Марголин свернул чертеж и затолкал в тубус. Улыбнувшись хозяину, стал прощаться. Антиквар степенно пожал ему руку и сказал, что в любом случае был очень рад помочь хоть чем-то. А вообще, пусть Гизмо передаст огромную благодарность майору Неверову за то, что тот не дал ход делу о чертежах. Гизмо заверил, что все передаст в лучшем виде, выбежал из подъезда и заскочил в салон своего автомобиля. Не теряя времени, он снова открыл тубус, вытащил из него уже не один лист, а все и стал их по очереди просматривать. Да уж. Корбюзье великолепно подготовился к сносу Василия Блаженного. Он действительно наметил все слабые места постройки. И если в этих местах заложить шестьсот килограммов взрывчатки… Стоп! А почему так много? Гизмо еще раз посмотрел на выкладки Ле Корбюзье. Если верить тому, что писал великий архитектор, при грамотной закладке взрывчатки в те места и так, как он указал, будет достаточно приблизительно восьмидесяти килограммов. То есть разница приблизительно семикратная. Марголина это очень сильно насторожило, но вначале он решил, что надо просмотреть те чертежи, которые не касались непосредственно собора. Их было три. На одном был тот участок Красной площади, на котором стоял собор. Этот участок тоже был всячески изрисован пометками и штрихами. Видимо, архитектор задумал слегка поменять ландшафт площади. Марголин только покачал головой. Вот вам и цивилизованные люди. Без малейшей оглядки на века истории и традиций они просто-напросто ломают все, до чего дотягиваются руки. И, что самое скверное, отнюдь не факт, что вещи, сломанные ими, могут хоть в какой-то мере именоваться плохими. Безусловно, самым интересным был последний чертеж. Он изображал систему тоннелей под собором и в окрестностях. В районе Кремля к тому времени были натурально выкопаны целые лабиринты. Не все из этих тоннелей были построены современниками того же Корбюзье, или Пушкина, или даже Иоанна Грозного. Кое-какие из них оказались настолько древними, что заставляли усомниться в том, что их прокладывала человеческая рука. Марголин хмыкнул, посмотрел на это хитросплетение и понял, что надо срочно нестись в штаб — разбираться, что к чему. * * * Неверову стоило большого труда на первых порах именно отойти от президентской свиты. Толпа вокруг главы государства собралась немаленькая, и движения прочь от Алексея Дмитриевича почти не наблюдалось. Толкаться же зазря Клим не хотел. Так что некоторое время он шел вместе с Волковым, его свитой и толпой, а потом просто юркнул в первую попавшуюся дверь. Это, как оказалось, была какая-то бытовка. И что самое интересное — не пустая. В небольшом тесном помещении сидели трое здоровенных спецназовцев и угрюмо потели от духоты, закатав на лоб черные вязание маски. — Э, ты что тут делаешь? — спросил один из них Неверова, ввалившегося в помещение. — Прячусь! — проворчал Клим и предъявил удостоверение. — Антитеррор, значит, — усмехнулся прапорщик. Он явно был самым главным «бугром» в этой троице. — И что ты тут делаешь? — Президент приказал — я здесь, — пожал плечами Неверов. Прапорщик, возвращая его удостоверение, сказал: — Я слышал про вас, «спринтеров». Говорят, вы очень крутые. Вроде как всегда на переднем краю борьбы. Уважаю! Клим поморщился от костоломного рукопожатия этого монументального типа и сказал, что ему пора уходить. Выйдя на улицу, Клим с облегчением понял, что президент вместе с группой товарищей ушел далеко, так что теперь можно более-менее спокойно осмотреться на территории. Первым делом Клим окинул взглядом окрестности. АЭС стояла на ровном месте, однако с той стороны, которая была построена давно, лес подступал очень близко к ограде. А если учесть еще и то, что как раз после ограды электростанции местность начинала понемногу идти вверх, создавалось стойкое ощущение, что деревья просто наползают. Неверов обнаружил, что избегает бросать в ту сторону пристальные взгляды. Казалось бы — что тут такого? Лес, он и в Африке лес, хоть и из других пород! Но нет, Клим никак не мог заставить себя уткнуться взглядом в шевелящееся зеленое море крон. С одной стороны, это понятно — лес мог быть укрытием для противника. И не следовало давать понять потенциальному неприятелю, который сейчас мог смотреть из леса, что ты думаешь о нем. Клим сделал это умозаключение — и тут же посмеялся над собой. Уж если кто и есть в этом лесу, так бойцы из охраны президента. Такой массив, расположенный буквально возле места, где глава государства шляется на открытом пространстве, не могли оставить без внимания. То есть все опасения Неверова в принципе беспочвенны. Кстати, а может, именно потому и не хочется смотреть в лес, что интуитивно ты понимаешь, что в тебя сейчас оттуда пялятся не меньше