– С тебя десять, мать его, тысяч! Это кто? – Эдик. – Пёстельбергер решил пока не раскрывать особенностей происхождения нового знакомого. Вместо этого прошёл в комнату и с интересом осмотрелся. – Вот пусть Эдик в следующий раз и платит. А у меня взнос по ипотеке через пять дней! – Это особый номер. Его сдают только проверенным клиентам. Эдик понятливо ухмыльнулся. Осипов захлопнул рот и уселся на перевёрнутую бочку. Скрестил на груди покрытые татуировками руки, намекая, что ждёт объяснений. Но детектив принялся бродить по номеру, поддевая ногой случайный мусор. «Марина, Марина… Где искать твой секрет?». Он представил, как молодая женщина, полная энергии и злости на отца, врывалась в «Вастум». Врубала свою ужасную музыку и долго колдовала над непонятными чертежами. Целовалась с машинами, прописывая извилистый путь неживых, прохладных пальцев, чтобы после ещё отчаяннее набрасываться на работу. «Где, Марина? Скажи мне, где?» На первый взгляд, в фальшивом гетто ничего не изменилось. Из бутафорских окон по-прежнему торчали обломки фанеры, ветер трепал отклеившийся плакат, неоновые ленты отбрасывали на асфальт цветные круги. Воняло энергетиками и мочой. Со второго этажа долетала соседская перепалка под монотонный радио-бубнёж. Погода напоминала о середине лета. О душных июльских ночах, когда хочется шататься по улицам до рассвета, если ты молод, здоров и веришь в будущее. Присмотревшись, Глеб заметил следы плохо затёртой крови на крыльце магазина, за чьим фасадом скрывалась ванная комната. Вряд ли парамедики волокли тело Марины, как попало ухватив его за ноги. А значит, фальшивую кровь размазали по ступеням в маркетинговых целях. Для этого же у крыльца рассыпали с десяток стреляных гильз. Почему-то автоматных, но вряд ли завсегдатаи «Вастума» могли заметить подлог. «Интересно, – подумал Глеб, заглядывая в приоткрытую дверь, – насколько подскочил ценник на номер после убийства?» По ту сторону фасада изменений накопилось побольше – над новой раковиной повесили овальное зеркало, взамен разбитого, прямоугольного. Переложили плитку на полу, расставили постаменты с чёрными орхидеями в горшках. Хорошо хоть памятную табличку не приколотили. Внутрь детектив заходить не стал: какие могут быть тайники в ванной? А ну как понадобится трубы заменить или забитый стояк? Придут сантехники, снимут плитку и унитаз, расковыряют всё вокруг… Нет, искать надо было в основном помещении, словно созданном для шпионских игр: огромном, нелепом, под завязку набитом бутафорским барахлом и ложными перегородками. Пёстельбергер закрыл глаза и попытался восстановить в памяти действия Марины с момента прихода в номер, шаг за шагом. Скрипучий звук поднимающейся рольставни. Лёгкая поступь. Девушка с ярко-розовыми волосами закидывает лямку рюкзака на торчащий из стены крюк. Глушит жёлтый свет фонарей. Включает гитарно-барабанный кошмар. И целует искусственного Бэнкси, чье чёрное худи Глеб позаимствовал во время побега. Это не было прелюдией, только поцелуй. Мог ли человек с характером Марины соскучиться по кукле? Детектив наморщил лоб и обернулся. Кибер-Бэнкси по-прежнему сидел на ведре из-под краски, опустив голову и сложив домиком гладкие и белые, как музейный мрамор, пальцы. За его спиной нёс вечное дежурство спецотряд. Поцелуй. Запуск основной программы. – Эй, компьютерщики. Можете определить, есть ли у него в голове сканер биоидентификации? Глеб стянул с головы кибера капюшон и присел на корточки, уставившись в безразличное лицо. Интересно, с кого Марина списывала портрет, если личность уличного художника так и не установили? Пёстельбергер постучал пальцем по высокому покатому лбу, вглядываясь в стекляшки-глаза. Взялся за выступающий вперёд