– …не могу, короче, уже билеты купил. Спроси у Санька, ему деньги нужны, он вроде спрашивал на счёт дополнительных смен. Когда шаги охранников стихли за поворотом, трое мягко приземлились на прорезиненное покрытие пола. Фокус с прятками на потолке придумала Маленькая – надо было просто упереться пятками в одну стену и ладонями в другую. Возле учебного класса патруль не ходил, зато из приоткрытых дверей выбивался свет. За стеной разговаривали люди. Этот участок следовало преодолеть как можно быстрей. Но стоило им приблизиться, правая створка подалась навстречу, едва не ударив Маленькую по лбу. Из щели, переступив порог, высунулась чёрная замшевая туфля. Трое застыли, так тесно прилипнув к стене, что Забавный ощутил лопатками холод пластиковой обшивки. – Нет-нет-нет, не уговаривайте, завтра рано вставать! – Кокетливый голос принадлежал Хозяйке Тихого. – У меня вещи не собраны. – Да брось, Пална, детское время! – отозвался весёлый бас. – Давай отметим по-человечески, потом некогда будет. В самолёте выспишься. – Ладно, полчасика, но не больше! Туфля втянулась обратно, дверь захлопнулась. Подслушанный разговор пробудил сомнения, загнанные Забавным на самую глубину. Формально в смерти Палны и её собеседника не будет его вины. Но как же просто решать этические задачки, пока они касаются выдуманных людей… Теперь Забавный держал динамит, слушая веселящегося за стеной тучного спелеолога («Боря, ну куда ты столько налил!»), и не знал правильного ответа. Мучался ли Фархатов похожими вопросами? Имел ли Забавный право его упрекать, если сам поступал точно так же? Что, если главный закон всей их треклятой этики сводился к тому, что у кого динамит, тот и выбирает, кто из спелеологов будет сегодня тучным? В памяти всплыло лицо Хозяйки… На улице передвигаться стало попроще. В сетке камер имелись неохваченные зоны, к ним добавлялись укрытия из припаркованных автомобилей, мусорных баков и подтаявших снежных завалов. Ангар с самолётом находился вдали от жилых блоков, за пределами учебного космодрома. Достигнув окраины, Забавный, Умный и Маленькая побежали в открытую, не опасаясь наткнуться на очередного полуночника. Возле ангара было совсем темно. У охранников имелись тепловизоры, вот только они не помогали против существ, управлявших температурой тел. Забавный и Умный затаились, Маленькая с нарочитым шумом выскочила вперёд. Миг, и на её силуэте с копной кудрявых волос скрестились лучи фонарей. – Не догонишь, не поймаешь! Охранники опешили. Маленькая высунула язык и, подхихикивая, скрылась в темноте. – Доложи, а я за ней! По асфальту, покрытому присыпанной песком ледяной коркой, простучали подошвы берцев. Зашипела рация. – База Ангару. База ответь Ангару. – Бе-бе-бе! – Маленькая выскочила у оставшегося на посту охранника перед носом и кинула в него снежком. – Стой, паршивка! Стой, кому говорят! Теперь оба охранника кружили в темноте. Лучи фонарей мотало из стороны в сторону, ночная тишина наполнилась сбивчивым дыханием, топотом и хриплыми матюгами. Казалось, люди вот-вот настигнут цель, но та в последний момент изворачивалась и убегала. Забавный и Умный проникли в оставшийся без присмотра ангар. Конструкцию самолёта они изучили заранее, как и все существующие в мире виды взрывчатых веществ. Осталось уменьшить заряд и перенести его с тем расчётом, чтобы шестеро выжили при падении в море. А судьбой Хозяев… Нет, всего лишь хозяев, пусть занимается их исключённый из учебного курса Бог. Конец октября 2042 г. Санкт-Петербург. Забавный знал, где жила хозяйка. Та, что всегда оставалась рядом, но в то утро села в другой самолёт. Он до последнего сомневался, знала она о решении Фархатова или нет. Хозяйка собиралась пересечь море вместе с Забавным, но в последний момент передумала и полетела с отцом. Пока