– Мистер Эванс, – хладнокровно начал он, – сюда уже бегут, у нас мало времени. Когда вас начнут расспрашивать о случившемся, рекомендую вам сказать, что вы завернули на ферму Селби и увидели жертв Дикинсона. – Селби? Жертвы?.. – изумленно переспросил Джек. – Старый Пламли, Селби и его жена убиты. Готов съесть свой саквояж, если их гибель – не дело рук этого молодчика. – Доктор кивнул на убитого. – Сделайте так, как я говорю, и избежите крупных неприятностей с полицией. У инспектора может возникнуть много вопросов к человеку, не знающему, почему он выстрелил из ружья в своего соседа. Но если у вас был повод, это меняет дело. Вы же не хотите оказаться за решеткой? Охотник последовал его совету. Но легче удержать запах дыма в дырявой коробке, чем слухи – в небольшом городке. Миссис Норидж подозревала, что сам доктор Хэддок, пораженный поступком охотника, не смог удержать эту историю в секрете. Преподобный Бортрайт в своей воскресной проповеди чрезвычайно убедительно доказал связь между богобоязненностью жителей Эксберри – подтверждаемую ежегодными пожертвованиями в пользу церкви – и вмешательством провидения, шепнувшего на ухо мистеру Эвансу: «Застрели ублюдка». К концу проповеди преподобный до того разошелся, что описал картину вышеупомянутого вмешательства так ясно, словно видел ее собственными глазами, и некоторые из прихожан даже остались в убеждении, будто не кто иной, как Бортрайт спас город от безумца. Причину этой ошибки следует искать не столько в почтенном возрасте заблуждающихся, сколько в пылкости, с которой преподобный обрушился на свою паству. – И встал пред ним ангел, и возложил длань на плечо ему, – гремел священник, – и рек: вон стоит тот, кто был поцелован самим Сатаной! И если не будет истреблен, то принесет с собой неисчислимые бедствия! Далее ангел направлял руку мистера Эванса и напоминал сделать поправку на ветер. Однако не только восторженный голос преподобного разносился по Эксберри. Шипение миссис Олсопп звучало ничуть не тише. Миссис Олсопп твердила: слепцы! глупцы! Вспомните – Итан Дикинсон три года назад пил за здоровье новобрачных на свадьбе Джека и Кэти. Уже тогда Эванс недобро поглядывал на него и подозревал дурное. Что ж, разве не было у него причин для ревности? Разве не заглядывал помощник фермера к Кэти, едва ее муженек исчезал из виду? Разве не перемигивались они, встречаясь в церкви? Злоба, черная злоба вызревала в сердце Джека Эванса все эти годы! И наконец, увидев их вместе, охотник не сдержался. – Виселица – вот чего он заслуживает, – шипела миссис Олсопп, кривя тонкие губы. – А вы чествуете его как героя… болваны! Он знать не знал, что Дикинсон свихнулся. Было и другое объяснение поступку охотника. – Полагаю, он догадывался, что с Итаном что-то не в порядке, однако не отдавал себе в этом отчета, – сказал доктор Хэддок в беседе с миссис Норидж. – Пытался я расспрашивать его, но вы же знаете Джека – из него слова лишнего не вытянешь. Он всегда был молчун. – Между догадками и выстрелом – огромная пропасть, доктор. – Вы отрицаете прозрения? – Мистер Эванс решителен, но не безрассуден. Если вы начнете подозревать соседа в том, что он опасен для окружающих, разве пристрелите его, точно бешеную собаку? – Какую же разгадку предлагаете вы? Миссис Норидж покачала головой. – Увы, ее у меня нет. Но не стану скрывать: мне очень хотелось бы знать мысли Джека Эванса, когда он целился в Дикинсона. Она встала, опираясь на зонтик-трость, и устремила задумчивый взгляд на высокую стену ровно шумящего леса. Несколько дней спустя миссис Норидж отправилась на свою обычную прогулку. Время от времени она меняла маршруты, и в этот раз дорога вывела гувернантку – несколько неожиданно для нее самой – к Миднари-Рок. Отсюда открывался самый красивый вид на окрестности Эксберри. Но удивительное дело – здесь всегда было безлюдно. Быть может, виной тому