подбородок и аккуратно раскрыл киберу рот. Рот как рот. Неровные зубы, влажный розовый язык. – Компьютерщики? – похоже, Борис всерьёз настроился компенсировать утраченные десять тысяч брюзжанием. – Это, блин, кто такие? Я – аналитик отдела по расследованию экономических преступлений. Разницу пояснить? – Дай я. – Эдик отодвинул детектива в сторону. Достал из рюкзака планшет, складной нож, какие-то скрученные проводки. Один, с острым золотистым штекером на конце, уверенно вставил киберу в зрачок. Радужка вокруг порта полыхнула жёлтым. Закружились, быстро сменяя друг друга, крошечные цифры. – Не смотри так. Это еще ни о чём не говорит, – не оборачиваясь, бросил пацан взявшему стойку детективу. – Стандартный дублирующий вход, как у всех моделей, работающих с людьми. Пёстельбергер разочарованно отступил. Пальцы Эдика продолжали порхать над цифровой клавиатурой. – А вообще… ты прав. Есть, во рту. Работает по пробе слюны. Восхищённо цокнув, Борис слез с бочки и подошёл к остальным. Пихнул торжествующего Глеба под ребро разукрашенным локтем. – Ну, чего ждёшь? Целуй. – Ты заплатил – ты и целуй. Твоё святое право, – парировал детектив, после чего вернул лицу серьёзное выражение. – Сможешь взломать? Эдик покачал головой, одной рукой быстро-быстро вводя команды через планшет. Пожевал губу, выпрямился, недовольно сведя к переносице тёмные брови. – Без ДНК Марины не смогу. Где тут кровать? Пёстельбергер вспомнил матрас возле помойки. Перед глазами предстала грязная ткань в полоску, рядом – рваная газета с обглоданными костями и присохший к асфальту презерватив. Тоже часть антуража – при сексе с киберами не было нужды предохраняться, все задействованные органы имели одноразовые накладки. – Кровати, как таковой, нет. А тебе зачем? – А что есть? – Эдик нетерпеливо огляделся. – Хочу проверить одну идейку. Глеб провёл спутников через декоративное гетто и указал на матрас. Эдик безо всякой брезгливости ухватил ближний край, приподнял и заглянул под низ. – У Марины была привычка жевать жвачку и лепить её куда попало. Пошарьте кругом. – А ты отк… – заикнулся Борис, но теперь наступил черёд Глеба тыкать приятеля локтем. Он догадывался, что в закрытых лабораториях «РобоТеха» проводилось немало экспериментов сомнительной научной ценности. Но расспрашивать об этом сейчас было лишним. Определившись с участком для досмотра, детектив принялся ощупывать стенки и поддон мусорного бака, мысленно убеждая себя, что грязь в номере искусственная, а потому вроде как и не грязная. Но гнусный запах и ощущение липкого налёта убеждали в обратном. К счастью, Борис быстро обнаружил россыпь засохших комочков на обратной стороне рекламного штендера. Эдик велел детективу сколупнуть парочку из тех, что выглядели посвежей, и вернулся к сидящему на ведре киберу. Из глаза куклы по имени Бэн торчал подсоединённый к планшету провод. Покопавшись в настройках, Эдик вывел виртуальный экран, повисший у кибера перед лицом, и принялся двигать призрачные ползунки. – Клади под язык, на слизистую. Я выставил чувствительность на максималку. Глеб выполнил указания, вытер руку о штаны и зачем-то отступил на несколько шагов. Бэн захлопнул рот и попытался прикрыть веки, но помешал торчащий штекер. Насмотревшись на дерганую, асимметричную мимику, Эдик брезгливо скривился и рывком отсоединил планшет. Через мгновение кибер открыл глаза, светло-карие, неподвижные. И чуть более осмысленные. – Запуск основного сценария, – Глеб сглотнул сухой комок. – Прямо сейчас. Наступила томительная пауза. Кибер одним текучим движением поднялся на ноги и снова свёл ладони, соединив пальцы домиком. А когда развел их по сторонам, между ладонями повисла виртуальная панель управления. Пёстельбергер