– Наши снаряды. – Знаю, что наши, – Глеб сплюнул на пол, пытаясь избавиться от скрипящего на зубах песка. – Это же больница! Ты говорил, такое невозможно. – Система автоматического наведения атакует только военные объекты, отвечающие строгому набору характеристик. Либо кто-то проник в настройки и изменил критерии, либо террористы сделали так, что здание стало подпадать под этот список. – И что вероятнее? – Второе. Распознавание объекта производится на основе визуальных данных. Макеты орудий и военной техники можно сделать из чего угодно. Террористы обманули нейросеть, окружив здание декорациями. Или пожертвовали каким-нибудь старьём, специально его сюда подогнав. Надо разбираться, искать доказательства. – Зачем им это понадобилось? – А ты представь, какие будут новости… Услышав жужжание, оба задрали головы. Над дырой в потолке завис дрон Би-Би-Си, плохо различимый на фоне слепящего солнца. Глеб поморщился, Сурен вздохнул. – Хоть трупов нет. Пожалели своих, вывели до обстрела. – Пошли, пока и правда всё не обвалилось к хренам. Покинув какую-никакую тень, Глеб ощутил, как жара мгновенно окутала тело, словно его замотали в набитое тлеющим синтепоном одеяло. Сухой воздух оцарапал горло. Вроде обещали дождь – короткое облегчение, а за ним три дня натуральной бани. Глеб повыше натянул арафатку, прячась от поднятого хамсином песка. – Возвращаемся! – скомандовал он. Группа распределилась по двум БТРам. Первая машина, сдав назад, развернулась и выползла на грунтовку. За ней последовала вторая, с усевшимися на броню Глебом и Суреном, свесившим ноги в открытый люк. Нагретый на солнце металл поджаривал задницу сквозь камуфляж. Двухметровый военный кибер по кличке Талос занял место в хвосте колонны. Сквозь гудение двигателя доносилось ритмичное буханье, с каким гигант переставлял бронированные ноги. Квадратная башка не шевелилась, что не мешало киберу непрерывно сканировать пейзаж в поисках противника. Глебу стало интересно: видит ли Талос то же, что и он? Огромные валуны на рыжей земле, дом с обвалившейся крышей, силуэты гор, размытые сизой дымкой? Или всё сводилось к трёхмерной схеме, наложенной на координатную сетку? А то и вовсе набору ноликов и единиц? – Ты уверен, что они обманули систему, а не хакнули её? – БТР двигался плавно, ветер утих. Глебу почти не приходилось повышать голос. – Вполне. Вмешательство такого уровня не скрыть. Одна ошибочная цель, и всё вылезет наружу. Глеб открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но передумал. Сурен всё равно догадался, судя по лукавому прищуру выразительных, чуть навыкате глаз. – И чипы тоже не хакнуть. Точно. С гарантией. Глеб усмехнулся. Про чипы он спрашивал не в первый, и даже не в третий раз. Крошечная микросхема являлась дополнительной преградой, защищавшей его самого и весь отряд от Талоса. Без метки не внесённый в базу вооружённый человек автоматически считался врагом. Говорят, на ранних этапах киберы пользовались только распознаванием лиц, но с бойцами в очках, платках и шлемах система работала плохо. – Почему их устанавливают на рёбра? – Чтобы следить за сердечной активностью, – Сурен похлопал по левому карману разгрузки. – На шею ставить опасно. Руки-ноги… Сам знаешь, какие травмы бывают в бою. Раньше лепили куда попало. Так террористы вырезали чипы у трупов и перешивали своим. Теперь микросхема разрушается, если носитель погиб. Глеб поднял забрало, приспустил арафатку, достал сигареты и закурил. Сурен неодобрительно сморщил горбатый нос. Сержант придерживался здорового образа жизни – никакого никотина и алкоголя, простая еда, физические нагрузки. Впрочем, нагрузок и Глебу хватало. – Вам повезло, свежую модель подогнали. Их пока мало. – Сурен кивнул на Талоса, не отстающего от разогнавшегося на прямой дороге БТРа. Чёрная махина, только казавшаяся неуклюжей, сминала сухую землю, оставляя глубокие прямоугольные следы. – Ага, повезло, – хмыкнул Глеб, вспомнив, сколько рапортов пришлось написать, выбивая хорошее вооружение для группы. – Почему нам? А тебе? – А с меня за потерю такого Талоса три шкуры спустят. Случись что серьёзное, в