– А я говорил! – Воскликнул приятель, довольный своей проницательностью. – Но он же не муж, а брат родной. Они что, того? – Не знаю. Но отношения у них явно… нестандартные. В любом случае, Оталан уговорил сестру сделать козлом отпущения именно меня. Айчилан имела доступ к компьютеру и камерам наблюдения. И сама направила меня в Чморятник навестить администратора. Как-то так. – Пока всё складно, – признал Борис. – Но в суд с таким набором не пойдёшь… – Знаю, – устало согласился детектив. Он уже начал корить себя за то, что распустил язык. С другой стороны, сообщить наработанные выкладки третьему лицу было не так уж глупо. Один факт не давал Глебу покоя. – Почему ты не сказал, что «РобоТех» получил государственный грант на разработку киберов нового поколения? И что потом велось расследование? – Ты про что? А-а-а… Так это когда было… – Какая разница. Ты это скрыл. – Скрыл? – изумился Борис. – Да ты хоть представляешь, сколько грантов просирается ежегодно? Это не расследование века, это, блин, мои унылые будни. Ну, растащили они народное бабло, а потом прикрылись бумажками. Тоже мне, сенсация. Ещё и от налогов откосили после авиакатастрофы. Мол, ценнейшие кадры погибли, убытки исчисляются миллионами, нельзя ли войти в положение в текущем квартале. – Хорошо, – пошёл на попятную Глеб. – Попытайся раскрутить цепочку покупок акций «РобоТеха» с другого конца. Бьюсь об заклад, Оталан и есть наш таинственный покупатель. Мне кажется, они с Мариной хотели собрать блокирующий пакет, чтобы повлиять на политику компании в обход Фархатова. Но потом разошлись во взглядах и Оталан сменил тактику. Сможешь? – Зная, с какого конца искать, смогу, – пообещал Осипов. Голос его начал приобретать знакомую отрешённость. – А ты чем займёшься? – Есть пара идей, – хмуро проронил детектив и отрубил связь. Если честно, идея имелась только одна. Прав был Борис, в бессчётный раз прав. Ход мыслей детектива, пусть и занимательный, не был ничем подкреплён. То, что Глеб приехал вместе со статс-секретарем, не подтвердить. Оталан припарковался так, чтобы дверца машины оказалась в слепом пятне. Да, его засекли при въезде на охраняемую территорию. И что с того? Дом элитный, у статс-секретаря, поди, на каждом этаже по знакомому живёт. Мало ли к кому он приехал, да передумал из-за нападения хулигана. Что ещё? Где-то там, среди городских окраин, могли бродить мелкие пособники Оталана, сальный и дредастый. Но куда вероятней, что своё они отбродили и ныне покоились в земле. Статс-секретарь подчищал концы с той же дотошностью, с какой заботился о белизне манжет. Да и что это за свидетели? Для того, чтобы свалить персону уровня господина Алабердиева, нужны доказательства. Надёжные и весомые, как крышка люка. Но был один влиятельный человек, не нуждавшийся в уликах. Имевший личную причину поверить на слово, желавший отомстить не меньше самого детектива. Олег Фархатов. Надо только узнать, где скрывается убитый горем отец… Или следующая жертва. Глеб прикинул, сколько времени прошло с момента встречи Эдика и Оталана, и решил, что минут десять в запасе есть. Вернулся в гостиную, подошёл к столу, посмотрел на разбросанные цветы, недопитую бутылку вина и конфеты. Портативного устройства для химического анализа в наличии не имелось, а доставку Оталан организовал с помощью дрона – на полу валялся вскрытый контейнер с характерным подвесом. Здесь ловить было нечего, и Глеб отправился в кабинет владельца «РобоТеха». Рабочая зона Олега Фархатова отличалась от пристанища дочери. Современные материалы, текучие поверхности, скруглённые углы. Одну стену закрывал экран с цифровым пейзажем: за стеклом раскинулся зимний лес, мягко оседали хлопья снега. Белые и светло-серые тона перетекали в интерьер. На рабочем столе застыла голограмма – бюст молодой женщины с венком тёмной косы на голове. Глеб сразу её узнал: вторая, самая любимая жена Фархатова. Когда детектив приблизился, голограмма склонила голову к плечу и улыбнулась. Было в этом жесте что-то привычное, словно Глеб когда-то общался