сильный ветер, даже в самые жаркие дни пробирающий холодом до костей, как бывает на северном море, а может, предпочтения жителей Эксберри, превыше всего ставивших романтическую красоту, а не суровую. Доктор Хэддок говорил, что на Миднари-Рок его каждый раз охватывает необъяснимая тоска. Даже дамы с альбомами, придирчиво выискивавшие места для своих пейзажных набросков, раз или два попробовав рисовать на Миднари-Рок, больше не возвращались сюда. Миссис Норидж не удивилась бы легенде, повествовавшей о покончивших с собой влюбленных или о несчастном, чей бесприютный дух стенает над скалой. Однако легенд не существовало. Даже самоубийцы предпочитали сводить счеты с жизнью в других местах, хотя мало что так подходило для встречи со смертью, как Миднари-Рок. Скала возвышалась над каменистой поверхностью на добрых сорок ярдов – немалая высота для Эксберри! Ее венчала ровная площадка, ничем не огражденная. Вот почему миссис Норидж удивилась, заметив на площадке две фигуры. Кэти и Джек стояли на самом краю, крепко обнявшись. Ветер донес до миссис Норидж тихий счастливый смех. В чем бы ни заключалось проклятие Миднари-Рок, на этих двоих оно не действовало. Случилось так, что неделей позже дела привели миссис Норидж в «Хромую лису». Побеседовав с хозяйкой гостиницы, она спустилась по лестнице и в глубине полутемного зала, возле окна, заметила знакомое лицо. – Посторонитесь, моя милая, – сказала миссис Норидж служанке, застывшей в проходе с открытым ртом. Девица вздрогнула, отскочила и пролила эль на передник. Осуждающе покачав головой – она не любила растяп – гувернантка прошла в зал. Все столы были заняты, но ни пьяные вопли, ни громкий хохот не нарушали ровного приглушенного гула, похожего на деловитое пчелиное жужжание над полем в жаркий летний полдень. В «Хромой лисе» приветствовалась сдержанность нравов: стоило кому-то, забывшись, повысить голос, и хозяин за стойкой издавал такое выразительное «ХМММ», что съеживались огоньки газовых горелок на стенах. «Если кому охота кулаки почесать или там глотку сорвать, так вам будут рады в «Пьяной утке», – сообщал старый Макалистер в пространство. – А у нас тут другие порядки». Гувернантка протиснулась к дальнему столу. – Миссис Норидж! – обрадованно воскликнула Кэти Эванс. Ее прелестное лицо озарила улыбка, в ответ на которую нельзя было не улыбнуться. – Здравствуйте, Кэти. Джек Эванс, встав, учтиво поклонился. – Помнишь, я помогала миссис Тоби шить выходные платья для девочек из Чаппел-холла? – сказала Кэти, обращаясь к мужу. – Миссис Норидж в то время работала там. Никогда не забуду, как вы помогли мне найти пропавшее кружево, миссис Норидж! Ведь портниха, ей-богу, думала, что это я взяла его. – Не окажете ли вы нам честь, миссис Норидж, и не присоединитесь ли к нам? – спросил Джек Эванс. Он говорил медленно, словно человек, привыкший взвешивать каждое слово. За ужином беседа велась между миссис Норидж и Кэти; Джек в основном молчал, но в том, как внимательно слушал он, как кивал, как улыбался шуткам своей жены и даже одному звуку ее голоса, – во всем этом миссис Норидж видела живую заинтересованность и деликатность: не считая себя интересным собеседником, Джек Эванс опасался испортить женщинам удовольствие от встречи. Никто не назвал бы его красивым, но было в лице охотника что-то, притягивавшее взгляд. Держался он очень естественно, но в то же время скромно; в нем угадывалось большое чувство собственного достоинства. Миссис Норидж одобрительно подумала, что для Кэти нельзя было бы выбрать лучшего мужа. От пары веяло спокойствием счастья. Между тем за соседним столом болтали наперебой; миссис Норидж узнала голос доктора Хэддока. Высокий молодой мужчина с каштановыми кудрями до плеч махнул рукой сыну трактирщика. – Эй, Сондерс! Сегодня выпивка за мой счет! – Брендан, опять кутишь? – с улыбкой спросил Эванс. Тот развел