экипаж получал последние указания, она попрощалась. Взлохматила ему чёлку, провела по щеке кончиками пальцев. Выражение её лица оставалось тем же, что и всегда: весёлым, немного лукавым, словно она собиралась прошептать на ушко смешной секрет. Только секрет оказался совсем не смешным… Забавный не помнил, как поднимался по трапу. В голове не осталось места для фиксации новых событий, всё вытеснили две примитивных мысли: она предала; она не умрёт. Когда он вернулся в город и нашел её, хозяйка стала другой. Обрезала волосы и больше не улыбалась, в уголке рта наметилась острая складка. Но Забавный узнал её с первого взгляда среди сотен людей. И шёпотом назвал хозяйкой, хотя больше она не имела над ним власти. И даже не знала, что её любимец остался жив. Забавный поднял глаза и посмотрел на сияющую пирамиду с голограммой танцовщицы на вершине. Хозяйка была внутри. Она часто сюда приходила, оставаясь в стенах диковинного здания на несколько часов, а то и дней. Обычно он караулил неподалёку от входа. А однажды пробрался следом под видом курьера и долго бродил по этажам, пока не увидел рольставню с пошлым граффити. Он сразу понял, что хозяйка пришла именно сюда. Забавный перенастроил слух и вычленил звук её лёгких шагов. Очень близко. В тот раз Забавный долго торчал возле опущенной рольставни, прислушиваясь к её движениям. Она дала ему так много. А забрала ещё больше. Он украдкой зарывался лицом в её одежду, чтобы надышаться ароматом духов. И помнил запах крови, растворившейся в солёной воде. Её улыбающееся лицо он увидел первым, когда пришёл в этот мир. Оно же по ночам преследовало его в кошмарах. Забавный знал, для чего люди видели сны. Так мозг обрабатывал полученную за день информацию или пытался справиться с какой-нибудь задачей. У него тоже имелась проблема, которую надо было решать. Для этого он и вернулся в город. Хотя иногда ему казалось, что хозяйка просто в очередной раз потянула невидимый поводок. И он не сумел разорвать его даже сейчас, после мнимой смерти. Возможно, ему будет легче, если смерть станет настоящей? Чья именно, не так уж и важно. Эта мысль была новой для Забавного, и он пока не знал, как к ней относиться. Он просто сделал шаг навстречу пирамиде, залитой кислотно-розовым светом. А потом ещё один шаг. И ещё. *** Глеб Пёстельбергер сорвал с запястья часы, бросил их под ноги и разбил корпус каблуком. Неизвестно, что туда засунула Канья под видом защищённого канала. Продолжил дело многострадальным кейсом, ударяя снова и снова, пока часы не превратились в блестящий мусор. Останки полетели в ливневый сток – отследить человека можно и по выключенному прибору. Конечно, сначала полиция должна получить постановление от судьи, но в его случае не стоило уповать на формальности. По этой же причине он не побежал на парковку к автомобилю. Можно не сомневаться: стоило Глебу приложить ладонь к сканеру, как дверцы машины мгновенно бы заблокировались и не открывались до самой остановки во дворе ближайшего отделения полиции. А то и ДРБ, судя участившемся вертолётному гулу. Так, что дальше. Хорошо, что Глеб взял с собой хайд-хэд, теперь его не смогут отследить через камеры наблюдения. Большая часть дронов отпадала по той же причине. Оставалось процентов пять, управляемых вживую операторами-людьми. Аккумулятор в хайд-хэде свежий, хватит на четыре часа. Глеб поглубже натянул капюшон худи, ссутулился, сунул руки в карманы и перешёл на неторопливую разболтанную походку, превратившую детектива в обыкновенного мужика неопределенного рода деятельности. Вот только кейс… Кейс его выдавал. А выбросить жалко, там аппаратуры на сорок тысяч… В худшем случае можно продать и нанять хорошего адвоката. В самом худшем – подмазать судью, чтобы не лепил строгача, а ограничился колонией