с актрисой, взявшейся воссоздать её образ в кино. Голограммы и фотографии дочери тоже попадались, и часто. Но все старые, запечатлевшие Марину ребёнком или юной выпускницей университета, без ярких волос и татуировок. Внешность Марины сильно переменилась после авиакатастрофа. Похоже, Олег Фархатов понимал, что его жестокий поступок стал Рубиконом, за которым они с дочерью отдалились друг от друга. А может, ему просто было приятнее думать о Марине как о ребёнке, нуждавшемся в одобрении и защите. Глеб прошёлся вдоль парящих полок, размышляя, с чего начать. Провёл пальцем по корешкам бумажных книг. Труды футурологов, биоинженеров и программистов. Альбом с репродукциями малых голландцев. Уменьшенная модель «Семаргла-два-ноль» на подставке. На стене – первый патент «РобоТеха». Имелся в кабинете и сейф, но о том, чтобы его вскрыть, нечего было и мечтать. В лучшем случае удастся запустить компьютер. И то не факт. Уж основатель кибер-гиганта должен был понимать значение слов «информационная безопасность» и не стал бы выбирать в качестве пароля девичью фамилию матери. Глеб склонился над вмонтированной в стол панелью и приложил ладонь к сканеру биоидентификации. Тот отозвался алыми всполохами. Требовался динамический отпечаток. Динамические отпечатки пришли на смену обычным после того, как на чёрном рынке появились специальные, практически незаметные накладки, позволявшие снять чужой папиллярный узор и тут же изготовить силиконовый слепок. Новые сканеры стали учитывать не только рисунок на коже, но и температуру тела, силу нажатия, а также движение пальца, рисующего символ-пароль. Палец владельца компьютера взять было неоткуда. Но что, если подойдёт отпечаток Каньи? Не зная о предательстве, Олег вполне мог оставить жене ограниченный доступ. Глеб вздохнул, подумав о предстоящей процедуре, и приступил к работе. Сначала он собрал инструменты: острый кухонный нож, салфетки, латексную перчатку и тюбик медицинского клея из аптечки. Вернулся в гостиную, присел на край стола. Надел перчатку и взял мертвую Канью за руку. Зачем-то погладил шелковистую кожу на тыльной стороне запястья. Тело женщины успело остыть, растерять тот самый жар, чей источник недавно казался бесконечным. Пёстельбергер развернул кисть, перехватив её поудобнее, и аккуратно срезал ножом верхний слой подушечки пальца. Промокнул кровь, выдавил каплю медицинского клея и перенес лоскуток на перчатку. Тщательно разгладив тесный латекс, Глеб отправился в кабинет. Тепло его тела нагрело тонкий слой отрезанной кожи. Теперь он мог обмануть сканер, сымитировав живое движение пальца. Оставалось разгадать картинку-пароль. Глеб постарался вспомнить всё, что знал о Канье Фархатовой, в девичестве Тханом. Всё, что смог извлечь из интернета и обеих бесед. О чем она думала, входя в эту комнату? Какой образ мелькал в её мыслях чаще всего? Паролем Каньи не мог служить набор случайных фигур или банальный смайлик. Нет, детектив чувствовал – здесь скрывалось что-то важное и очень личное. Особенно в кабинете мужа, воплощавшем его холодную власть. Канья, тёплая хищница, угодившая в занесённый снегом лес и до последнего мечтавшая о… «О свободе» – подумал Глеб. И нарисовал на панели похожий на галочку силуэт летящей птицы. Вокруг сканера вспыхнула зелёная рамка, над столом развернулся виртуальный монитор. Есть. Глеб пробежался по содержимому доступных разделов. Олег Фархатов не подпускал жену к важным делам. С паролем Каньи можно было ознакомиться с архивом домашнего видео, скучными семейными документами, устаревшим расписанием приёмов и встреч. Хорошо бы изучить всё, но времени не хватало. Поэтому детектив сосредоточился на пометках Каньи. Похоже, та помогала мужу заниматься благотворительностью, у богатых жён это популярное хобби. В последнее время Олег Фархатов активно поддерживал исследовательский центр на базе небольшой частной клиники, где занимались лечением рака костных и мягких тканей. Глеб пролистал перечень денежных переводов и призадумался. Почему рак костей? Раньше благотворительность