десяти снайперских прицелов! Клим еще раз осмотрелся и неторопливо пошел по асфальтовой дорожке между двумя трубопроводами. Трубы слегка шумели — по ним уже вовсю что-то текло. Неверов вышагивал абсолютно вальяжно, однако глаза его цепко выхватывали из окрестностей разные странные детали вроде не в том месте перекошенной березки. Один раз, когда Клим случайно мазнул взглядом по небольшому бугорку, заросшему какими-то кустами, ему показалось на секунду, что оттуда ловит-с я небольшой тусклый блик. Неверов совершил несколько непринужденных движений, якобы пытаясь забраться на трубу и всякий раз обламываясь. Все это время он упорно косился на пригорок, но больше ничего аномального не заметил. Решив списать все на случайный зрительный обман, Клим не спеша направился в сторону толпы и микрофонного эха от читаемой президентом речи. Интересная штука получалась. Вроде как никто никому и не угрожает. Вроде бы тишина здесь и благодать. И никакого разумного повода беспокоиться просто-напросто нет. А вот что-то не на месте в сердце, что-то щемит и мешает жить. То ли у президентских снайперов сегодня глаз дурной, то ли дело вовсе и не в них, но тогда не очень понятно — а в чем собственно? Теперь главное — не поддаваться панике по пустякам. Если уж относительно чего-то и волноваться, то это что-то должно быть очень осязаемым и опасным. В кармане запищал и задергался сотовый. Майор достал его и с облегчением увидел, что звонит не кто иной, как Гизмо собственной персоной. — Ну что, антиквара не обижал? — спросил Клим. — Нет, не обижал. Слушай, Клим, а ты в курсе, что мы тут всем отделом лохи позорные? — Я это в вообще-то уже давно подозревал. Только никак не могу понять, по какому принципу ты сделал вывод? — Короче, суть вот в чем. На картах времен Корбюзье недалеко от собора Василия Блаженного под землей значится некий секретный объект. Информация про него скудная, но из того, что мне удалось узнать, это большой водной резервуар. Вполне возможно, что именно оттуда и можно совершить заход на собор. И тогда получается, что мы фактически топтались у них по головам. — У них — это у кого? — спросил Неверов. — А вот у тех, кто взрывчатку под храм подкладывал, дурилка ты картонная! Я, в общем, беру с собой пятерых бойцов — и мы валим туда проверять. Если будет что-то интересное — обязательно расскажем. — Блин! Я все самое интересное пропускаю! — в сердцах воскликнул Неверов. — А все потому, что господину Волкову сегодня вздумалось сделать из меня свою комнатную собачку! — Не нервничай, — сказал Марголин веско. — Наш главный тоже иногда кое-что нутром чует. Погоди его ругать. Вот вернешься совсем без происшествий, тогда да — можешь начинать нам завидовать. — Договорились. Все, ребята: ни пуха ни пера! — сказал Неверов и повесил трубку. Итак, по крайней мере вопрос с собором, кажется, прояснился. Значит, все-таки есть путь снизу, по которому можно пробраться и установить бомбу! А значит, есть все шансы, что у Марголина сегодня что-то получится. * * * Отправлялись вшестером — Гизмо и пятеро самых отборных бойцов. Оружие — только короткое и бесшумное, чтобы не громыхать по подвалам почем зря. Легкие бронежилеты, респираторы, приборы ночного видения. Фонарики, ясное дело, потому что у ПНВ есть привычка слепнуть, когда на него падает яркий свет. — Значит, так, — сказал Марголин. — Не торопимся, не лезем поперек батьки в пекло. Но и не тормозим. Если попадается что живое — тут все зависит от обстоятельств и того, что за живое приползло, действуем по обстоятельствам. Кого-то может спасти надо. А кого-то пришибить, чтоб не чирикал. Надеюсь, вы в этих нюансах разберетесь. Бойцы дружным гомоном оповестили, что разберутся. Хотя, если честно, Марголин в них и не сомневался — недаром выбирал самых бравых и тертых товарищей. Они вышли из микроавтобуса, который доставил их к спуску — старой железной будке непонятного назначения, из которой шел ход вниз. Еще раз сверившись с картой, Марголин твердо приказал спускаться вниз, пока кто-нибудь еще не решил через эту же дыру спуститься. Например, те же любители подземной романтики. Точнее, того, что у них романтикой называется, но выглядит и пахнет так, что блевать хочется. Полуразбитая цементная лестница, больше напоминающая каменистый уклон, на котором иногда наблюдаются выступы вроде ступенек, привела их на глубину примерно двенадцать метров ниже уровня мостовой. Под ногами стало хлюпать, сверху капать, в нос ударил отвратительный запах гнилой воды, дерьма, скисших водорослей и еще черт знает чего. — Может, респиратор нацепить? — невесело спросил один из бойцов. Но тут же отказался от своей идеи: — Нет, тогда ведь, если что вонять будет, не услышу. А оно может по всякому