— Кто там? — спросил сиплый от сна мужской голос. — ФСБ! — ответил Неверов. За дверью мешкали несколько секунд, а потом в замке повернулся ключ, дверь открылась, и молодой темноволосый парень сказал: — Проходите. Клим зашел, показал удостоверение. Парень кивнул так, как будто совершенно не удивился этому визиту. — Хамид Назаров? — спросил Клим. — Да, это я. Я знаю, зачем вы пришли. Только непонятно, почему один. Ведь, наверное, вы должны меня арестовать? — То есть вы так легко признаете, что два… уже три дня назад украли из архива папку с чертежами архитектора Ле Корбюзье? Назаров отрицательно покачал головой. — Я не знаю, что было в папке. Мне просто сказали, что я должен унести папку. А что внутри, мне не докладывали. И зачем это надо — тоже не говорили. А что легко признаюсь, так тут мы с женой подумали, что, наверное, я все-таки поступил не по совести. И решили: если этих бумаг не хватятся, то, значит, они не такие уж и важные. И мы можем спокойно жить дальше. А если хватятся, то зачем врать перед лицом Аллаха? — Здравствуйте, — сказал тихий женский голос из комнаты. Клим повернулся и увидел девушку. Она была красивой. Если бы не шрам на лице и темные круги под глазами. — Доброй ночи, — машинально кивнул Неверов. — Хамид вам все расскажет, — девушка говорила так, словно ей было больно. — Он не со зла это сделал. Просто мне деньги на лечение нужны, вот он и согласился украсть… Поговорите с ним. Неверов задумался. Это все было как-то слишком мелодраматично. С другой стороны, сейчас он видел перед собой бедную, но опрятную квартиру, ничем не напоминавшую притонов, которые порой любят устраивать представители южных народов. Да и пара эта никак не производила впечатления преступной. На самом деле у Хамида с Наташей состоялся очень серьезный разговор. Он так и не придумал, что соврать относительно денег, а потому решил сказать правду. Сказал, насколько зол на этот чертов город, на то, что эта страна так жестоко обошлась с Наташей и с ним. А жена сказала, что пусть все будет так, как будет. Хамиду не следовало за это браться, но раз уже все сделано, то надо посмотреть, что получится. Чтобы точно знать, насколько Аллах закроет глаза на такой проступок. Неверову предложили пройти на кухню. Хамид отправил жену спать, а сам поставил чайник. Пока закипала вода, он рассказал о нападении скинхедов, о потерянном ребенке, о своей злости. И сказал, что готов понести наказание, хотя очень боится оставлять жену в одиночестве. Майор слушал, внимательно глядя на Назарова. И понимал, что этот парнишка не врет, как это ни странно. Черт его знает, откуда взялось такое неожиданное самопожертвование, но он действительно готов расплачиваться. — Для кого ты украл папку? — спросил Клим. — Был какой-то антиквар. Его зовут Роберт Геннадьевич, если он не соврал. Фамилию я не знаю. Он дал мне за папку пятнадцать тысяч долларов. Сумма была немаленькая, что уж там. Неверов подумал, что иные люди согласились бы за нее на преступление, даже не имея больной жены и финансовой нищеты. — Он не рассказывал тебе, что внутри? — спросил Клим. — Нет, я же говорю. Я спросил, но он мне сказал, что там просто чертежи, за которые его клиент готов платить очень большие деньги, потому что он коллекционер. Я не знаю, насколько это правда. — Это неправда, — пожал плечами майор. — Эти чертежи нужны террористам, чтобы взорвать здание. Они и платят деньги этому Роберту Геннадьевичу. Хамид побледнел и прошептал что-то на своем языке. Кажется, он был очень потрясен тем, что услышал. Клим задумался, что с этим парнем делать. Арестовать его, посадить в тюрьму — и пусть больная жена умирает, или идет на панель, или торгует наркотиками? А что ей еще останется? Ну да, если подойти к вопросу с формальной точки зрения, то он вор. Пособником террористов его назвать язык не поворачивается. Итак, что же делать? Ломать человеку его и без того непутевую жизнь? — Опиши мне антиквара, — сказал Клим. Хамид подумал немного, и дал вполне внятный словесный портрет. — Вы меня арестуете? — спросил Назаров. — Если ты мне соврал, то я тебя из-под земли достану, — жестко сказал