— Мое выступление на АЭС запланировано на двенадцать часов дня. В общей сложности вся поездка займет три часа. Я ведь тоже человек очень занятой и не могу позволить себе исчезнуть из Москвы на целый день. — Хорошо, — сказал Клим. — Я попробую с вами поехать. Но честно предупреждаю: если у нас случится какой-то инцидент — я остаюсь здесь, потому что мне надо работать. Договорились? — твердым голосом спросил Неверов в конце монолога. — Да, конечно! — легко согласился президент. Но Клим почему-то подумал, что цена этому согласию не такая уж и высокая: если будет нужно, его всегда могут задержать, придумать еще какой-то повод, по которому он нужен не в Москве, на расследовании, а в Егорьевске, в свите президента. Черт, ну как же все иногда неудобно складывается — хоть стой, хоть падай. С другой стороны, Клим пока еще не знал, что будет завтра. Может ведь случиться так, что ему вовсе не придется никуда ехать. Впереди, как-никак, еще целые сутки! Глава 16 Антиквар не обманул. В восемь тридцать утра он позвонил Неверову и сказал, что бумаги прибыли. Клим посмотрел на часы и понял, что никак не успеет заехать за картой. Он сказал Шпильману, что пришлет человека, нашел Марголина и сориентировал его на Роберта Геннадьевича. — Короче, мне с минуты на минуту надо уезжать. Но на всякий случай не забывай меня держать в курсе, насколько это возможно. Потому что, если только ты что-то всерьез найдешь, я сразу сорвусь и приеду в Москву. Если понадобится — угоню весь президентский кортеж оптом и в розницу. — Это ты очень хорошо придумал, — ответил Марголин, зевая. — Но надеюсь, никаких разрушений мира не будет. Да и вообще все будет нормально. — Твои бы слова, да Богу в уши! — искренне сказал Неверов. Быстро приведя себя в порядок, Клим отправился на автостоянку, заранее предвкушая, как нагрянет на церемонию в своем уже достаточно мятом одеянии и с озабоченным взглядом, никого вокруг не замечающим. То еще будет развлечение. Впрочем, ради возможности именно так себя и вести Неверов испытывал даже некоторое удовольствие. Наверное, потому, что эпатаж живет в крови каждого человека, и, чтобы нормально уживаться с этим беспокойным соседом, надо иногда выпускать его на волю. Вспомнив в машине вчерашний сон, Клим чертыхнулся. Ощущения были настолько сильными, что казалось, он вчера реально вывалился совсем в другой мир, чтобы там сыграть очень своеобразную роль. — По крайней мере, сегодня следа от руля на морде нет! — буркнул Клим и нажал на акселератор. Как он и ожидал, кремлевская охрана посмотрела на него подозрительно. Чтобы человек так выглядел прямо с утра — это было достаточно странно в этом месте. А этот небритый субъект еще и нахально ломится прямо в сторону резиденции, где формируется президентский кортеж… У него спросили документы и откровенно ошалели, когда Неверов предъявил свою ксиву. Теперь в глазах у охраны, читался более серьезный вопрос: что же такое должно случиться на открытии энергоблока, что этот человек — обязательный персонаж? Правда, Клим всерьез ожидал, что не случится вообще ничего страшного и он спокойно сможет вернуться к своему расследованию в Москве. По всем прикидкам Сигизмунд уже должен добраться до Роберта Геннадьевича. Значит, и отчет о том, что там на картах Ле Корбюзье, вскоре должен состояться. Клим настрого наказал Гизмо, чтобы тот рассказал свое впечатление от загадочных карт. — Здравствуйте, Алексей Дмитриевич! — сказал Клим, увидев президента. Тот улыбнулся, протянул руку для приветствия и ответил: — Доброе утро. Вы мне, наверное, не простите, что я вас отрываю от расследования. Но почему-то мне и вправду хочется, чтобы вы находились где-то в радиусе досягаемости. Клим усмехнулся чуть иронично. — Да вы знаете, я вполне способен вас простить, потому что это будет моя первая реальная возможность хотя бы как-то перевести дух и посмотреть на вещи под новым углом. Но вот коллеги мои… Президент кивнул, показывая, что все понимает. Неверов