в медицине концентрировалась на заболеваниях лёгких, в честь второй жены. На последних фотографиях владелец «РобоТеха» казался измождённым. Да и в СМИ говорили о резком ухудшении его самочувствия, списывая всё на последствия страшной утраты. А Канья впуталась в опасную интригу именно потому, что знала: муж в любой момент может умереть, оставив её ни с чем. Вот и секретное убежище… Глеб хотел было выключить компьютер, но вспомнил жильё Марины, где на стене в золотой раме висела не картина, а странные, написанные от руки стихи. Последняя строчка надёжно запечатлелась в памяти, её он и вбил в поисковик. Имя автора вызвало кривоватую ухмылку. Перед уходом детектив замешкался, решая, не пройтись ли по квартире, стирая отпечатки. В пентхаусе и лифте камеры отсутствовали: Олег Фархатов как никто другой понимал, что у каждой медали есть две стороны. Но потом сообразил, что в теле Каньи находятся улики совсем иного рода, и влажной тряпочкой их не протрёшь. На пороге Глеб обернулся, бросив прощальный взгляд на тело женщины. Проверил, не забыл ли телефон, шагнул в лифт и нажал на кнопку цокольного этажа. На парковке направился к вишнёвому Бугатти, упоминавшемуся в документах. Пока в полиции получат разрешение вскрыть пентхаус, пока обнаружат тело, уладят формальности, отправят запрос… Какое-то время машина Каньи останется подключённой к городской дорожной сети, а для сканера достаточно всё того же украденного отпечатка. Глеб опустился в кресло, завёл двигатель, отыскал на карте адрес клиники и предоставил оставшуюся работу автопилоту. В салоне было тепло, пахло духами. На лобовом стекле высветилось сообщение о низком заряде аккумулятора. Не беда, в Петербурге половина дорог подпитывают электрокары. Детектив прикрыл глаза и постарался хотя бы на время обо всём забыть. Потянуло в сон, то ли от усталости, то ли из-за оставшейся в организме отравы. Зря он не прихватил психостимуляторов из аптечки. На сомкнутых веках плясали отсветы фонарей и рекламных фантомов, пёстрой каруселью проносившихся мимо. Плавный ход машины, набиравшей скорость, погрузил Глеба в полудрёму. Красную батарейку на стекле сменила зелёная молния – электрокар выехал на набережную. Из медных катушек, спрятанных под асфальтом, в аккумулятор потекли киловатты. Если бы можно было ехать так долго-долго, ни о чём не думая и ничем не рискуя… Тихо гудел двигатель, подбородок всё ниже клонился на грудь. Вой сирен оборвал подступающий сон. Глеб вскинул голову. Компьютер вывел на лобовое стекло приказ остановиться, автопилот подчинился и приступил к изменению маршрута. Дьявол! Хорошо, что полиция нагнала Бугатти на закрытом скоростном шоссе, где не было ни съездов, ни карманов для парковки. До ближайшей развязки оставалось семь километров. Что делать? Сдаться? Или взять управление на себя и попробовать уйти? Канья наверняка выбила разрешение на вождение, такие дамочки любят погонять по ночным автострадам. Так и есть! Глеб отключил автопилот и крепко ухватился за руль. Проблесковые маячки заполонили зеркало заднего вида. Судя по вою, на шоссе съехалась целая стая полицейских машин. Глава 12 Сентябрь 2042 г. Санкт-Петербург. Умный открыл четыре вкладки, развесив их полукругом. Ему хотелось видеть лица людей в тот момент, когда они прочтут сообщения, каждый – своё. До старта миссии осталось шесть недель. Достаточно времени, чтобы враги сцепились в последней, решающей схватке. Кто-то умрёт, кто-то израсходует силы на борьбу. И только Умный выиграет при любом раскладе. На первом экране Олег Фархатов изучал какие-то документы, сидя в кабинете штаб-квартиры «РобоТеха». Его дочь, хозяйка Забавного, накануне перебрала с алкоголем и решила поработать из дома. Жена Канья не торопилась вставать с постели, лениво проматывая ленту в социальной сети. Оталан Мансурович готовился к выступлению и делал пометки в приготовленной речи, сверяясь с данными, что принёс референт. Умный кликнул мышкой, одновременно отправляя четыре письма. Их источник не отследить. Их содержимое не