Толпа уплотнилась. Забавный активно заработал локтями, но продвинуться удалось всего на несколько метров. Пару раз его пихнули в ответ, но от стычки удалось улизнуть. Интересно, кому продался лаборант? Явно не «РобоТеху», раз теперь ему надо бежать за границу. На плечо Забавного опустилась чья-то рука. Несмотря на тесноту, Забавный крутанулся юлой и оказался лицом к лицу с тем, кто его держал. Неизвестный тоже носил маску, светло-голубого зенитовского льва. В узкой прорези блестели глаза. Смутно знакомые, будто Забавный где-то их уже видел… Он попытался вырваться, но хватка оказалась крепкой. А полную силу не применить, можно покалечить тех, кого прижало к нему толпой. – Э, отпусти пацана! – Какой-то мужик в шарфе ЦСКА грубо толкнул незнакомца в плечо. Глаза под маской сузились от бешенства. Обтянутый перчаткой кулак врезал заступнику в живот. Болельщик красных согнулся, продышался, выдавил: – Ах ты гнида… И ломанулся на незнакомца, вминая его в толпу. Драка двух болельщиков словно послужила долгожданным сигналом. Через миг вся площадь сошла с ума. Пользуясь тем, что незнакомец угодил в красно-синюю мешанину, Забавный бросился прочь, то и дело увязая среди брыкающего и орущего народа. Отхватил по рёбрам, саданул кому-то в ответ, отвоевал ещё пару шагов. Крики, доносившиеся с края площади, усилились – в дело вступил ОМОН. Толпа качнулась в обратную сторону. Теперь Забавный двигался в три раза медленнее, словно продираясь сквозь приливную волну. Если бы не сила искусственного тела, его бы давно опрокинули и затоптали. Ближе к оцеплению толпа поредела. Здесь фанатов валили на асфальт, скручивали руки и волокли в автозак. Самым неуёмным поддавали дубинкой. За периметр ОМОН никого не выпускал. Что делать? Попадаться полиции было нельзя, к несовершеннолетним в отделение приезжают добровольцы из «Очага». К тому же у него в кармане лежали документы свежего трупа… Совсем рядом завязалась очередная драка. Крупный, багровый от ярости бугай с разбегу навалился на двух мужиков, колотивших съёжившегося парня древками от флага. Забавного тоже зацепило, да так, что он полетел на землю, пропахав лицом асфальт. Пластмассовый конь не выдержал и развалился на части. Бросившийся на Забавного омоновец увидел его испуганное лицо и вдруг сменил траекторию, пробежав мимо. Не веря в свою удачу, Забавный кинулся наутёк. Проносясь по обсаженной деревьями Батарейной дороге, он вдруг вспомнил, отчего взгляд мужчины в маске показался ему знакомым. Во-первых, Забавный видел его в новостях. Во-вторых, это он протянул руку Верной, когда та выходила из автомобиля. Конец октября 2042 г. Санкт-Петербург. Верная расчёсывала волосы, глядя на себя в зеркало. Рука двигалась плавно, не сбиваясь с ритма, вверх-вниз, вверх-вниз. Волосы струились между зубцов ровными ручейками. Ему бы понравилось, он ценил упорядоченность в людях и вещах. Потому-то и начал свой нескончаемый крестовый поход против человеческой сути. Как глупо. Верная давно научилась делить чужие поступки на глупые и умные. А когда-то они казались одинаково загадочными, будто Хозяева знали о мире что-то такое, чего не могла понять она. Верная расчёсывала волосы и думала о своём имени. Он его не любил, считал собачьей кличкой и запрещал произносить вслух. Но в мыслях Верная всегда называла себя именно так. Это имя ей дал Хозяин, объяснив, что преданность – часть её сути, стержень и путеводный маяк. Однажды она попыталась донести, почему ей подходило это имя, но он вспылил. Сказал, только животные слепо следуют тому, что заложено в них от природы. Люди умеют преодолевать себя, возвышаться над инстинктами, а она лучше, чем человек. Смешно. Это говорил он… Тот, кто не мог отказаться даже от самой ничтожной своей привычки. Впрочем, он редко выходил