усмехнулся, впервые за несколько дней почувствовав облегчение. Лже-Бэнкси служил сразу и компьютером, и базой данных, и подопытным образцом. Остроумно. И удобно. В случае чего, кибер мог получить команду скрыться и залечь на дно. И на своем горбу оборудование таскать не придётся, достаточно приказать следовать за собой. Хорошо бы выйти, глянуть, не поднялась ли паника из-за убитой охраны… За спиной раздались отрывистые, сухие хлопки. Глава 14 Конец октября 2042 г. Санкт-Петербург. Верная-Ачилан смотрела на человека, которым собиралась пожертвовать ради хозяина. Ей всегда нравился Глеб Александрович. Нравилось, когда по утрам он присаживался на край стола и расспрашивал о назначенных встречах. У него был приятный голос, а ещё он часто, пусть и неудачно старался её рассмешить. Нравилось, когда Глеб Александрович возвращался в офис, закончив дело, и с довольным видом протягивал конверт, извиняясь, что опять задержал гонорар. Иногда он сутками торчал за столом, заросший щетиной, издёрганный, в углу широкого тонкогубого рта – потухшая сигарета… Или просыпался на тесном офисном диване, всклокоченный и помятый, морщась из-за раскалывающейся головы. Верная открывала окна, впуская свежий воздух, врала посетителям и растворяла шипучую таблетку в стакане воды. Никто и никогда не закладывал в неё симпатию к этим мелочам. Однажды она спросила Оталана, являются ли новые ощущения нормальными? Ведь речь идет о взаимодействии с чужим человеком? Он ответил, что да, это естественный итог долгого общения. И добавил, что ей следует лучше контролировать эмоции. Больше они никогда не возвращались к этому разговору. До тех пор, пока Оталан не поставил её перед дилеммой. Она подчинилась и устроила всё, как он хотел. Единственное, в чем ошибся статс-секретарь – свой главный выбор Верная сделала давным-давно. *** Глеб на секунду прикрыл глаза – внутри всё сжалось от предчувствия беды. Медленно обернулся, постаравшись придать лицу невозмутимый вид. Перед витриной ломбарда стоял Оталан Мансурович Алабердиев. Гирлянда бледно-голубых лампочек освещала новый костюм и до чиста отмытую гладкую рожу. За его спиной скромно маячил силуэт Айчилан. В тишине псевдо-июльской ночи раздался последний хлопок. – Вы меня всё больше удивляете, Глеб Александрович. – Оталан покачал головой и улыбнулся, не размыкая губ. – Блестящая догадка. Я так восхищен, что почти готов простить вашу предыдущую выходку. А впрочем… Айчилан вскинула руку с немыслимой скоростью. Глеб успел только дёрнуться, ощутив разряд парализатора в районе груди. К горлу подкатила тошнота, ноги стали ватными, а затем и вовсе перестали ощущаться, как и тело ниже шеи. Тротуар метнулся навстречу, больно ударив по подбородку. И только сознание осталось на месте – Пёстельбергер слышал, как за спиной вскрикнул Эдик, как стукнулся об асфальт затылком Борис. Почувствовал, как жжётся содранная на лице кожа. И увидел, как приближаются начищенные до невозможного блеска туфли… Одна туфля уперлась в плечо и перевернула непослушное тело так, чтобы Глеб мог наблюдать за происходящим. Оталан задержал на детективе пустой взгляд. Затем вытянул руку и двумя пальцами поманил Бэна, застывшего с развёрнутым меню. – Возьми мальчика и встань вон туда. Послышались шаги и шорох ткани. Фигура в чёрном худи пружинисто перемахнула через Бориса, безвольно раскинувшего руки и ноги. Ухватила Эдика за воротник и, как невесомого кутёнка, поволокла к неподвижной Айчилан. Девушка смотрела себе под ноги, опустив голову, увенчанную сложно переплетённой косой. Уголки алых губ приподнимала знакомая полуулыбка. – Невозможно убегать вечно. – Монотонный голос статс-секретаря доносился откуда-то издалека, из глухого