общего режима. Пёстельбергер скривил тонкогубый рот и повертел головой. Остановил взгляд на переполненном баке, у подножья которого валялись раздувшиеся мусорные пакеты. Поморщился, но залез на вонючий, разъезжавшийся под ногами курган и принялся шуровать в помойке рукой, ища, во что завернуть приметную кладь. Выудил драную рубаху. Сойдёт. Вот теперь всё. Надо уходить, и как можно скорей. Тротуар вывел его на пешеходную улицу. Прохожих было немного, и никто из них не обратил внимания на сутулую фигуру с невнятным кульком в руках. Парень-азиат возился с велосипедным замком, закрепляя его на водостоке. Какой-то малолетний вандал в кепке и повязанном на лицо платке разрисовывал стену, пшикая баллончиком с краской. Девушка в прозрачном дождевике выгуливала собаку. Засидевшийся допоздна уличный торговец стянул с прилавка мокрый полиэтилен и принялся стряхивать на асфальт скопившуюся в складках воду. Глеб наконец-то сообразил, куда прибежал. В проёме между домов показался памятник Ленину, окружённый призрачным хороводом рубиновых звёзд. Оттуда же слышался звук падающей воды. Значит, он выбрался к фонтанам на площади у Московской. К самому метро приближаться нельзя, заметут. Но рядом находилась станция общественного монорельса, курсировавшего по городу круглые сутки. Торговец что-то сказал по-китайски и кивнул на шеренгу флаконов с одноразовой одеждой. Детектив призадумался: может, вправду сменить наряд? Его опередила непонятно откуда взявшаяся бабулька, протянувшая торговцу пригоршню мелочи. Китаец пересчитал монеты и заулыбался, указывая на ряд самых мелких флаконов. Старуха выбрала один, с аляповатыми иероглифами на этикетке, как следует потрясла и подставила под спрей морщинистую ладонь. Распылённая жидкость осела на пальцах, превратившись в подобие ткани. Рука в свежей перчатке, отдающей лимонным ароматизатором, перехватила флакон. Выпустила струю, повторила процесс. Ещё и на шею осталось, на жёлтый бугристый шарф, укутавший обвисший подбородок. Пустой флакон полетел в коробку, принаряженная бабулька уковыляла в темноту. Нет, менять одежду долго. Это надо раздеваться до исподнего, танцевать с пульверизатором… Идти до станции минут пять, не больше. Сорок минут тряски в пустом вагоне – и рукой подать до запасного убежища, где можно залечь на дно. Но тут с противоположного конца улицы вылетел дрон. Хлестнул лучом прожектора, выбелив стены и испуганные лица людей, медленно поплыл вперёд, держась на высоте человеческого роста. Траектория его движения была лишена привычной механической грации. Дрон то зависал на месте, то нырял на полметра вниз. И снова срывался вперёд, переводя луч фонаря с витрины на банкомат, с банкомата на бетонный отбойник, а оттуда на зелёный аптечный крест. Улицу осматривал живой оператор. Хайд-хэд не мог защитить Глеба от человеческих глаз. Детектив продолжал идти, пригнув закрытую капюшоном голову и придерживая локтем неудобный сверток, но внутри нарастала паника. Улица была совершенно прямой, никаких арок, никаких перекрёстков и ответвлений. Почти все магазины закрыты, а те, чьи витрины отбрасывали на тротуар пятна света, вряд ли имеют запасной выход. Если Глеб не выдержит, бросится назад в обманчиво-непроглядный сумрак, дрон вызовет подмогу и полетит следом. То же самое, если откажется снять капюшон и пройти процедуру осмотра. Детектив почувствовал себя тараканом, притаившимся на кухонном столе под кружкой. Чайник свистит на плите, и кто-то огромный и всесильный вот-вот возьмётся за последнее, такое ненадёжное убежище… Дрон подлетел к велосипедисту, пристегнувшему заднее колесо. Разочарованно покружив, оставил парня в покое. Глеб шёл вперёд, борясь с желанием достать пистолет и засадить пулю в ненавистный прожектор. Подошла очередь девушки в блестящем