вонять. Бензином там, допустим, или одеколоном. Последняя идея вызвала сдержанный смех у бойцов. Представить себе кого-то, благоухающего одеколоном настолько, чтобы перебить эту вонь, было невозможно. Тоннель шел без развилок и ответвлений. Марголин каждую сотню шагов машинально сверялся с картой, точнее, со схемой, которую он срисовал сам для себя в блокнот. Схема не слишком-то соответствовала масштабам, но зато обещала быть достаточно уверенной с точки зрения того, куда и когда поворачивать. Под ногами становилось все глубже. Судя по консистенции и блеску в фонарных лучах, это была ядреная смесь из земли, воды, дерьма, мазута, ила и еще невесть чего, но ужасно мерзкого. Иногда под ногами попадались трупы крыс или кошек. А однажды боец, идущий в голове колонны, подфутболил ногой дохлого голубя, казавшегося здесь таким же уместным, как автомобиль «феррари» на Северном полюсе. — Не хлюпайте сильно, — сказал Гизмо. И вдруг поднял руку, показывая, что всем надо остановиться. Отряд замер — и совершенно четко послышались издалека человеческие голоса. Как вариант это могли быть военные из специальной роты, которая занимается патрулированием окрестностей важных объектов в центре города, или представители вездесущего племени диггеров, идущие куда-то по своим делам. Ни первые, ни вторые опасности не представляли. Солдатам в нос можно было сунуть соответствующее удостоверение. А диггеры, завидев группу вооруженных людей, сами бросятся наутек, потому что до сих пор еще верят в байку о спецотрядах, занимающихся убийством диггеров. Но голоса могли также принадлежать еще и тем самым террористам, с которыми Марголин рассчитывал встретиться. Отдав команду перейти в режим ночного видения, Марголин и его группа выдвинулись дальше. Теперь они старались производить как можно меньше шума, практически не поднимая ноги от грязи. Голоса становились громче, но почему-то до сих пор не было видно тех, кто разговаривает. Перед глазами Марголина и спецназовцев колыхался зеленый туман изображения в ночном визоре. То, что больше всего напоминало небольшое возвышение, вроде сцены, появилось в поле зрения внезапно. Оно было кое-как намечено штрихами, что означало температуру такую же, как и окружающей среды. А вот видневшаяся пробоина в этом бетонном возвышении слегка светилась тусклым желтым светом — там было теплее. Марголин сразу понял, что этот проход должен вывести к заброшенному отстойнику, а от него ведет тоннель до собора. И вот сейчас на пути стоит пикет. Сомнений относительно того, кто в тоннеле, больше не осталось. Марголин подозвал к себе старшего по званию спецназовца и прошептал ему что-то на ухо. Тот с сомнением покачал головой, но в итоге махнул рукой и предложил Марголину делать так, как он задумал. Гизмо показал «бублик» из большого и указательного пальцев. Дальше действия развивались стремительно. Марголин подкрался к самому краю отверстия, выключил прибор ночного видения и посмотрел вниз. Там мелькали три сигаретных огонька. Гизмо громко заорал, спрыгнул в тоннель, растолкав троих курильщиков, и побежал прочь от них. Курильщики заорали ничуть не тише — они никак не рассчитывали на подобное «шоу». Один из них даже обделался. Марголин убегал дальше, а в тоннель уже спрыгивали спецназовцы и быстро хватали противников. Гизмо удалось добежать без приключений до самого отстойника. А когда он выскочил на небольшую бетонную площадку, то увидел на ней человека с очень знакомым лицом. Это был Григорий Покровский. — Что за херня? — удивился Хабар. — Сам ничего не понимаю! — огрызнулся Марголин. — Что-то я тебя здесь не ожидал, а, фраер? — спросил Григорий, поигрывая широким коротким ножом с черным лезвием. — А можно подумать, все в жизни происходит так, как ты ожидаешь? — усмехнулся Гизмо, и через две секунды у него в руке щелкнул фиксатор выбросного «смит-вессона». Григорий напал серией стремительных, точных ударов. Отражая их заученными блоками и уходя от тех нескольких, которые блокировать не удалось, Марголин понял, что этот человек работает не в технике армейского ножевого боя. Здесь налицо был скорее почерк какого-то самоучки или в лучшем случае спортсмена. Но это не делало Хабара менее опасным врагом. Впрочем, это еще надо было проверить. Сигизмунд атаковал ответно — пока не очень сложно, скорее чтобы понять, что этот тип может в принципе. Оказалось, что тип вполне сносно отражает даже сложные связки — более того, он даже умудрился сделать неплохую попытку перехода в контратаку. — Ничего так ножиком работаешь! — похвалил Григорий. — На тебя хватит не сомневайся, — ответил Гизмо. Из коридора между тем, доносились жалобные вопли. По всей видимости, заканчивали сопротивление те несчастные курильщики.