Из подвала вышел Матвей — молодой рабочий из бригады Ярослава. — Блин, кто у них там бетонщиками работал? — сокрушенно спросил он. — Ямы на стене — с кулак. Как это можно нормально заделать? Я уже замаялся. — Ну отдохни немножко, — усмехнулся Грачев. — Сегодня все равно не закончим, так чего дергаться. — Мне вот еще интересно, кто там сегодня что делал? — А что не так? — спросил Ярослав, протягивая Матвею портсигар с заранее изготовленными самокрутками. — Да там свежая цементная пробка в стенной нише возле трансформаторной коробки. Я не помню, чтобы там вчера дырка была. — Большая пробка? — спросил Грачев. Матвей раскурил самокрутку, выпустил густое облако синеватого дыма и покачал головой. — Не, не большая. Сантиметров двадцать примерно. А что в глубину — не знаю, я не мерил. — Ну и положи на это дело, — беспечно развел руками Ярослав. — Может, кабель какой тянули или еще что… — А да, может быть, — кивнул Матвей после непродолжительного размышления. Там есть какой-то провод, как раз уходит в трансформаторную коробку. — Ну вот и ответ. Кабель, я ж говорил. А что пришлось для него заново дырку пробивать, так ты наших электриков знаешь. Матвей поежился. — Ярослав, я тебе скажу, как мужик мужику, — мне просто страшно теперь в Москве жить, как посмотрю, что у нас там иногда на строительстве делается. — Ну, это ты перегибаешь палку, — хлопнул Грачев напарника по плечу. — Не эта станция первая, не эта последняя. Главное, чтобы реактор правильно работал и система охлаждения функционировала. А что проводка не в том месте из стенки торчит — это фигня. Что, не так, скажешь? — Да все так, Игнатьич, — усмехнулся Матвей. — Грамотный ты, умеешь людей успокаивать. — Я, друг мой, в таких местах работал и такие вещи делал, что тебе про это лучше вообще не знать и не расспрашивать. И если ты что недопонимаешь, то подойди и спроси, — покровительственно улыбнулся Грачев. Его репутация в бригаде позволяла так обращаться с собеседниками. Никто из его напарников ни на секунду не сомневался в том, что Ярослав прошел огонь, воду и медные трубы. Вот, правда, все эти испытания никаким боком не касались тюремного быта — мало того что на теле у Грачева не было ни единой татуировки, так в придачу он сам вполне четко обозначил, что непричастен к блатному миру. В бригаде, правда, работал мужик по имени Сева. Он-то как раз хлебнул арестантской доли полной чашей. И, приглядевшись к Грачеву, спросил, не доводилось ли тому чалиться в местах той или иной степени отдаленности. Ярослав ответил, что не доводилось, да и нет ни малейшего желания. На что бывший арестант грустно усмехнулся и сказал традиционное: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся!» Вообще Ярослав на удивление мало рассказывал о своем прошлом. По большому счету, от него не слышали ничего, кроме намеков и недомолвок, из которых каждый волен был делать собственные выводы. Самое интересное, Грачев как будто бы вообще не обращал внимания на возможность каких-то пересудов и неверных толкований его слов. Хотя, как уже говорилось, бригада его уважала и неприятных измышлений в адрес Ярослава не допускала. Вообще, давно замечено: чем больше пользы приносит человек, тем легче окружающие относятся к его личным заморочкам. А тот же Грачев, когда склад как-то внезапно недопоставил шпатлевку и из-за этого горел план выполнения работ, приказал никому не беспокоиться и через свои каналы добыл столько этой самой шпатлевки, что ее было некуда девать. Ну как такого работника не ценить? Правда, если бы и непосредственные подчиненные Ярослава и его начальство немного внимательнее присмотрелись к этой персоне, то, наверное, у них бы возникло немало вопросов. Например, почему Ярослав тщательно отсортировал от прочих емкостей тридцать десятилитровых пластиковых ведер со шпатлевкой. И почему он так же тщательно припрятал их в разных местах