беззвёздного неба. – Рано или поздно удача должна была вас покинуть. Вы правда думали, что я не обзавелся в «Вастуме» нужными людьми? Обо всём, что здесь происходит, докладывают сначала мне, а затем уже в полицию. Рядом с Глебом что-то упало, с глухим стуком ударившись об асфальт. Но повернуть онемевшую шею и разглядеть промелькнувший предмет не получилось. – Я облегчу вам задачу, Глеб Александрович. Это ваш пистолет. Такой же рудимент прошлого, как и профессия детектива. Вы у нас очень неспокойная личность. Убили дочь Олега Фархатова, его жену, бедного полицейского, исполнявшего свой долг… Перебили охрану «Вастума». Пробрались в номер, чтобы найти тайник Марины и наконец-то разжиться деньгами. Тут-то вас и застрелили при задержании, вместе с вашим пособником из ДРБ. Очень жаль, что преступникам не удалось предстать перед судом. Но они понесли заслуженное наказание. Понесут через… – Оталан отогнул край манжеты и посмотрел на часы, – …минут пять-семь, в городе ужасные пробки. К этому моменту как раз и паралич пройдёт. Бэн доволок жертву до указанного места и выпустил смятую ткань яркой куртки. Свет витрины упал на перекошенный рот кибера-подростка, щербину вместо правого резца, сбившийся шейный платок. – Отпусти парня. – Речь давалась с трудом, перемежаясь сиплыми вдохами. – Он тут ни при чём, ничего не знает. Он тебе не опасен. – О, с ним всё будет хорошо! – Оталан полюбовался беспомощным Эдиком, по телу которого пробегали спазматические конвульсии. Тот приподнял голову и ответил бешеным, ненавидящим взглядом. – Молодой человек явно нуждается в медицинской помощи и психологической поддержке. Слышали о программе «Очаг»? Кстати, на случай если вы прихватили своё шпионское оборудование, – оно вам не поможет. Маска наигранного участия соскользнула с лица статс-секретаря. Он постучал ухоженным ногтем по запонке со вставкой из чёрного камня. – Очень удобно, мобильный мультичастотный подавитель беспроводных камер. В открытую продажу никогда не поступит, даже не приценивайтесь. – Оталан вновь перешёл на доверительный тон. – И за мальчика не беспокойтесь, Забавный будет жить. Подальше от вашего мира луддитов и убийц. – Ты-то сам – кто? – С хрипом выплюнул Глеб. – Мои руки испачканы кровью, потому что я – акушер, принимающий новый мир. – Статс-секретарь жестом поманил к себе Айчилан. Девушка подошла и застыла напротив, в полушаге от брата. Нет, не брата – владельца. Хозяина. – Новый мир. Чистый и ясный. Без болезней, гнили и вашего уродства… Посмотри на неё. Совершенство. Будущее. Последние слова прозвучали на грани слышимости. Статс-секретарь положил кончики пальцев на белую щеку Айчилан. Детективу почему-то вспомнился день, когда он встретил брата с сестрой в ресторане. Как же они были похожи. Тонкокостные, с голубоватыми венами на шее, смотрящие на тебя и сквозь тебя. Узкие плечи, сидящие по фигуре дорогие костюмы… Оталан продолжал что-то шептать, а затем мягко приподнял лицо девушки за подбородок и поцеловал. Долго, жадно, будто шанс примкнуть к губам кибера в открытую выпал только сейчас и вновь предоставится очень нескоро. Айчилан первые секунды стояла, не шевелясь. Затем одна маленькая ладошка скользнула по отвороту пиджака, погладила шею, ласково обхватила черноволосый затылок… Вторая последовала за первой, устроившись на гладковыбритом подбородке. Блеснули алые капельки маникюра. Послышался слабый хруст – ладошки рывком вывернули голову статс-секретаря под прямым углом. Мгновение тишины. Тело в безукоризненном костюме осело на пол. – Не моя вина… – По щекам Айчилан покатились слезы, но губы продолжала кривить вежливая полуулыбка. – Не моя… Не я… *** – Ты все сделала правильно, Верная. «Бабка за