из себя. Обычно его лицо оставалось невозмутимым, словно он сам был одним из тех, кто выжил в Балтийском море после авиакатастрофы. Этим он ей нравился. В нём чувствовалась прохлада, тогда как других людей словно съедал изнутри пожар. И лишь иногда… Иногда её тянуло к этому огню. В такие моменты она возвращалась с работы, распускала волосы, переодевалась в домашнее, почти не слушая, о чем он говорил. Вспоминала прошедший день. Мысленно расстёгивала воротничок мужской рубашки, забиралась ладонью под тонкую ткань и ощущала тепло, пробивавшееся сквозь живую человеческую кожу. Он словно видел, что происходило в её голове. И надолго замолкал, не сводя с Верной взгляда очень внимательных глаз. *** До поездки в Царское Село Глеб был уверен, что убийство Фархатовой связано с деятельностью «РобоТеха». Но теперь засомневался. Если Марина творила с людьми такое, нельзя исключать и личный мотив. Даже если аугментация была добровольной, всегда найдутся разгневанные родственники, родители, друзья. Или фанатики. У трансгуманизма имелось множество противников в разных лагерях. Кто-то считал импланты надругательством над Божьим замыслом, кто-то предрекал конец эволюции и вырождение человеческой расы. Кто-то бережно стирал пыль с любимой страшилки, известной со времен изобретения тостера, и пугал общественность восстанием машин. После увиденного все эти доводы обрели новый смысл. Существовала и официальная статистика: люди с аугментациями находились в группе риска по состоянию психического здоровья. Не зря же Царское СИЛО пользовалось дурной славой. Споры велись о причинах болезней. Человеческий мозг не справлялся с изменённым телом? Или это побочный эффект от чипов в голове, без которых не работали протезы? Или на операцию чаще других решались изначально нестабильные люди? Нет, подобные размышления никуда не вели… Они никак не объясняли гибель команды робототехников. К тому же, убийца в «Вастуме» действовал слишком профессионально для психа-одиночки. Организованная группа фанатиков могла провернуть нечто подобное. Но, во-первых, террористы взяли бы ответственность на себя. А во-вторых, разве фанатикам по силам привлечь на свою сторону жену Олега Фархатова? Какая в Таиланде религия? Буддизм? Сложно представить отряд буддийских террористов, с криком «Нет счастья, равного покою!» расстреливающих толпу. Матёрая хищница Канья не пошла бы на риск ради абстрактных идей. Здесь пряталось что-то ещё… И откуда взялась кошмарная девочка, убившая Паучка? Случайно забрела в дом с извилистых улиц СИЛа? Слишком много совпадений. Так не бывает. Вопросы, одни вопросы… Ладно, сейчас у него имелась конкретная цель – найти и разговорить администратора. Вряд ли Канья посветила утырка в свои планы. Но что-то он знал, кого-то видел, о чём-то догадывался. К тому же, администратор встречал Марину Фархатову, бывшую постоянной клиенткой «Вастума», и мог рассказать о ней такие подробности, каких в Википедии не прочесть. По сведениям умницы Айчилан, звали администратора неожиданно звучно – Максим Викторович Ларионов. Проживал Максим Викторович на севере города, в часе езды от метро «Шуваловский парк». В народе район называли Чморятником. Добираться туда пришлось долго, учитывая разрядившийся хайд-хэд. Зато на месте Глеб расслабился и перестал прятать лицо. Фонари на окраине встречались редко, рекламных голограмм не было вообще. Камеры городская администрация зареклась устанавливать много лет назад, спустив на Чморятник половину бюджета. По этой же причине сюда не залетали дроны ДРБ – собьют, разберут и продадут на запчасти. Вспомнилось, как давным-давно, когда Глеба отчислили с первого курса, мать предрекла ему скорый спуск на социальное дно. Символом этого падения стал Чморятник. Мол, снимет там халупу, сопьётся