Это был, конечно, он. Смерть и воин За далёкие пригорки Уходил сраженья жар. На снегу Василий Тёркин Неподобранный лежал. Снег под ним, набрякши кровью, Взялся грудой ледяной. Смерть склонилась к изголовью: – Ну, солдат, пойдём со мной. Я теперь твоя подруга, Недалёко провожу, Белой вьюгой, белой вьюгой, Вьюгой след запорошу. Дрогнул Тёркин, замерзая На постели снеговой. – Я не звал тебя, Косая, Я солдат ещё живой. Смерть, смеясь, нагнулась ниже: – Полно, полно, молодец, Я-то знаю, я-то вижу: Ты живой, да не – жилец. Мимоходом тенью смертной Я твоих коснулась щёк, А тебе и незаметно, Что на них сухой снежок. Моего не бойся мрака, Ночь, поверь, не хуже дня… – А чего тебе, однако, Нужно лично от меня? Смерть как будто бы замялась, Отклонилась от него. – Нужно мне… такую малость, Ну почти что ничего. Нужен знак один согласья, Что устал беречь ты жизнь, Что о смертном молишь часе… – Сам, выходит, подпишись? — Смерть подумала. – Ну что же, — Подпишись, и на покой. – Нет, уволь. Себе дороже. – Не торгуйся, дорогой. Всё равно идёшь на убыль. — Смерть подвинулась к плечу. — Всё равно стянулись губы, Стынут зубы… – Не хочу. – А смотри-ка, дело к ночи, На мороз горит заря. Я к тому, чтоб мне короче И тебе не мёрзнуть зря… – Потерплю.