— С какими гаражами? А! Это ты про взрыв в комплексе на Сельскохозяйственной? Так сказали же в новостях, что это какие-то воришки подорвались на заложенном в гараж самопальном устройстве… — Мало ли что могут в новостях сказать, — усмехнулся Неверов. — Военная хитрость. Ну да, понимаю. Ладно, будем работать в лучших традициях товарища Сталина и его энкавэдэшных упырей. Посмеялись. Чайник звонко щелкнул кнопкой. Неверов приготовил Суховею кофе, а себе — крепкий чай. От одной только мысли о том, что придет-с я выпить еще кружку кофе, желудок уже начинал вести себя неадекватно, грозя выпрыгнуть через горло. — Самое скверное, Клим, что все те положительные подвижки, которые произошли в стране, держатся в основном на президенте и еще паре его ближайших помощников. Остальные пока в аутсайдерах. И если сейчас начнется какая-нибудь ерунда, последствия могут оказаться тревожными. Нам же не нужно повторение девяносто третьего года? — Не нужно, — согласился Клим… И тут ему в голову пришла мысль, которую потом назвали пророческой многие, включая и самого майора Неверова. — Слушай, но ведь одним террористическим актом тут не обойдешься, — сказал Клим, глядя в пространство остановившимися глазами. Если пытаться дестабилизировать общество, то один теракт даст, скорее всего, обратный эффект. Люди имеют свойство сплачиваться в трудную минуту. А вот если добавить какого-то разброда в общество, получится намного эффективней. В придачу еще подключить нашу независимую прессу, не к ночи будь помянута, — и все, считай, что государство получило пробоину. — Хочешь сказать, что готовится еще что-то, кроме теракта? — нахмурился Суховей. — От всей души надеюсь, что ошибаюсь, — покачал головой Неверов. — Тем более что никаких доказательств нет. Более того, нет никакой предпосылки считать, что это обязательно произойдет. Так что мы с тобой можем поспорить, кто параноик. Суховей, залпом осушив треть кружки довольно горячего кофе, погрозил Неверову пальцем. — Я твою интуицию знаю, Климушка! Смотри, если что произойдет — мы тобой тоже заинтересуемся в силу чрезмерно точного предсказания. — Черта с два. Кто вам тогда будет последствия кризиса устранять? Сами же потом из тюрьмы меня вытащите, да еще и орденом наградите. Суховей развел руками и стал с преувеличенным старанием пить кофе. Клим выплюнул в кружку разваренный чайный листок, повернулся к компьютеру и стал распечатывать для Эдуарда информацию, которой на данный момент располагал отдел. * * * Около шести утра Коля разбудил родителей громким плачем. Мать прибежала в детскую и увидела, что мальчик сидит на кровати, держась двумя руками за живот. Лицо его было искажено и залито слезами. — Что такое, Коленька? — воскликнула женщина. — Живот болит! — простонал мальчик и еще громче заплакал. Мать засуетилась, села на кровать около сына и, бормоча что-то успокоительное, потрогала мальчику лоб. Голова была очень горячей, не требовалось термометра, чтобы понять: у сына не просто температура, а пожалуй, даже жар. — Мама, я какать хочу! — пробилось сквозь всхлипывания. — Анечка, что произошло? — на пороге появился заспанный отец Коли, Виктор Резунов. — Живот болит, горячий весь. Наверное, чем-то отравился. — А что мы такого вчера могли ему дать, что он отравился? — удивился Резунов. — Вроде все свежее было, ничего сомнительного… Может, он в саду не то съел? Погоди, давай-ка я перехвачу! — сказал он, когда Анна хотела поднимать сына, чтобы отнести в туалет. Когда отец принимал ребенка, он громко вскрикнул. — Прости, милый, прости… — Виктор погладил сына по голове. Коля прижался к нему, дрожа всем телом. Усадив беднягу на унитаз, отец сказал: — Звони в «Скорую» — тут без докторов не обойтись. Вдруг это не отравление, а аппендицит! Перепуганно охнув, мать бросилась к телефону и набрала номер «Скорой помощи». Диспетчер принял вызов и сказал, что бригада скоро будет. Мать положила трубку и пришла посмотреть, как дела у сына. — У него очень сильный понос, — сказал отец. — Аннушка, ты не помнишь, при аппендиците это бывает? — Не помню, — покачала головой мать. Коля, сидя на унитазе, скорчился и держался за живот. Слезы из его глаз капали на кафельный пол, оставляя прозрачные мокрые кляксы. Коля дотянулся до туалетной бумаги, кое-как подтерся и поплелся в сторону комнаты, держась за живот. — Сынок, легче тебе хоть немного стало? — спросила мать. Коля кивнул головой и тихо сказал: — Пить хочу. Во рту сухо. Ему принесли стакан минеральной воды. Коля выпил, лег на кровать и свернулся калачиком, жалобно всхлипывая. Но плакать он все-таки перестал. Мать облегченно вздохнула, подумав, что, может быть, все еще и обойдется. Минут через десять позвонили в домофон — приехала «скорая помощь». В квартиру поднялись фельдшер и медсестра. Фельдшер был пожилым, усталого вида, с лицом, выдающим в нем человека, имеющего склонность к алкоголю. Медсестра была молодой, безразличной к окружающему и, кроме того, постоянно жевала жвачку, что делало ее похожей на корову. Фельдшер осмотрел Колю, прощупал живот, померил температуру. — Насколько я могу судить, это не аппендицит. Живот мягкий, на пальпацию в области аппендикса нет болезненной реакции. Но вообще то, что у вашего сына температура тридцать девять и пять, — это очень плохо. Я думаю, что речь идет о достаточно серьезном пищевом отравлении. Думаю, есть смысл поехать в больницу, пройти полноценное обследование и получить лечение. — Не хочу в