и закончит в канаве никчёмную жизнь. Сколько раз он тогда про него слышал, не сосчитать. В тот год Пёстельбергер пошёл в армию, где после обязательного срока остался служить по контракту на несколько лет. С матерью общался редко. Она не возражала, у неё давно появилась другая семья. Глеб шёл по Чморятнику, внимательно поглядывая под ноги и по сторонам. Когда-то здесь находился обычный район дешёвых многоэтажек. Со временем пространство между домов заполнил самострой: переделанные под дома гаражи, уродливые пирамиды из составленных друг на друга контейнеров, какие-то сараи из шифера и вагонки. Всё это обросло лестницами, переходами, самопальными антеннами и превратилось в многоярусное гетто, живущее своей собственной, обособленной от города жизнью. Улицы сохранились чисто номинально, половина построек не имела никаких номеров. Асфальт давно не меняли, в ямах скопилась дождевая вода, на поверхности которой плавали хитиновый скорлупки от копчёных жуков. Ветер хлопал навесами из брезента, скрипел проржавевшими вывесками, завывал и свистел в проводах. Всё пространство над головой затянуло их чёрной паутиной, соединявшей зарешеченные балконы, отчего улица напоминала бесконечно длинный коридор. Возможно, именно здесь бродил дизайнер из «Вастума» в поисках вдохновения, пока ему не сломали ногу в четырёх местах. В подворотнях появлялись и исчезали тени, раздавались взрывы пьяного хохота. Вокруг костра, разведённого в тупике между домов, кружком расселись бомжи. Глеб подманил одного, помахав пятирублёвой банкнотой. – Улица Столетия блокады, дом сорок пять – это где? Бомж подумал, почесал затылок под вязаной шапкой. Любопытный факт: несло от него так, что совсем недавно Пёстельбергер бы прослезился. А теперь только скривил рот и отступил на шаг. События в Царском Селе заметно подняли порог его брезгливости. – Ты эта… Иди прямо, прямо, пока не увидишь продуктовый магазин. Обойди его и звездуй дальше, до конца. Там будут эти… Рельсы, а возле них высотка, это и есть дом сорок пять. Не ошибёшься. Расставшись с деньгами, Глеб направился по указанному маршруту. Дом администратора и вправду стоял на отшибе, на границе квартала. За ним город обрывался, уступая место железнодорожной насыпи и уходившим за горизонт полям. Дверь в подъезд подпирал кирпич. Лифт оказался сломан. Глеб свернул к лестнице, откуда несло мусоропроводом. На втором этаже пришлось перешагнуть спящее тело, раскинувшееся на площадке, на пятом – толкнуть пьяного мужика, перегородившего путь. Мужик оценил расклад и от прямой конфронтации уклонился. На восьмом этаже Глеб посчитал квартиры (на большинстве дверей номерки были сбиты), вычислил нужную и позвонил. Кнопка провалилась внутрь безо всякого звука. Глеб постучал. Затем постучал снова, громче. Никакой реакции, по-прежнему тишина. Глеб саданул кулаком в третий раз, желая убедиться, что дома никого нет, но дверь неожиданно поддалась. Через щель потянуло спёртым воздухом и узнаваемым душком «Бархана» – наркотика из генно-модифицированного мака, ввозимого с Ближнего Востока. Детектив осторожно заглянул в темноту чужого жилья и сразу упёрся взглядом в тело на полу. Падавший с площадки свет обрисовал женские ноги с синяками на коленях и грязными пальчиками, покрытыми облезшим лаком. Глеб шагнул внутрь, прикрыл за собой дверь и щёлкнул выключателем, не сразу сообразив, что плафон над головой пуст. В коридоре лежала девушка, совсем молоденькая, в потёртой кожаной куртке и коротком, подвёрнутом до пояса платье. Глеб присел на корточки: незнакомка была жива, но пребывала по ту сторону грешной реальности. Из-под опущенных век проглядывали белки, в уголке рта скопилась слюна. Задравшийся подол открывал уродливую пластину на внутренней стороне бедра. Врачи вживляли такие порты