– Месть, – сказал он. – В ней дело. Рёреху славный путь богами начертан, но месть и отчаяние принесет Колхульда мужу своему. Так мне боги нашептали. Свершит Рёрех месть сию, а потом уже на нем месть свершится. – Подумаешь, месть! – насмешливо произнес Сергей. – Ты ведун. Вот и сделай ведуново дело: вызнай, кто именно захочет отомстить Рёреху. А уж мы, воины, сделаем наше дело, воинское. Пойдем и прикончим злодеев. – Мы, воины! – фыркнул Избор. – От горшка три вершка, а уже «мы, воины»! Ах ты ж задница старая. Нет, не читает он мыслей. Так… угадывает кое-что. Ну-ну. А если тем же концом по другому месту? Сергей сделал строгое лицо: – Забыл, кто я? Ведун мягко опустился на скамью: – Нет, не забыл. Я ничего не забываю. И многое вижу. Ведаю, связаны ваши судьбы – твоя и родича моего Рёреха. И здесь, и там… – он показал на очаг. – Не случайно ты с дочерью Торварда сошелся, а чтобы Рёреха от судьбы уберечь. – Вот ему это и скажи, – буркнул Сергей. – Я его уберегаю, а он меня из дружины погнал. Хотя я и ведать не ведал, что ее княжичу в невесты прочат. – Ясно, что не ведал, – кивнул Избор. – Боги, род наш хранящие, о том позаботились. Теперь не станет Колхульда Торварддоттир женой Рёреха. – И это ты тоже им скажи, Стемиду с Рёрехом, – попросил Сергей. – Что это не моя вина, а божья воля. Ты ж в роду старший. Тебя послушают. – Нет, – мотнул головой ведун. – Что мне боги поведают, то людям знать не должно. Не то худо выйдет. Нет, ну нормально! А Сергею, значит, можно рассказывать? Он, получается, не человек? – Тебе можно, – подтвердил ведун. – Ты не в Яви рожден. Но людскими путями ходишь и страха не знаешь. «Еще как знаю, – подумал Сергей. – Это малец во мне борзый не по уровню. А мне даже сейчас ох как страшно!» От разговора этого у Сергея возникло совершенно жуткое ощущение: словно стоит он на краешке чего-то ненадежного и зыбкого, внизу – бездна клубится, а чувство равновесия доживает последние мгновения… – Ты чуешь, – удовлетворенно заявил Избор. Выпростал руку из-под стола и ткнул Сергея между бровей двумя соединенными пальцами. Сергей дернулся, потерял равновесие и рухнул в бездну. * * * Он летел. Внизу бежала назад степь, по желтой траве мчались какие-то животные, но Сергей летел быстрей, догонял, накрывал тенью… Треском лопнувшей небесной ткани ударил гром. Нет, не гром. Выстрелы. Короткая очередь. Споткнувшаяся цель покатилась по траве, кубарем. Тень прошла по ней и устремилась дальше, за остальными. Но уже без Сергея. Он летел, летел свободно, захлебываясь от страха и восторга. Он летел, земля стремительно приближалась… Но они не встретились. Потому что он вдруг оказался дома. Не в здешнем, белозёрском, а в своем княжьем тереме в Морове. И свои были там. Слада, Богуслав, Илья, Маттах. Родичи. Не было только старшего сына, Артёма. Зато там был он сам. В том, прежнем облике. Большой, старый, с седыми усами толщиной в вершок. Руки его, руки старика-воина, лежали на столе. Красный отблеск играл на золотых перстнях, высвечивая на одном из них тонко вырезанные лики византийских императоров Василия и Константина, державших крест. «Сергий, сын Иоанна, спафарий империи» – было начертано на ободке перстня. Наивысшая награда, полученная им от Автократора империи. Право беспрепятственного доступа к дверям императорских покоев. А при необходимости и за них. Второй перстень – печать. Его печать. Личная печать князя моровского. – Они уходят, – огорченно произнес Илья. – Месяц уже гоняюсь за ними, и без толку. Каждый раз только мертвецы. Подскажите, что делать? Сергей откашлялся. Сухость в горле раздражала. Будто песка вдохнул. – Знаешь, сынок, как в Синде тигров ловят? – спросил он. Илья пожал плечами. В Индии он не бывал. Он вообще мало где бывал, в отличие от отца и братьев. – Тигр – зверь сильный, человеку с ним в одиночку не совладать. И вообще для тигра человек – добыча легкая и лакомая. Оленя и то трудней убить, чем человека. – Это смотря какого, – солидно вступил Богуслав. – Тигров я, правда, не бил, но льва – было. А лев, говорят, еще покрупней будет. – Нет, – качнул головой князь-воевода. – Тигр – побольше. Да не о том речь. Смерду синдскому что лев, что тигр. Лапой