походе его не починишь, ремонтники даже не возьмутся. Только назад в Россию везти. Представь, какого таскаться с этой тушей. А бросить нельзя. Перепад температур ему не нравится, влажность ему не нравится. Мне тоже много чего не нравится. Глеб весело оскалился. К ворчанию сержанта он давно привык. Сурен продолжил: – Один приятель рассказывал. Приехали они в Индию проводить учения с местными войсками по применению военных киберов. Не этих, но похожих. А там влажность дикая и каждый день дожди. Киберов между учениями надо хранить в специальных боксах, чтобы внутри поменьше конденсата образовывалось. Боксы, естественно, везли-везли, да не довезли. Так они взяли обычные ящики и насыпали туда наполнитель для кошачьих туалетов. Знаешь такой, силикагелевый. И клали киберов на ночь в эти лотки. Ни один не сломался. Оба посмеялись. Сурен сложил руки на висевшем на груди автомате. Глеб поёрзал, ища место попрохладней, сплюнул пропитанную табачной горечью слюну. Рельеф начал меняться. Появились холмы, поросшие мелким кустарником, дорога завихляла. – Знаешь, многих пугает, что киберы всё делают лучше людей. Обесцениваются знания и опыт, то-сё. А я смотрю на это проще. Когда гибнут не мои люди, а машины, это правильно. Сурен отстранённо покивал и перевёл взгляд на горизонт, подрагивающий из-за горячего воздуха, поднимавшегося от раскалённой земли. Помолчав, заговорил: – Мне кажется, мы вступили в эпоху нового симбиоза. Как у осы и инжира. Оса откладывает личинки в инжир, используя его как инкубатор с запасом пищи. Казалось бы, сплошной убыток для растения. Но взрослые насекомые опыляют его цветки. Если осы начинают жульничать и не выполняют свою часть договора, дерево сбрасывает неопылённый цветок, и личинка погибает. Убери из системы один компонент – всё рухнет. Также и мы придём к симбиозу двух цивилизаций. Ни они без нас, ни мы без них… – Твои слова, да Богу в уши. Холмы становились выше, камни и валуны – крупней. По обеим сторонам дороги замелькали брошенные из-за обстрелов дома. От некоторых уцелели одни фундаменты с торчащими зубьями стен. Маршрут считался безопасным, по нему регулярно ходили патрули. К тому же, на земле виднелись свежие следы от проехавшего минного трала. Но на всякий случай Пёстельбергер сказал: – Давай-ко внутрь. Выбросил окурок, спрыгнул вслед за сержантом, захлопнул люк. В машине было душно и тесно, воняло соляркой, но лучше потерпеть. Предчувствие не обмануло – почти сразу Талос вышел на связь. – Обнаружен противник, девять тепловых сигнатур. Расстояние: шестьсот метров. Вооружение: шесть пистолетов, один пистолет-пулемёт, восемь автоматов, одна винтовка, один противотанковый гранатомёт. Глеб мельком подумал – какого чёрта никто не догадался настроить очерёдность в докладе об оружии? – Даю команду: огонь на поражение, первая цель гран… Раздался взрыв. Бронетранспортёр тряхнуло так, что передние колёса приподнялись над землёй. Тяжело хлопнувшись о грунтовку, машина затормозила. Бойцов швырнуло назад, ремни до боли впились в плечи и грудь. К грохоту взрыва добавилось хаотичное лязганье по броне, в адскую какофонию влился треск заработавших пулемётов. Водитель вышел на связь: – Товарищ прапорщик, голова подбита! Похоже, попало в боеукладку. Пёстельбергер скрипнул зубами. – Наши повреждения? – Ничего серьёзного, осколками посекло. – У врага? – Пятеро убиты, в том числе гранатомётчик. – Ганин, – Глеб обратился к стрелку. – Продолжай поддерживать Талоса огнём. Остальным оставаться на местах. – Но как же раненые! – Ты слышал, боеукладка взорвалась. В десантном отсеке одни двухсотые. Выжившие могут быть только в бронекапсуле. Пальба продолжалась не дольше минуты. Когда всё стихло, Глеб обратился к стрелку: – Что там? – Талос уничтожил противника. Девять трупов, раненых нет. Глеб связался с кибером, запрашивая отчёт. Молчание. Следующие попытки тоже ни к чему не привели. Вновь раздались выстрелы, на этот раз одиночные. – А это что? – Не могу понять, товарищ прапорщик. Похоже, Талос добивает противника. Одного и того же. У него уже кисель вместо башки. Пёстельбергер перевёл