стройки. И зачем он то и дело лазил в распределительные коробки электрической сети. И еще много непонятного было бы найдено в поведении этого человека. Но вместе с этими интересными моментами обнаружилось бы еще и то, что Грачев находится как будто бы в некоей незримой сфере отталкивания взглядов и интересов. Он появился на строительстве из ниоткуда, его вроде бы все знали и при этом не знал никто. Он имел доступ туда, куда простой строитель обычно доступа не имеет. В общем, Ярослав Грачев был весьма темной личностью. Хотя, как и бывает с теми, кто по-настоящему соответствует этому званию, окружающие никогда бы его таким не сочли… * * * Президент Волков принял подполковника Суховея у себя в кабинете. Эдуард вошел, поздоровался с Алексеем Дмитриевичем за руку и сел в предложенное кресло. — Как дела у Неверова? — спросил президент. — Я так понимаю, он что-то раскопал, раз уж вы так срочно напросились на разговор. — Раскопал, — кивнул Суховей. — Теперь у нас есть конкретное имя того, кто завязан на террористов. Это Артур Силантьев — секретарь Государственной думы. — Но это ведь только одно звено, — нахмурился Волков. — Простой секретарь, как ни крути, большой выгоды от террора не получит. Он не может быть организатором. — Я в этом совершенно уверен, — подтвердил Суховей. — И кажется, нам надо принять экстраординарные меры в его отношении. — С каких это пор вы стали спрашивать у меня очевидные вещи? — удивился Алексей Дмитриевич. — Если этого подонка надо взять в оборот, берите и забудьте о том, что у вас могут быть какие-то проблемы. Шкура одной твари ничего не стоит, если из-за нее могут пострадать десятки ни в чем не повинных людей. — Хорошо, Алексей Дмитриевич, мы им займемся немедленно. Но нужно сделать так, чтобы исчезновение Артура не бросилось в глаза тем, кому не следует. Иначе, боюсь, мы концов в этой истории не найдем. А я, как представитель Службы безопасности, говорю, что хотел бы как следует подрезать крылья чрезмерно активным противникам. Президент усмехнулся. — У меня тут сейчас через одного — противник. Сплошная пятая колонна, черт бы их всех подрал. — Я понимаю. Но все-таки насчет Артура — может, придумать ему какую-нибудь экстренную командировку? Например, во Владивосток, авиарейсом без пересадок. Это дало бы нам достаточно времени, чтобы поговорить с ним по душам. Президент задумался. — Ну вообще, это не в моей юрисдикции. Он секретарь в Государственной думе. Суховей улыбнулся и терпеливо разъяснил: — Алексей Дмитриевич, у вас есть надежные люди в Госдуме. Поговорите с ними, намекните, что полететь должен именно Артур, причем буквально сегодня. Он, конечно, возмутится и удивится. Но зато будет очень надежная легенда относительно того, куда этот тип девался на восемь или девять часов. — Думаете, этого времени вам хватит? Подполковник на минуту задумался, а потом ответил: — Это очень много времени. При грамотном подходе за восемь часов можно расколоть даже очень стойкого человека, прошедшего специальную подготовку. Вопрос в том, какие средства придется для этого применять. Я думаю, что по итогам нашей беседы Силантьев отделается легким испугом. Он не производит впечатления того, кому придется заталкивать в задницу паяльник, чтобы добиться результата… извините за грубость, Алексей Дмитриевич. — Да не за что извиняться, Эдуард. Ты говоришь то, что думаешь, — это хорошо. Потому что я очень четко представляю себе, что такое специальные методы… Суховей промолчал, хотя мог бы вполне заслуженно возразить Волкову, что ничего тот на самом деле не представляет. Да и не надо ему это представлять, если честно. Волков — хороший человек, насколько подобный термин подходит к главе государства. Так зачем ему лишние расстройства? — Хорошо, — сказал Волков. — Давайте подумаем, к кому я могу обратиться с этой просьбой… Он замолчал, перебирая на столе