внучку, внучка за Жучку», – пробормотал про себя детектив. К телу понемногу начала возвращаться чувствительность – с трудом, но удалось пошевелить ступнёй и кистью правой руки. Детектив узнал рассудительный голос и почти не удивился, когда к мёртвому статс-секретарю, покинув темноту подворотни, приблизился Олег Фархатов. Бизнесмен и визионер остановился над трупом давнего противника. Усмехнулся, ткнул ногой податливый торс. А затем, медленно и с чувством, вытер подошву о дорогой пиджак. На ткани остался пыльный след, но статс-секретаря это больше не волновало. Гладкое лицо, не успевшее исказиться гримасой страха, оставалось таким же безразличным к миру людей. А вот Олег Фархатов переменился. Он больше не выглядел измождённым. Цвет лица приблизился к норме, впалые щёки и острые скулы казались теперь не признаками болезни, а следствием какой-нибудь модной диеты из рукколы и сельдерея. Больничную одежду сменил свитер в тонкую полоску, белые брюки и замшевые мокасины песочного цвета. Владелец «РобоТеха» правильно истолковал обращённый на него взгляд. – Двадцать второй век, Глеб Александрович. – Фархатов по-разбойничьи весело блеснул крепкими зубами. – Большинство видов рака излечимо. Уж для себя-то я заранее подготовил полный набор любых органов. Но люди не любят читать про болезни и продолжают испытывать перед словом «рак» суеверный страх. Особенно наш с вами общий знакомый. Фархатов небрежно кивнул на тело. – Ох как он всё это ненавидел… Немощь, хвори, человеческую телесность, её несовершенство. Не удивительно, что ему хотелось стать частью мира машин. Киберы – это ведь улучшенная версия нас самих. Как герои романов. А глупышка Канья так обрадовалась известию, что даже не стала вникать в подробности диагноза. Никто не опасался дряхлого, обречённого на медленное угасание больного, уж простите стариковское занудство. – Так вашим козырем была Айчилан? – Глеб попытался встать на четвереньки, но действие заряда пока не прошло. Судя по сдавленной матерщине за спиной, Борису приходилось не слаще. Не вмешайся бизнесмен, и к приезду полиции оба едва доползли бы до крыльца. – Верная, имя Айчилан осталось в прошлом. Видите ли, верность – главное качество, какое я ценю в людях. – Олег Фархатов мельком отвлёкся на сообщение, пришедшее на смартфон, и набрал в ответ несколько символов. – Вы правильно догадались, Глеб Александрович. Теперь понимаете, почему я не мог снять обвинение сразу? Это раскрыло бы мою помощницу. Можете не беспокоиться, запись вашего разговора с моей женой вовсе не была утрачена. Оталан велел Верной отключить наблюдение и сфабриковать переписку про шантаж. Но теперь все записи отправлены в ДРБ, вместе с другими доказательствами преступной деятельности нашего друга. Ваше имя полностью очистится, как я и обещал. А разработки Марины будут уничтожены. Сегодня вы уберегли человечество от большой беды, Глеб Александрович. «Так ты был в курсе с самого начала?» – Глеб едва успевал воспринимать поступающую информацию. Если Верная всё это время работала на Фархатова, то последний знал, что статс-секретарь и Канья собираются подставить детектива. Даже не так, что ему до Глебовых бед? Владелец «РобоТеха» знал о готовящемся покушении на собственную дочь! О вдумчивом, тщательно спланированном покушении. Знал, но ничего не сделал, чтобы его предотвратить… «Ах ты падла…» – Глеб осторожно развернулся и поискал глазами «Грача». Пистолет лежал слишком далеко. – Если вы жалеете мою дочь, то напрасно. Две недели назад Марина навестила меня в больнице. И знаете, что она сказала умирающему отцу? Что, если повезет, я успею насладиться её триумфом. Гордость – начало греха. – Фархатов наставительно покачал указательным пальцем.