больницу! — захныкал мальчик. — Хорошо, давайте поедем! — подскочила со стула Анна. — Я только вещи соберу. Что брать надо? — Да ничего пока особо не берите, — вздохнул фельдшер. — Документы только все, какие надо. А то может так статься, что и не придется ложиться в больницу. Слышишь меня, боец? Не бойся, может быть, тебе ложиться не понадобится. — Хорошо бы, — капризно ответил Коля. Мать быстро собрала в рюкзачок документы; подумав, все-таки положила туда же сменную обувь и какую-то одежду. Потом сказала Виктору: — Я тебе позвоню, расскажу что и как. — Может, с работы отпроситься? — с сомнением спросил Виктор. — А то мало ли что и как будет. — Да нет, не надо. У тебя и так трения с начальством. Иди работай, я все тебе расскажу сама. Не переживай пока, ладно? Виктор только развел руками, показывая, что он не может не переживать. Но вообще, без веской причины ему действительно было лучше не отпрашиваться с работы — новый начальник был отмороженной на всю голову скотиной, искренне считавшей, что работники должны вкалывать не только полагающееся им время, но еще и сверхурочно. Или, как сегодня, приходить на работу в выходной день и пахать до шести часов вечера. А еще — было бы очень неплохо, если бы они позабыли про оплачиваемые больничные и отпуска. То есть не про оплачиваемые отпуска, а вообще про такое явление. Виктор уже подумывал, что надо валить к чертовой матери из этой компании, но пока что шел весьма выгодный контракт с финнами, и с него капала неплохая денежка. До конца этой сделки оставалось еще три месяца. Именно столько собирался потерпеть Резунов. Коля, шмыгая носом, переоделся и надел ботинки. Живот у него стал болеть чуть поменьше, но зато пить стало хотеться еще сильнее. Мальчику казалось, что он набрал целый рот пыли, и теперь ему не то что глотать, а даже языком пошевелить крайне трудно. Он еще раз попросил попить, но оказалось, что вода не пошла впрок. Более того, его начало подташнивать. Коля терпеть не мог болеть. То есть он любил, когда болезнь была такой, чтобы ее особо и не заметно было. Например, ну подумаешь, чихаешь ты или кашляешь, когда простужен. Зато можно не ходить в садик, а сидеть дома, смотреть мультики и играть в приставку. Ради такого удовольствия можно даже потерпеть всякие невкусные сиропы и пилюли, которыми его пичкают. Но болеть по-настоящему, как сейчас, — это очень тяжело. Коле стало жалко себя, он обнял мать и прижался к ней, постанывая, когда живот снова напоминал о себе. До больницы они ехали минут двадцать. Можно сказать, что им повезло, — еще немного, и наступила бы пора уличных пробок, и тогда даже с сиреной пробраться между автомобилями было бы весьма проблематично. Пока ехали, Анна успела позвонить на работу и сообщить, что сегодня, кажется, она сильно опоздает. По счастью, ее начальник был не такой мразью, как начальник Виктора. И когда Резунова рассказала причину, он просто сказал, что раз такие проблемы, то, пожалуй, сегодня Анне на работу выходить не надо вообще. Он отменит ее лекции. Анна поблагодарила и прижала к себе постанывающего сына. Усталый дежурный врач, осмотрев Колю, сказал: — Ну пока трудно говорить о диагнозе точно, но кажется, это какая-то острая кишечная инфекция. Возможно, и отравление имеет место также. Я назначу мальчику промывание желудка, ну и оформлю вас на стационар, чтобы его полноценно осмотрели. — Я могу с ним остаться? — спросила Анна. — Ну конечно, можете, — кивнул доктор. — Кто же вам запретит. Единственное, что ночевать, наверное, не позволят. А так хоть весь день с ним сидите. — Хорошо, — сказала женщина. А Коля понял, что больницы ему не избежать, и тихо заплакал. Мать погладила его по голове. Она еще не знала, что ждет ее и мальчика в этот день, не предполагала, насколько долгим он окажется. * * * Вначале Маша думала, что всему виной вчерашние посиделки в пабе с друзьями и пшеничное пиво, которое она пробовала вчера впервые в жизни. Вроде и напиток ей понравился, и выпила она всего две пинты, но с утра ощущение было такое, словно бы и объемы были куда больше, и пила она какую-нибудь низкопробную бражку. Во рту как будто бы кавалерия ночевала, горло пересохло, а глаза никак не хотели фокусироваться на предметах. Маша со вздохом откинулась на подушки и решила, что сегодня она поваляется подольше. Дотянувшись рукой до тумбочки, девушка взяла мобильный телефон, чтобы перевести будильник. И тут оказалось, что со зрением у нее что-то не так. Ладно — муть перед глазами можно было объяснить вчерашним пивом и тем, что оно не пошло впрок. Но скажите на милость, как объяснить то, что цифры на дисплее ее «моторолы» оказались совершенно неразличимыми, да и телефон больше напоминал пятно розового цвета. Маша положила мобильник на кровать, протерла глаза — и обнаружила, что это не изменило ровным счетом ничего. Комната все так же плыла перед глазами, предметы то проступали очень четко, то расплывались до состояния пятен, и вообще создавалось ощущение, что через все поле зрения натянута неплотная ткань вроде капрона. Маша чертыхнулась. Теперь ей уже не казалось, что причина ее состояния в неправильном пиве. Девушка встала и пошла в ванную. Передвигаться по квартире, которая как-то вдруг утратила четкость, было непривычно и, чего греха таить, даже как-то страшновато. С кухни пахло выпечкой — мать, как обычно на выходные, решила чем-то порадовать семью. — Ой, как ты рано подскочила сегодня, доченька! — удивилась она.