Неверов и встал со стула, не дожидаясь чайника. — Что это значит? — удивился Хамид. — Это значит, что с твоего заказчика не убудет, что он потерял пятнадцать килодолларов. Ему скоро вообще деньги не понадобятся. Но ты… раз уж ты все понял, живи спокойно дальше. Только помни, что страна — это не кучка подонков, а еще очень много людей. Ты не подумал, сделал то, что казалось безобидным, а оно видишь, как повернулось? Так вот, постарайся не повторять ошибок. — Я вас понял, — тихо сказал Хамид и поклонился. Неверов попрощался у двери, еще раз пристально посмотрел в глаза Назарову и вышел из квартиры. Когда он оказался на улице, у машины толклось уже не трое, а шестеро подростков. Все черноволосые, темноглазые, с характерными чертами лица. Неверову не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: ребята решили перехватить запоздалого лоха. «Жаль только, ребята, что я не лох!» — подумал Неверов. — Хороший машина. Дай покататься! — гортанно сказал один из молодых шакалов. Клим молча и неторопливо шел вперед. Пацаны приблизились. Тот, кто спрашивал, подошел почти вплотную к Неверову и спросил, дыша перегаром дешевого табака: — А ты что, глухой, что ли? «Я не хотел бить первым, но не смог подняться, чтобы ударить вторым», — вспомнились Неверову слова преподавателя рукопашного боя из академии. Очень правильные слова в определенных ситуациях. Движение руки Неверова было стремительным, как змеиный укус. Правый локоть громко врезался в переносицу пацана. Тот даже чирикнуть не успел — полетел на асфальт, как будто в него врезался локомотив. Неверов знал, что после такого удара человек не встанет еще минут десять. Второй из ближних пацанов получил мощнейший удар в нос, от которого на несколько секунд напрочь выбыл из жизни. А в придачу еще и кровь в горло хлынула, как струя отвратительной теплой и солоноватой воды. Остальные пацаны опомнились, попытались что-то сделать, но было, наверное, уже поздно. Еще одному из них Клим выбил колено несильным боковым ударом. Травма не смертельная — похромает недели три, зато будет менее опасен для общества. Оставшиеся трое отскочили, ощерились, в руках блеснули ножи. Неверов выхватил пистолет. На секунду над полем боя повисла тишина, а затем пацаны, матерясь и обещая потом найти, порхнули в темноту. Идиотов лезть на ствол среди них, по счастью, не оказалось. Неверов сел за руль и поехал обратно на Лубянку. Надо было срочно найти антиквара Роберта Геннадьевича. Глава 14 На первый взгляд могло показаться, что Гизмо капитально не повезло с заданием. Ему вместе с группой бойцов силовой команды поручили прямо среди ночи спуститься в подземелье и осмотреть храм Василия Блаженного снизу. Понятно, что сверху террористы добраться не могли — не существует реальной возможности подвезти более полутонны взрывчатки к зданию, которое находится в самом охраняемом месте Москвы. Значит, теоретически следует ждать похода снизу. Но вот какая штука: снизу все проходы к храму замурованы. То есть получается, что и там подобраться непосредственно к фундаменту — задача нереальная. Хотя как раз это Марголину и надо было выяснить. К собственному удивлению, Марголин понял, что ему чертовски интересно спускаться вниз. Московские подземелья считались легендарными без преувеличения. Каких только вещей не рассказывали о том, что там внизу! Большинство из них были откровенной и попсовой выдумкой. Например — о крысах метрового размера. Хотя с крысами история отдельная. Строго говоря, это совсем не выдумка. Но сама история тянет на откровенный курьез. Когда в буйные девяностые годы страна жила как бог на душу положит, это во многом коснулось не только простых людей, но и государственных структур. Страшно подумать, что тогда творилось, что воровалось, пилилось, ломалось или просто забрасывалось. Так было и со стратегическими хранилищами, расположенными в метрополитене на случай атомной войны. Оттуда быстренько украли то, что смогли. А что не смогли, то побросали. Крысы добрались до разрушенных хранилищ и стали жрать все, что могло считаться съедобным с их точки зрения. А съедобного там было много — счет без