съехал по ледяному спуску, спружинив руками о забор, подозрительно скользкий, ухватил бородача за пояс и, поднатужась, стащил его на лед. – Бабу поднимите, шутники! Бур и Клеп двинулись на помощь, но тут Траин пихнул приятеля, а Машег поставил ему подножку, Клеп рухнул на лед, проскользил метра полтора и затормозил аккурат между голых ляжек. «Безсоромцы и щаулы» аж присели от хохота. Бородач встал на четвереньки. Но на этом его успехи закончились. Конечности его разъезжались, как у забредшей на лед коровы. – Клеп, вылазь из ендовы! – задыхаясь от хохота, просипел Ратша. – Обопьешься! Не тут-то было. Пьяная баба так крепко стиснула ляжками голову Клепа, что тот не мог ее освободить. Бородач ругался злобно и поносно. Баба, пьяная в хлам, хихикала. Отроки заходились от смеха. – Дай помогу! – Сергей ухватил мужика за ворот тулупа, поднатужился и помог тому принять вертикальное положение. Напрасно он это сделал. Бородач воззрился на подругу, на Клепа, наконец высвободившегося из «захвата», взъерошенного, без шапки, жадно глотавшего воздух… Что-то в мозгу у бородача переклинило, и он схватился за нож. Вот же дурень пьяный! Сергей пихнул его в грудь, и бородач шлепнулся на лед. Нож выпал, и Сергей на всякий случай отпихнул его подальше. – Хорош ржать! – рявкнул он. – Траин! Я сказал: подняли женщину! – З-зачем? – изнывая от смеха, выдохнул Траин. – Т-так х-хорошо лежит… М-машег, п-подс-свети. Там в ней, кажется, ш-шапка Клепова… Провалилась! – В ендову! – подхватил Бур. И вся компания, включая Клепа, согнулась от нового приступа веселья. Баба тоже подхихикивала и дрыгала ногами. Кажется, она обмочилась. – Траин, Ратша, йотуново отродье! Живо поднять бабу! – гаркнул Сергей. Дошло наконец. Перестали ржать. Подняли. Потом – мужика. Тот, похоже, чуть протрезвел. Опознал дружинников и в бой больше не рвался. – Домой иди, – посоветовал ему Сергей. И парочка ушла. – Бур, нож его прибери, – сказал Сергей. – Если жаловаться князю придет, будет что ответить. Ну вы и… щаулы! – Щаул – это кто? – спросил Машег. – Кто пошутить любит, – пояснил Ратша. – Да, это мы, – охотно согласился хузарин. – А ты, Варт, что такой скучный? Глядишь, будто дед старый! – А с вами по-другому никак, – проворчал Сергей. – Водой, что ли, спуск полили? – Ага! И забор тоже! Бур придумал! – Не я, – отказался от незаслуженной славы отрок. – Так подходы к острогам зимой поливают. Чтоб враг не залез. Я только предложил. И прыснул. Отроки снова заржали. И Сергей, не выдержав, тоже ухмыльнулся: – Дорожка правды, значит? – Чего тут о себе не наслушались! – похвастался Бур. – Жалко, что ты разглядел! – посетовал Машег. – Ты очень хорошо ругаешься, если тебя раздразнить. – А еще я бью больно, – напомнил Сергей. Клеп поднял шапку… И скривился. – Никак ендовой пропиталась? – ехидно поинтересовался Траин. Шапка полетела ему в лицо, но Геллирсон ловко уклонился. – Моя вина, друг! – сказал он, увидев, что Клеп расстроен. – На, мою забирай, она получше твоей, барсучья! – Зря ты шапку Клепу отдал, – заявил Ратша. – Ему ендову на голову надеть, и красавец! – Ага! Ендову! Волосатую! – все, кроме Клепа, заржали. Бур аж пополам от смеха согнулся. – Сам ты ендова волосатая! – закричал Клеп. – Волосатая! Обоссатая! – просипел, давясь от смеха, Бур. – А-а-а! Нарекаю тебя, отрок Клеп, грозным прозвищем Ендова! – Га-Га! Волосатая!!! – А я тебя – елда обоссатая!!! – выкрикнул Клеп и тоже захохотал. Мальчишки. Но надо прекращать. Прилипнут прозвища, и будет у Сергея десяток из ендов, елдов и прочего непотребства. – Машег, ты у нас по девкам главный знаток! – А то! – мгновенно отреагировал хузарин. – Так веди, что мы тут стоим? Бегом, пока всех лучших не разобрали! Сработало. Встрепенулись. Машег покрутил головой, озираясь… И вдруг спросил жалобно: – А я это где? – Как где? – пьяно удивился Ратша. – Здеся! – Э-э-э… А ты кто? – таким же дрожащим голоском протянул Машег. – Я тебя не знаю… И тебя… – он показал пальцем на Клепа. – И тебя… – Эй, Машег, это же я, Клеп! – с беспокойством проговорил нурман. – Не узнаешь меня? – Не-а… – проблеял хузарин еще тоньше и жалобнее. – И по голове ему вроде не попадало, – задумчиво пробормотал Траин. – У моего дядьки по матери так было, когда он бочку медовухи выпил, – сказал Ратша. – За раз? – деловито уточнил Траин. – С ума сошел? За седмицу! – Я-то не сошел, а вот он, похоже… – Я говорил: нельзя ему, такому мелкому, столько хмельного! – ответственно заявил Бур. – Я ж говорил. Что ж теперь делать, старший? – Придется его убить, – деловито ответил Сергей. – Иначе родня его не простит. Определит нас всех в кровники. Бур, дай-ка мне ножик, что у смерда отобрал… – Нет, Варт, ты погоди! – в один голос воскликнули сразу трое: Клеп, Ратша и Траин, а Бур быстро спрятал нож на спину. – Он проспится завтра, и, может, все у него в голове поправится! – А чего тянуть? – пожал плечами Сергей. – Сейчас его зарежем, а завтра съедим! Под зимнее пиво хузарятина отлично пойдет! Всеобщее молчание… Которое нарушило хихиканье Машега. – Они поверили, Варт! Богом клянусь, поверили! – Машег ловко увернулся от прилетевшего подзатыльника Траина. – Так кому из нас нельзя столько пить, Бур? – Ха! А я ведь поверил! – засмеялся Клеп. – Так и я тоже! – поддержал Бур.