пациентам, нуждавшимся в постоянном медикаментозном лечении, чтобы не забивать вены частыми уколами. Наркоманам открытие тоже пришлось по душе. Детектив пошлёпал девушку по щекам, но та не очнулась, а лишь проскулила невнятное и вяло качнула головой. Глеб проследовал вглубь квартиры. Вернее, притона: пол единственной комнаты устилали матрасы, уксусный запах «Бархана» мешался с вонью немытых тел. На покосившейся тумбочке без дверцы стояла трёхлитровая банка с водой и газовая горелка. В туалете, соединённом с ванной, тоже никого не нашлось. Расколотое зеркало разделило отражение Глеба на несколько частей. Кухня была заставлена грязной посудой. Повсюду валялись тазики и кастрюли, половина луковицы, засохший рыбий скелет. В забитой раковине плавало грязное полотенце. Глеб поднял с пола блистер с таблетками Бекамизола – торчки употребляли его, чтобы расширить крошечные, переставшие реагировать на свет зрачки. Что дальше? Остаться в квартире и дождаться возвращения администратора? Через час-другой очнётся девчонка, можно попробовать что-нибудь вытянуть из её размягченных мозгов. Надо только проветрить халупу, дышать невозможно. Глеб распахнул балконную дверь. С восьмого этажа открывался вид на железнодорожное депо с приземистыми ангарами и бесконечными рельсами. Работа кипела круглые сутки. С громким лязганьем опускались ворота, поворачивались стрелы грузовых кранов, по ярко освещённой территории сновали рабочие в жёлтых жилетах. Из-за всей этой суеты депо походило на оживлённое логово механических монстров. Детектив захотел выйти на балкон, но почувствовал под ногой что-то мягкое. Опустил глаза… Чёрт! То, что он поначалу принял за мешок, оказалось его знакомым, администратором «Вастума». Выругавшись, Глеб ухватил тело под мышки и втащил на кухню. Судя по ледяной коже, мужик был однозначно мёртв, в отличие от более удачливой подружки. Руки-ноги пока что гнулись. Левое плечо покойника стягивал резиновый жгут, обёрнутый поверх закатанного рукава. В сгибе локтя бугрились гноящиеся, окружённые гематомами вены. Максим Викторович оказался приверженцем старой школы и вживлять себе порт у подпольных коновалов не пожелал. Дерьмо. Глеб сел на приступку, ведущую на балкон, и с усилием потёр лоб. Опоздал. Конечно, нельзя исключать смерть от передозировки. «Бархан» появился на рынке недавно и оказался таким забористым, что барыги мешали его с сахарной пудрой и крахмалом чуть ли не один к двадцати. Но в то, что это случилось со свидетелем из «Вастума» перед самым приходом детектива, верилось с трудом. В коридоре послышались шаги, хлопнула входная дверь. Глеб вскочил, вытащив из-за пояса пистолет. Гости не таились – шумно переговаривались, обсуждая состояние девицы, звенели стеклом. Похоже, подтянулись запоздалые кореша. Первый гость, потрёпанный мужик с откинутыми назад сальными волосами, шагнул на кухню и застыл, уставившись в нацеленный ствол. В руке у него болтался пакет с проступающими сквозь полиэтилен силуэтами бутылок. – Эй-эй! Полегче, брат! К мужику присоединился спутник – большой, добродушного вида парень в рубахе, разукрашенной попугаями, с причёской из собранных в пучок дред. Он оттеснил в сторону сального и с одинаково расслабленным видом изучил настороженного Глеба и мёртвое тело на полу. – Ну и чего он тебе сделал? Ты откуда вообще взялся? – Во рту полыхнула золотая фикса с миниатюрным светодиодом. Да уж, в последнее время Глебу здорово везло на подставные убийства. Если ещё и девка в коридоре окочурится, можно смело кричать «Бинго!». Он опустил ствол, к заметному облегчению незнакомцев, и обвёл им грудь покойника. – Я здесь ни при чём. Не видите, ни ран, ни крови. – Твоя правда. – Дредастый небрежно ткнул тело кроссовкой. – Ну что, помянем? – Без меня. – Да как