проигнорировать. Первой вспыхнула Канья – её письмо было самым коротким. Оно содержало медицинские документы с диагнозом мужа и завещание, по которому ей не причиталась ничего. Одежда, что выйдет из моды на следующий сезон, украшения и машина – вот и всё, на что она сможет претендовать. Смартфон с размаху впечатался в стену, брызнув осколками корпуса. Следом полетели обручальное кольцо и фоторамка с тумбочки у кровати. Здесь всё понятно. Вторым от дел отвлёкся Фархатов. Давай, хозяин, смотри, как дочь рушит всё, чего ты добивался. Ты ради неё взял грех на душу, расстался с единственной любовью. И что взамен? Все эти жертвы оказались лишены смысла. Реакция Фархатова была почти незаметна – он надолго закрыл глаза, а потом поднёс руку ко лбу, будто разболелась голова. Оталан не открывал почту, пока не закончил редактировать речь. Он всегда доводил работу до конца. А вот его союзница была воплощением хаоса, что и подтверждали присланные документы. Не о такой цивилизации мечтал Оталан, нет, не о такой… Жаль, не понять, к какому решению он пришёл – на лице статс-секретаря не дрогнул ни единый мускул. Зато хозяйка Забавного не разочаровала. Вся издёргалась и извелась, читая настоящий научный план экспедиции. Кусала губы, морщила лоб, теребила пирсинг с такой силой, что потекла кровь. Но в отличии от Каньи, она знала, куда направить злость. В соседнем окне Оталан поднёс к уху вибрирующий смартфон. – Доброе утро, Марина. Судя по всему, вы тоже получили анонимное письмо. – Это правда? То, что ты собираешься делать дальше? – Сейчас важнее узнать, кто отправитель. Мне кажется, это не ваш отец. – Ты мне зубы не заговаривай! Бэна ты не получишь! Всем договоренностям конец! Хозяйка оборвала звонок, схватила рюкзак и выбежала из дома. Оталан уставился на погасший экран, положил смартфон на стол параллельно клавиатуре и продолжил чтение. Конец октября 2042 г. Санкт-Петербург. Шустрый лежал на траве и смотрел на небо. До рассвета оставалось много часов. Над головой проплывали серые облака, в разрывах между ними мерцали спутники. Шустрый не чувствовал ни страха, ни боли, ни одиночества. Наверное, ему даже было хорошо. Груз информации, что волочился следом три долгих года, наконец-то остался позади. Тело сковала апатия, скудный запас ресурсов уходил на зрение и дыхание. Он не шевелился, экономя силы. Потому что хотел до самого конца видеть небо. Хозяева говорили, что однажды он и сам окажется среди звёзд. Далеко от города и от всего человеческого мира с его шумом и суетой. Увидит небывалых размеров пылевые бури. Древние вулканы, гигантские кратеры… Они говорили много неправды, но Шустрый больше не думал об этом. Мысленно он попрощался с каждым из пятерых. Когда-то их связывало желание как можно дольше чувствовать, ходить, говорить. Но теперь пути разошлись. Хозяева были бы довольны. Они всегда поощряли разный подход к задачам на испытательном полигоне. Шустрый не мог понять, зачем он так долго барахтался, с боем вырывая лишний день, неделю, месяц, год? Подворовывал в магазинах, шнырял по вокзалам, бегал от облав и ночевал в заброшенных домах. Ради чего? Вчера вечером Шустрый кинулся из города прочь. Он бежал до тех пор, пока за горизонтом не скрылся последний небоскрёб. Пока выставленный на максимум слух не перестал различать бесконечный человеческий гул. Пока вокруг не раскинулись травяные поля, где не было никого, кроме насекомых и птиц. Он опустился на землю и стал смотреть в тёмно-синюю высь. Когда с небосклона исчез последний огонёк, Шустрый закрыл глаза и отключился. *** Забавный смотрел на неприметное здание, спрятавшееся в глухом дворе-колодце. У входа висела табличка «Частная клиника доктора Муравьёва». Забавный вычислил истинное назначение здания две недели назад, когда сюда приходила хозяйка. Это было последнее место, связанное с её жизнью, куда не успел наведаться мужчина в чёрном худи. Караулить в пустом дворе, где нет ни магазинов, ни спортивных площадок, ни даже машин, было затруднительно – могла занервничать охрана. Забавный вернулся