вопросительный взгляд на Сурена. – Возможно, какой-то из сканеров накрылся. Надо глянуть. Глеб недовольно поджал губы, но скомандовал: – Мартынов и Шашубаев, со мной. Ганин, прикрывай. Судя по отрывистому треску, Талос продолжал расстреливать труп. Глеб распахнул люк и высунулся наружу. Быстрым движением вскинул автомат, осмотрелся. От подбитой машины поднимался столб густого чёрного дыма. Нос забило едкой вонью, до рези в глазах. Полыхали колёса, закопчённый ствол пулемёта уставился в небеса. На счёт боеукладки водитель был прав: задний отсек полностью разворотило взрывом. Один за другим бойцы спустились на землю и рассредоточились, беря сектор под контроль. Удачное место для засады. С занятого террористами холма дорога была видна как на ладони, да и естественных укрытий полно – огромные валуны, куча песка, разросшийся на склоне можжевельник. Талос стоял на вершине холма, пугающе чужеродный, собранный из жёстких линий и острых углов. Словно кто-то не слишком умелый взял ножницы и вырезал грубый силуэт из выцветшего на жаре неба. Глеб заглянул в прицел, используя его вместо бинокля. На земле лежал безголовый труп в песчаном камуфляже и потемневшем от крови бронежилете. Тело подрагивало от выстрелов, ведущихся с равным интервалом. Перевёл прицел выше, на кибера. Нагрудная пластина помята, будто по ней колотили кувалдой, чёрную краску иссекли царапины и сколы. Шеи у кибера не было, мощные плечи перетекали в голову, утыканную глазками сенсоров и камер. – Вот дерьмо! – шёпотом выругался Пёстельбергер, опуская прицел. Из того места, где у человека находился лоб, у Талоса торчал длинный и тонкий кусок брони. В момент взрыва второй БТР принял на себя не все осколки. Твою мать! Зачастили хлопки. Сурен повалился на землю, Мартынов и Шашубаев открыли огонь. Из песчаной кучи, прятавшей замаскированный лаз, посыпались террористы. «Почему Талос их не засёк? Экраны или…» – додумать мысль было некогда. Глеб схватил сержанта за петлю на разгрузке и втянул под защиту брони. Несколько пуль попало в грудь. Бронежилет выдержал, но, судя по розовой пене, выступившей у сержанта на губах, лёгкое пробило сломанным ребром. Над головой застрекотал пулемёт, раздался крик, следом ещё один. Иссечённая трещинами земля вокруг БТРа взбилась фонтанами пыли. Приговаривая «потерпи, потерпи… вот так…», Пёстельбергер дёрнул жгут самосброса и снял с раненого жилет. Глеба оглушило – он не только не слышал своего голоса, но и не сразу заметил, что стрельба оборвалась, а Шашубаев что-то ему орёт, размахивая рукой. Глеб пригнулся и выглянул из-за колеса. Выскочившие из укрытия террористы были мертвы, но к ним двигался Талос, по пути всаживая пули в распластанные на земле тела. Металлическая нога наступила трупу на живот, раздавив его, как переспелый арбуз. Смуглое лицо Шашубаева стало серым, у Глеба самого заклацали зубы от нервной дрожи. Он снова попытался достучаться до кибера, отправляя приказ остановиться, но связи не было. Бах! Бах! Вместо ответа – звук тяжёлых шагов, слившийся с хрустом чьих-то костей. Талос миновал застывшего Шашубаева, не обратив на того никакого внимания. Значит, сигнал свой-чужой он пока воспринимал. Облегчение было недолгим – а вдруг чип Сурена поломало вместе с ребром? Оставалась визуальная система распознавания, но сработает ли она, если лицо искажено от боли? Пулями из автомата кибера не пробить, только крупным калибром со стальным сердечником. – Ганин, стреляй в него! Плевать, что скажут наверху. – Затвор заклинило! Глеб разразился матом, отбрасывая подальше автомат Сурена вместе с жилетом. Вооружённый человек приравнивается к врагу, последний шанс спасти сержанта – успеть всё снять. Пояс с подсумками полетел в сторону. Талос приближался, из-за бронетранспортёра наползала отбрасываемая кибером тень. Пистолет, где-то должен быть пистолет. Гудящая сервоприводами двухметровая башня загородила солнце. Сурен захрипел, Глеб распластался поверх сержанта, молясь, чтобы чип защитил обоих… Длинная очередь пробила Талоса насквозь, высекая искры из брони. Кибер сделал шаг, согнул ногу в колене и остановился.