руками, смущенно ухмыляясь: – Сам не понимаю, как эти парни выдаивают из меня последнее! – Я бы попросил, мистер Коу! – запротестовал сидевший рядом худой седовласый джентльмен. Приземистый мужчина, в чертах которого странно сочетались хитрость и простодушие, хлопнул его по коленке: – Да успокойтесь вы, Оттис! Брендан шутит! Отчего бы не шутить нашему Брендану, когда он заработал больше, чем его старик! – Еще нет, капитан, еще нет! И смотрите, не сглазьте! – Коу суеверно постучал по столу. Брендан Коу и Джек Эванс выросли на одной улице. Сходства в них было меньше, чем различия, что ничуть не препятствовало самой теплой дружбе. Коу был шалопаем, беспечно транжирившим деньги папаши. Год назад он удивил всех, вложив немалую сумму в дело своего приятеля, торговавшего зерном. Прибыль позволяла ему вести безбедную жизнь, и в глазах многих отцов семейств Брендан Коу из повесы, которого следует гнать подальше от дочек, сделался завидным женихом. – Выпьем за пшеницу! – провозгласил Брендан. – За золотую пшеницу, и пусть она превращается в золото в наших руках! Что может быть прекраснее пшеничного зерна! Хей-хоу! Разве что джин из него! «Но что делает Артур Оттис за одним столом с этим весельчаком? – удивилась миссис Норидж. – Вот человек, который не только не понимает, но и не одобряет шуток и, будь его воля, запретил бы их вовсе. К тому же он, кажется, совсем не пьет». – У бедняги Оттиса не было выбора, – шепнул Джек Эванс, поймав ее взгляд. – Капитан Шакпи поймал его, точно моль, и притащил сюда. Гувернантка невольно улыбнулась вслед за рассмеявшейся Кэти. Артур Оттис унылой бесцветностью и впрямь напоминал моль. Его экономка уверяла, что он проводит свои дни в неустанных молитвах и чтении Библии. Капитан Шакпи куда чаще поминал черта, чем бога, и был отчаянным вралем. Так, во всяком случае, полагала миссис Норидж. Был ли он в действительности капитаном? Морских баек ему было известно без счета, и названиями кораблей он сыпал, как иные – именами богатой родни. Где он брал деньги на жизнь, никто не знал. В одном миссис Норидж была уверена: такого пройдоху, как Шакпи, еще поискать. Для чего ему пресный богобоязненный джентльмен? Брендан Коу вряд ли задумывался об этом. Он сиял, и все в этот вечер вокруг него радовались, будто впитывая преизбыточное счастье молодости. Улыбка на губах Кэти внезапно увяла. Гувернантка проследила за ее взглядом и увидела за окном богато одетую немолодую даму, дородную, с глазами навыкате; она распекала растерянного кучера. Джек тоже увидел ее, но лицо его осталось безмятежным. – А, миссис Олсопп. – Отчего никто не даст отпор этой ужасной женщине? – вполголоса произнесла расстроенная Кэти. – Моя дорогая, если кипящую похлебку закрыть крышкой, она поднимется через край и зальет плиту, – возразила миссис Норидж. – Но оставьте котел с похлебкой в покое – и на ее бульканье можно не обращать внимания: оно ничему не повредит. Джек Эванс одобрительно кивнул. – Многие пытаются разгадать ваш поступок, мистер Эванс, – сказала гувернантка. – Их предположения ничего не говорят о вас, но многое – о них. Скажем, доктор уверен в вашей невероятной проницательности, граничащей с предвидением. – А вы что думаете? – неожиданно спросил охотник. Гувернантка поймала удивленный взгляд его жены. – Я уверена в одном: причина, побудившая вас выстрелить, лежит в области познаваемого. Предвидение и воля провидения здесь ни при чем. Джек покачал головой. Странная улыбка пробежала по его губам. – Я был бы только рад признать вашу правоту. Однако вы ошибаетесь. Что ж, рано или поздно эту историю стоило бы вытащить на свет божий… Боюсь только, вы не поверите ни единому моему слову. Гувернантка молча ждала, не опровергая и не соглашаясь. – Сондерс! – позвал Джек. – Принеси мне еще пинту имбирного эля. Миссис Норидж, вы не откажетесь от ликера?.. И вишневого ликера, дружище.