преувеличения шел на десятки тонн. Крысы жрали, жирели и росли. К хранилищам прибегали все новые серые твари. Скоро особо выдающиеся экземпляры стали размером с добрую кошку. Кроме немалых, так сказать, линейных размеров, крысы обнаглели настолько, что начали бегать даже по станциям. Или по рельсам, но, опять-таки, на виду у мирных и ничего не подозревающих пассажиров. А теперь несложно представить реакцию обывателя, который стоит и ждет метро, и вдруг — из тоннеля мимо него вальяжно трюхает вот такое чудовище. Чистого веса килограмма три, длина под сорок сантиметров, а с хвостом — так и вообще почти что метр, про который вдохновенно врали по телевизорам мутные «диггеры» с сумасшедшими глазами. Истерия тогда развернулась — будь здоров. Тетя Сигизмунда, приезжая из родного Бреста, наотрез отказывалась ездить в метро. Она предпочитала полчаса стоять в очереди и ждать такси. В метро лезть не хотела ни под каким предлогом. И она ведь была не одна. Ладно, она приезжая, кроме страшных сюжетов по телевизору не видела ничего и не знала. Но ведь сколько москвичей поддалось точно такой же панике! Руководство метрополитена тогда вовремя спохватилось. Крыс быстренько поубивали, хранилища почистили от того, что еще могло быть съедобным. Те твари, которые избежали того грандиозного крысиного «холокоста», через пару лет подохли сами — природа не дала крысам слишком уж долгого века. Утихли и жуткие истории, хотя отголоски их можно было услышать и до сих пор. Но и помимо гигантских крыс, у московских подземелий хватало легенд, начиная от правительственных сооружений небывалого масштаба (что было не так уж далеко от истины) и заканчивая разнообразной мистикой. Не говоря уже про такие знаменитые исторические мифы, как библиотека Ивана Грозного. В общем Гизмо свою теперешнюю задачу воспринимал не только как важное дело, но еще и как интересный поход. В конце концов, это же чертовски странно — быть москвичом и ни разу не посмотреть на подземелья родного города. Хотя, конечно, подавляющему большинству столичных жителей эти злополучные подземелья и даром не нужны. Но Гизмо был не из большинства ни по каким параметрам. Под землю они опускались по служебной лестнице из будки прямо возле стены собора. Спуск был узким и крутым — ступеньки уходили вниз под углом в добрые сорок пять градусов. И от одной мысли, что если сейчас тут загреметь, то донизу докувыркается только твоя тушка, а вот душа останется наверху, рука начинала сильней цепляться за перила. Тусклые лампочки на потолке спуска только усугубляли апокалиптичность картины. — Вот блин. Почти как Орфей за Эвридикой, — проворчал кто-то из бойцов. Марголин весело спросил: — Это кто там у нас такой образованный? — Прапорщик Маковецкий, товарищ майор, — отозвался тот же голос. — Так держать! Пока у нас прапорщики знают древнегреческую мифологию, страна не сможет погибнуть! Бойцы весело расхохотались вместе с командиром. В ответ на это Маковецкий продекламировал что-то из «Илиады». Ну что же, прогулка начиналась неплохо. Донизу оставалось сорок ступенек — спустились они метров на двадцать. Внизу виднелась металлическая дверь, запертая на замок. И несмотря на то что здесь случайного человека быть не могло в принципе, на ее серой поверхности красовалась грязно-белая надпись, извещавшая о том, что посторонним вход воспрещен. Боец, идущий впереди, достал ключ и открыл замок. С громким скрипом дверь открылась внутрь. Навстречу людям пахнуло сыростью, ржавчиной, гнилой водой и плесенью. — Ничего так, гламурно, — буркнул Гизмо. Вообще вокруг храма давно был проложен технический тоннель. Но по какому-то капризу архитектора, чтобы в него попасть, надо было подняться по другой, значительно более пологой и короткой лестнице. И только после этого открывался вид на мощный фундамент древней постройки. Это впечатляло — казалось, что здесь, в этом затхлом тоннеле, находится основание того стержня, на котором крутится Земля. Хотя и понятно, что ось планеты — это в любом случае не здесь, но впечатление как раз такое. Не хватало для полной картины, чтобы вокруг похрустывал грунт, трущийся о стержень.