задумался — а так ли проста эта просьба? Может, на самом деле здесь уже происходит что-то такое, во что ему придется впоследствии вмешаться? Волков никогда не отличался склонностями к пустому нытью, так почему он вчера и сегодня ведет себя как кисейная барышня? Клим насторожился и стал осматриваться по сторонам. Но нет, насколько он мог судить, ничего подозрительного по сторонам не происходило. Постановив себе, что не помешает держать ухо востро, Клим спросил у президента: — Алексей Дмитриевич, мне ехать за вами на своей машине? — Нет, поедете на переднем сиденье моей, — ответил президент. — Будете сегодня вместо моего телохранителя. Это в любом случае не самая трудная задача. И вот вам мое пожелание. Попытайтесь внимательно осмотреть АЭС. Не обязательно лезть в каждую дырку, но присмотреться не помешает. — Послушайте, Алексей Дмитриевич, — не скрывая раздражения, произнес Неверов. — Мне категорически не нравится то, что вы напускаете туману. Или давайте начистоту, или просто молчите, а я разберусь сам. Договорились? Выдав эту отповедь, Неверов почувствовал себя чрезвычайно смелым. Возможно, даже чересчур. Президент же вдруг как будто бы спохватился. Он жестом показал Неверову, что разговор надо продолжать в его машине. Поскольку предстояла поездка за черту города, то главу государства везли в огромном черном автомобиле, который было очень трудно считать внедорожником из-за его воистину циклопических размеров. Наверное, даже «хаммер-1» рядом с этой крепостью на колесах выглядел бы весьма скромным по размерам. Неверов сел на переднее кресло, президент, как и полагается, занял место позади. Когда дверца закрылась, Волков откинул крышечку на подлокотнике и нажал несколько кнопок. После этого он сказал: — Ну вот, теперь нас по крайней мере никто не подслушает. — А что, есть такая опасность? — нахмурился Неверов. Президент криво усмехнулся и ответил: — Опасность такого рода в моей жизни присутствует постоянно. Если вы не знали, то сообщаю, что наша служба безопасности контролирует все помещения не только в моей рабочей резиденции, но еще и в жилой части, хотя здесь есть формальные исключения. Например, мне постоянно повторяют, что никто не собирается слушать мою спальню. Так я вам и поверил! — рассмеялся Волков. — Так вот, дело не в той прослушке, которая работает на меня. Дело в том, что буквально вчера были обнаружены посторонние подслушивающие устройства в моем кабинете. Неизвестно, кто и когда их поставил, неизвестно, где находятся приемники, на которые они сбрасывают информацию. — А информацию они, конечно же, сбрасывают, — констатировал Клим. — Да, разумеется! Устройства проверили — оказалось, что они полностью исправные и функционируют. То есть где-то в радиусе одного километра от моего рабочего кабинета находится приемник, на который сбрасывается все, что я и мои визитеры говорят. Радиус в километр — это как-то многовато для того, чтобы его обнаружить. — Да, это точно, — кивнул Неверов. — Кроме того, те мои подчиненные, которые всегда позиционировали себя как люди с мнением, кардинально или не очень отличающимся от моего, как-то подозрительно на одной ноте вчера со мной работали. Причем я не знаю, как это объяснить, но что-то особенное было в их поведении. Как будто я — такой непослушный ребенок, которого осталось терпеть совсем немного, и теперь можно не просто отворачиваться от него, затыкать глаза и уши, говорить только ругательствами, а вполне серьезно с ними общаться. — Я понял. Именно потому вы меня и позвали на АЭС? — Да. Я хочу, чтобы рядом со мной сегодня были не только спецы в плане обеспечения моей личной безопасности, но еще и вы, как оперативный работник, человек с другим взглядом на вещи. Вдруг вы найдете что-то такое, что надо будет срочно заметить… — Да я понял свою функцию, — махнул рукой Неверов. — Теперь дело совсем за малым: понять, что же именно такое происходит и есть ли необходимость бить по этому поводу тревогу. — Вот