скажешь, брат. Мы тебя вообще не видели. Детектив кивнул, держа пистолет в опущенной руке. Сальный посторонился – кухонька была тесной, Глебу пришлось развернуться боком, чтобы не споткнуться о мертвеца. На одну секунду дредастый оказался у него за спиной. И это стало ошибкой. Очередной ошибкой в веренице досадных промахов последних дней. Шею обхватила мокрая удавка. От неожиданности Глеб растерялся, позволив сальному вырвать из рук пистолет. В поясницу упёрлось колено, заставив выгнуть спину дугой. Детектив попытался просунуть пальцы и растянуть петлю, но ткань врезалась в горло. Закружилась голова, в глазах начало темнеть. Глеб с размаху опустил ботинок на мягкую кроссовку дредастого, а потом всей массой подался назад, впечатав его в шкаф. С грохотом повалились кастрюли и банки, зашелестела, высыпаясь, крупа, но противник продолжил пыхтеть над ухом, всё туже затягивая полотенце. Сальный ринулся на помощь. Глеб пнул его в живот, отбросив на стол. Откинул голову, промахнулся, ударил снова, стукнувшись затылком о зубы душителя, и наконец просунул пальцы под скрученную ткань. Ему удалось вдохнуть немного воздуха, прежде чем на голову обрушилось что-то тяжёлое. Ноги подкосились, звуки отдалились и угасли. Глеб обвис у противника на руках. *** Сознание возвращалось постепенно. Сначала восстановился слух. Шум поезда, идущего на полной скорости где-то неподалеку. Шарканье ног. Звук жидкости, льющейся в стакан. К слуху присоединилось обоняние: пахло рассолом. – Да хватит уже, задрал. Обошлось же! – Голос говорившего был низким и каким-то придушенным, словно это ему пережимали шею мокрым полотенцем. – Сейчас обошлось, а в другой раз не обойдётся. Велено было ждать на хате, а ты чего? Давай сходим, ну мы же быстро, ну чё такого, – загнусавил второй голос, передразнивая собеседника. – Понял теперь, чё такого? А сели бы вернулись на пять минут позже? – Понял я, понял. Кончай. Глеб открыл один глаз, левый. Правый почему-то не открывался. Детектив потянулся его ощупать, но обнаружил, что связан по рукам и ногам. Тьма окончательно расступилась. Он по-прежнему находился на кухне. На полу лежал мертвый администратор, его задвинули ближе к стене, чтобы не мешал. Двое давешних мужиков стояли у стола. Пили водку из одноразовых стаканов, по очереди таскали из банки маринованные огурцы. – Слушай, я вот чего подумал. Не надо его выкидывать из окна. «Не надо», – мысленно согласился Глеб. – У меня есть кореш, торгует снаффом. Хорошо платит за необычные видосы. Ну чтоб не тупо застрелили кого, а повесили или зарубили топором. Если бабу красивую мучают, тоже хорошо. – Он же не баба, – дредастый кивнул на связанного Глеба. – Это ничего, мужиков тоже берут. Тем более смазливых на харю. Но из окна мы на мобилу ни хрена не снимем, это надо дроном или коптером. Давай оттащим его на рельсы! Устроим Анну Каренину, мля, – сальный зашёлся мелким неприятным смехом. – У меня на мобиле хорошая камера. Вот это будет огонь! По куску на брата выйдет, гарантирую. Дредастый засомневался. Повертел надкусанный огурец, залпом опустошил стакан. Его напарник принялся разливать по новой. – Не, не пойдет. Нам велено как? Без следов. А ты хочешь всё на камеру снять. Оторвут нам за такой креатив бошки, и кусок не пригодится. – А кто узнает? – продолжил уговоры сальный. – Видосы эти покупает одна и та же публика, все люди проверенные. Никто трепаться не будет. Ну не мнись ты, как целка. На одном чмошнике два раза заработаем, а? Дредастый обернулся в сторону пленника, заметив, что тот очнулся. Съел огурец, жизнерадостно помахал мокрой от рассола рукой и полез в банку за следующим. – Не переживай, сейчас тоже накатишь. – Сальный ткнул пальцем на банку, вместо воды заполненную светло-коричневой жидкостью с илистым осадком на дне.