один раз приложит – и кушать подано. Другое дело – воины. Но в лесах синдских тигра попробуй найди. Да и учует он воинов, они ведь отлично от смердов пахнут. Учует и, если не дурак, уйдет по-тихому. Потому охотятся на него так: устраивают на дереве настил деревянный, ну примерно как у деревлян – засидка, садятся и ждут, когда тигр придет. – И долго ль ждут? – усмехнулся Маттах. – Год или поболее? Илья глянул на друга неодобрительно: батю перебивать! Но Сергей не обиделся. – Год и более это вы будете разбойников ловить, если без ума, а синдские воины – не дураки. Засидку на тропе ставят, где тигр ходит. А у дерева козу привязывают. Чтоб зверь точно куда надо подошел. И ждать – недолго. Коза блеет, тигр слышит. И приходит. Но сразу не кинется, если не дурак. Послушает сначала. Потом обнюхает. Но воины синдские умны. Обувь свою пометом да кашей лиственной вымазали. Нет человечьих следов под деревом. И сверху духом человечьим не тянет, потому что травы особые запах людской перебивают. – Ловко, – одобрил Маттах. – Умелые охотники. – Да, – согласился Сергей. – Но не потому, что козу привязали и запах спрятали. Главное умение – когда тигр приманку схватит, ударить мгновенно и метко. Потому что, если промахнешься, тигр убежит. Ищи его потом в лесах синдских. Да только теперь уж не ты его, а он тебя искать станет. Раненый тигр таков: сначала сбежит, а потом непременно вернется, чтобы отомстить. И нападет уже, когда не ты его ждешь, а он – тебя. – Я не промахнусь! – уверенно заявил Илья. – Где бы только мне такую козу взять, чтоб душегубы на нее клюнули? – Найдем тебе козу, – вмешался Богуслав. Он всегда соображал быстрее брата и сразу схватывал суть. – Сначала – тропа тигриная. Это ты первым делом должен установить. Где твой тигр ходит. И как. Сергей вздрогнул. Маленькая теплая ладошка Слады легла на его лапищу. «Серые глаза – печаль, дождь, бегущий будто слезы, мокрый борт, седая даль, оборачиваться поздно…»[22] – прошептал кто-то внутри Сергея. И такая невыразимая скорбь-тоска стиснула сердце, что всё оборвалось… * * * Семеро сидели за столом. Сергей знал их всех. Во главе – Дёрруд. А за столом – Милош и остальные «скоморохи». Слева – Машег, Бур, Кистр с Виском, Ратша, Наслав… И Колхульда с тетушкой. Чинно так сидели, по обычаю. Мужчины – с одной стороны стола, женщины – с другой. Колхульда – выше прочих. Рядом с Дёррудом. Важная до крайности. Остальные – как обычно. Ели, переговаривались… Все, кроме Искоры. Эта почти не ела. Сидела прямо, будто к спине доску привязали. Глядела только перед собой. Левая рука – на столе, правой – не видно. Но Сергей почему-то знал, где она. Вернее, на чем. На рукояти боевого ножа… * * * – Раз!!! Раз!!! Раз!!! – бьет по ушам рык кормчего. Часто, слишком часто, но надо успеть. Рукоять весла упирается, рвется из рук, будто живая. Сергей знает: это потому, что там, внизу, узкая лопасть уже не раздвигает, а безжалостно рвет уплотнившуюся морскую воду. – Раз!!!.. Кажется, Сергей слышит, как трещит спина от натуги. Уже не мальчишеская, но и не мощная спина взрослого воина, отмахавшего веслом тысячи морских миль. – Раз!!! Раз!!!.. Слишком быстро. В одиночку Сергей бы не управился. Его скамья – у самой кормы, поэтому так лупит по барабанным перепонкам счет кормчего. Вообще-то это его место там, в раковине у кормила. Но его кораблю нужны самые сильные руки. Такие, как у него. Такие, как у Ратши, который тоже рвет жилы, проворачивая сопротивляющееся весло. Быстро, но надо еще быстрей. Кормчий знает. А Сергей – видит. Он видит красный корпус огненосного дромона, видит вздувшийся парус и суетящихся на палубе «жрецов огня». Ему кажется, он даже слышит свист, предшествующий взлету огненной смерти… Только кажется. Слишком далеко. Они успевают! Они уходят! – Левый борт – суши! – взревывает кормчий. – Правый: чаще!!! Раз!!! Раз!!!.. Из груди Ратшы вырывается стон. Их борт – правый. Никакой передышки. Дерево в руках – будто живое. Весло тоже стонет, гнется, скрипит деревом по дереву весельного лючка. Отставшая было красная смерть снова начинает приближаться. Корабль забирает левее, наверху хлопает парус, потеряв ветер. Огненосный дромон – все ближе.