это и выясняйте. Автомобиль в вашем распоряжении, равно как и вся аппаратура, которая на нем есть. — А что на нем есть? — из чистого любопытства спросил Клим. — Есть полный спектр навигационного оборудования — как GPS, так и ГЛОНАСС, а также рация с радиусом связи в тридцать километров, сотовый телефон с зашифрованной линией… строго говоря, вообще не сотовый телефон, а транкинговая радиостанция с хорошо зашифрованным каналом. Есть оборудование для прослушивания разговоров в других автомобилях. Но эта последняя штука — так, для развлечения в основном. Я на ней, например, радио слушаю. Ну и как апофеоз всему — скремблер для глушения GSM-телефонов. — Интересная вещица, — одобрил Неверов. — И какого радиуса действия? — Небольшого. От силы — квадратный километр. Скорее все-таки меньше, хотя я пока не пробовал эту штуку в действии. — Да, ничего себе игрушки выдают президентам России! — пробурчал Неверов. — Может, мне тоже устроить заговор против вас, чтобы на такой же машине впоследствии ездить. — Лучше я вам подобную подарю, — отшутился президент. — Мне такие люди нужны в команде, а не на противоположной стороне поля! Неверов махнул рукой. Дескать, я все равно уже привык именно к этому краю поля и ничего не намерен менять. Между тем президент посмотрел на часы и сказал: — Ну все, мы отправляемся. — Алексей Дмитриевич, если уж вы меня не за компанию, а за дело с собой берете, то у меня есть конкретное предложение: я не буду околачиваться в вашем близком окружении. Я все-таки оперативник, а не телохранитель. Так что больше пользы принесу, если действительно осмотрюсь по окрестностям. — Это на ваше усмотрение, — кивнул президент. — Голова на плечах есть — вот и соображайте. Громоздкий молчаливый водитель сел за руль, буркнул что-то приветственное в адрес Волкова и Неверова. Через пару минут кортеж уже катил по улицам Москвы. Клим смотрел в окно и буквально считал минуты до того, как Марголин наконец-то позвонит ему после визита к антиквару Шпильману. * * * Шпильман встретил Сигизмунда у дверей, подозрительно на него глядя, но потом расплылся в улыбке: — Я так понимаю, что ваш коллега чем-то занят. Ну что же, вы заходите, я сейчас принесу все, что обещал. Только единственная проблема: это сканированные чертежи, а не оригинал, находящийся во Франции. Поэтому, возможно, будут какие-то мелкие дефекты… — Ничего страшного, Роберт Геннадьевич, — успокоил Сигизмунд. — Главное, чтобы там вообще не получилась какая-то неприличная мазня. — Обижаете. Чертили вначале лучшие советские мастера, а затем, уже по их работе, рисовал сам Ле Корбюзье, тоже мастер своего дела. Эти чертежи, даже без учета их коллекционной ценности, — настоящие произведения искусства. Их можно в прямом смысле слова вешать на стену. — Можно посмотреть? — Марголин протянул руку к пластиковому тубусу. — Конечно посмотрите! — воскликнул антиквар. — Это того стоит! В тубусе оказалось около десяти листов формата А2. Бумага была не толстая, но довольно плотная. — Это специальный крупноформатный факс, — пояснил Шпильман. — Так что не удивляйтесь тому, что бумага не похожа на чертежный ватман. — А что, великие мастера тоже на обычном ватмане работали? Роберт Геннадьевич тихо засмеялся. — Я бы не сказал, что на обычном. Думаю, они использовали чертовски хороший ватман. Но по сути — да. Бумага для мастеров тоже состоит из целлюлозы. Марголин развернул первый чертеж. Еще не посмотрев на рамку с пояснениями, он уже понял, что смотрит на один из разрезов собора Василия Блаженного. Чертеж был действительно очень красив. И самое интересное, что даже на факсимиле, не на оригинале, Гизмо четко увидел разницу между штрихами, сделанными лучшими советскими чертежниками и западным архитектором Ле Корбюзье. Разница была в манере проводить линию, наносить штрихи и метки. Было понятно, что Корбюзье не старался следовать никаким стандартам, потому что все его штрихи на этом чертеже делались больше для себя, чем для других.