бумаги. Эдуарду показалось, что президент не ищет в них чего-то конкретного, а просто таким образом помогает себе сосредоточиться. Подполковник тоже сделал вид, что рассматривает что-то у себя в папке с бумагами. Президент думал минут пять, а потом спросил: — Подполковник, что вы можете сказать о вице-спикере Антонове? Суховей пожал плечами. — Надежный человек. Полностью поддерживает ваш курс, причем делает это сознательно, а не по инерции, как некоторые. Не замешан ни в каких скандалах, что уже само по себе нетипично для политика. В общем, если вы хотите рекомендовать его для выполнения нашей задумки, то я целиком и полностью одобряю эту кандидатуру. — Хорошо. Потому что я, если честно, больше никого не придумал, — развел руками президент. Но за Антонова я ручаюсь головой. — Тогда давайте подумаем над тем, под каким предлогом мы можем Силантьева отправить в командировку. — Сейчас посмотрю, — ответил президент. — Вы же понимаете, что срочные дела есть всегда и везде. Но вот такое, чтобы отправить в срочную командировку одного из секретарей Госдумы… — Алексей Дмитриевич, а зачем это надо делать вам? Антонов пусть найдет причину. Надо только ему объяснить суть задачи. Волков молча снял трубку «экстренного» телефона и набрал короткий номер. Через несколько секунд он сказал: — Волков на проводе. Соедините меня с Иваном Ромуальдовичем. И президент нажал кнопку громкой связи. Суховей осторожно подвинул стул поближе к президентскому столу, чтобы лучше слышать. Несмотря на техническое совершенство, правительственная связь порой выкидывала совершенно необъяснимые коленца. Как будто бы века кремлевской истории так сильно воздействовали на действительность, что даже самые высокие технологии оказывались бессильны что-то изменить. Хотя, поработав в сердце российской столицы буквально пару лет, как раз и начинаешь понимать, что, возможно, прошлое на самом деле значительно более материально, нежели принято думать. — Добрый день, Алексей Дмитриевич, — раздался в динамике телефонного аппарата голос вице-спикера Антонова. На этот раз техника решила играть на стороне людей, и слышно было прекрасно. Более того, густой баритон Ивана Ромуальдовича звучал практически без искажений. — Здравствуйте. У меня к вам есть срочное дело, причем достаточно щекотливого характера, — сказал президент. — Я вас слушаю. — Иван Ромуальдович, мне нужно, чтобы вы придумали срочную командировку для секретаря Государственной думы Артура Силантьева. — В каком смысле — «придумал»? — удивленно спросил вице-спикер. — В прямом. Нужно, чтобы он сегодня же убыл якобы во Владивосток по какому-то очень важному и серьезному делу. Настолько важному и срочному, чтобы ни у него, ни у кого бы то ни было не возникло подозрений, что это может быть неправдой. — А это может быть неправдой? Хотя, наверное, вопрос риторический, раз уж вы сделали такую оговорку. Могу я узнать, зачем это нужно? Президент вопросительно посмотрел на Суховея. Подполковник прикусил губу, немного подумал, а потом показал пальцами, что рассказать можно, но не очень много. Волков кивнул. — Иван Ромуальдович, я могу сказать только то, что Силантьев попал в разработку Службой безопасности. Есть доказательства его причастности к серьезному преступлению. Нам нужны показания Силантьева, причем срочно. И вместе с тем нужно, чтобы его исчезновение не вызвало подозрений у преступников. Иначе, боюсь, мы их упустим. Простите, больше информации я вам дать не могу. — Понимаю вас, — ответил Антонов. — И насколько срочно мне нужно организовать его внезапный отъезд? — Чем скорее, тем лучше. Собственно говоря, это вопрос, вообще не терпящий отлагательства. Было бы оптимально немедленно его отправить. — Задачка, однако, — проговорил Антонов. Из микрофона донеслось шуршание бумаги и несколько ударов по клавишам. — А вам обязательно, чтобы он именно во Владивосток уехал?