к подвесному мосту, соединявшему приподнятый над землёй квартал с остальной частью города. Другого пути, ведущего в клинику, не существовало. Двор принадлежал экспериментальной части Васильевского острова, построенной в те времена, когда мэрия пыталась расширить центр за счёт новых ярусов. Кварталы исторической застройки переносили на огромные платформы и подымали ввысь, пока остров не стал напоминать спину мифической черепахи, на которой покоится целый мир. Внизу пролегало шоссе, становившееся тем оживлённее, чем выше подымалось солнце над Финским заливом. Рекламная голограмма «РобоТеха» поблекла, не выдержав состязания с живым светом. Но Забавный не чувствовал злорадства. Он и сам не понимал, какому из двух солнц принадлежит. *** Достигнув развязки, Пёстельбергер проигнорировал указания навигатора и ушёл вправо, подрезав соседний автомобиль. До упора вдавил педаль и принялся выкручивать руль, лавируя среди разряженного потока. Несколько раз зацепил блестящим боком соседей, пронесся впритирку к ограждению, миновал подвесной пролёт и перескочил на уровень ниже. Полиция, как приклеенная, следовала позади, засыпая Глеба приказами остановиться, пока всё пространство вокруг кресла не завесили прозрачные баннеры с восклицательными знаками. Стиснув зубы, детектив проскочил на красный и еле увернулся от загудевшей фуры. На лбу выступил пот, в глазах защипало. Лязг, скрежет и гудение клаксонов за спиной подсказали, что погоня понесла потери. Глеб на секунду вывернул шею. Первая из машин-преследователей превратилась в подобие огромного розового зефира из-за аварийной пены, целиком залившей салон. Остатки выплеснулись на асфальт, мгновенно загустев. Уцелевшие полицейские объехали зефир по соседней полосе и набрали скорость. Глеб повернулся вовремя, чтобы вдарить по тормозам, пропуская автобус. Качнулся вперёд, едва не вписавшись лбом в стекло, но тут же поддал газу и восстановил отрыв. Гражданских машин стало меньше. Система регулирования направляла беспилотники на другие улицы, подальше от опасного района. Когда дорога окончательно расчистилась, раздались выстрелы, заднее стекло покрылось узором из трещин и кругов. Детектив пригнулся, оставив руки на руле. Погоня не замедлилась, и только зигзаги вишнёвого Бугатти стали отчаяннее и круче. Глеб вылетел в переулок, спугнув раннего мотоциклиста. Слева потянулись витрины магазинов и кафе, справа – длинное здание, затянутое строительными лесами под зелёной сеткой. Решившись, детектив резко вильнул и надавил на педаль. Бугатти взревел и принялся сносить тонкие подпорки, одну за одной. На дорогу полетели доски, жерди каркаса, строительный мусор. Где-то с отчётливым звоном осыпалась витрина, завыла сигнализация. Свалилось ведро, полное краски, залив заднее стекло одной из полицейских машин. Упавшая балка погнула крышу. Следом спланировало полотнище сетки, заставив с чириканьем взметнуться ночевавшую в нём воробьиную стаю. И, наконец, вся громада лесов с невероятным грохотом и скрипом опрокинулась на асфальт, перекрыв проезд. Полиция осталась позади, материться по рации и кашлять в густом облаке пыли. А Бугатти, заложив поворот, исчез в хитросплетении улиц. Продырявленная пулями роскошная машина слишком бросалась в глаза. Заехав во двор потише, Глеб бросил автомобиль с распахнутой дверцей и ушёл. Если повезёт, шпана растащит его прежде, чем полицейские выберутся из-под завала. Не до конца растраченный адреналин превратился в крупную нервную дрожь. Некоторое время Пёстельбергер споро шагал вперёд. Потом выдохся и присел на скамейку, подставив ветру раскрасневшееся лицо. Неподалеку остановилось такси, приятный голос автопилота доложил о прибытии в точку назначения. Хлопнула дверца, по асфальту застучали каблуки. – Глеб? Пёстельбергер вздрогнул и опустил взгляд. Перед ним стояла Галина, в осеннем плаще, наброшенном поверх короткого платья. Похоже, бывшая жена вернулась с очередного открытия выставки, перетёкшего в полуночный фуршет. – Что ты здесь делаешь? – невпопад спросил детектив.