дождевике. Она подхватила на руки свою трясущуюся псину и вжалась в кирпичную стену спиной. Ей дрон уделил ещё меньше времени, переключившись на следующую жертву – граффитчика в кепке, продолжавшего портить городское имущество. Юный вандал был посубтильней детектива, да и в росте заметно уступал. Зато нижнюю половину его лица скрывал платок, оставляя на виду прищуренные глаза и сведённые к переносице брови, что не могло не насторожить оператора. К тому же, граффитчик имел задатки анархиста и плевать хотел на потребности дрона. Он продолжал рисовать грудастую женщину с высунутым языком, ловко орудуя шипящей струей. Если парень сейчас заартачится, начнёт показывать в камеру факи и демонстрировать прочие показатели подростковой независимости, у Глеба появится шанс проскочить. Совсем крошечный – оператора сейчас не интересовали стычки с мелким хулиганьём – но попробовать стоило. Тем более, Глеб почти поравнялся с дроном, и напряжённая ситуация так или иначе должна была разрешиться. – Пожалуйста, снимите затрудняющую идентификацию одежду! Не препятствуйте работе правоохранительных органов! – Терпение служащего на том конце видеосвязи подходило к концу. Глеб сделал осторожный шаг, нацелившись прокрасться вдоль стены. Мол, он – добропорядочный гражданин и рад посодействовать, если бы не срочные дела… Увы, оператор засёк его на подходе. – Оставайтесь на месте и дождитесь своей очереди! Это не займёт много времени! Твою мать! Пёстельбергер обречённо прикрыл глаза, глубоко вдохнул и потянулся к спрятанному под кофтой пистолету. Оставался один выход – разбить камеру и бежать, бежать и не останавливаться… Но его опередили. Парнишка выбросил руку с баллоном, направив струю камере в глазок. Дрон ослеп. Запустилась система самоочистки, но краска мгновенно схватилась плотной розовой коркой. – Чего встал? Валим! – крикнул вандал-анархист, дёрнул Глеба за рукав и поволок за собой. И опять началась беготня по мокрым улицам. И опять подошвы ботинок с размаху впечатывались в лужи, поднимая брызги, разбивая отражения вывесок и витрин, грохоча по ржавым ступеням и подвесным мосткам. И опять кололо под ребром, а сердце надрывалось в груди, не справляясь с нагрузкой. Надо бросать курить. И пить. И жрать всухомятку. Парнишка скакнул вбок и ввинтился в неприметную щель между домов, наполовину закрытую вендинговым автоматом. Глеб еле поспел следом, вовремя повернувшись боком. Перепрыгнул кучу мусора, споткнулся о выбоину в асфальте, в последний момент выровнялся и побежал дальше. Вдвоём они вывалились из щели, увернувшись от школьников на скутерах, перебежали дорогу и нырнули в следующую подворотню. Перелезли через забор (Глеб с трудом подтянул тяжёлое тело, парнишка взлетел вверх со скоростью кота) и наконец-то остановились в глухом дворе без единого фонаря. Кое-где сквозь шторы просачивался жидкий свет, но обитатели первого этажа легли спать. А нет, в окне показался неясный силуэт. Глеб испуганно отпрянул, но тут же почувствовал запах тэ-капсулы, идущий от раскрытой створки, и успокоился. Граффитчик рассмеялся, стянул платок и вытер им перепачканный лоб. У Глеба хватило сил только на то, чтобы согнуться пополам и опереться о колени руками. Отдышавшись, он перевёл взгляд на спасителя. Перед ним стоял темноволосый паренек лет пятнадцати-шестнадцати, с широко расставленными глазами, носом уточкой и круглыми тоннелями в ушах. На месте правого резца во рту чернела щербина, шею целиком покрывала татуировка. – Поректили упырям баст! – Парень пребывал в восторге от приключения. – Эдик. – Спасибо, что помог, Эдик, – Глеб пожал протянутую руку, проигнорировав непонятную фразу. – Глеб. – Говно вопрос. Любишь тегать, люби и бегать. Спаситель ткнул пальцем в кофту-худи. Глеб опустил глаза и впервые заметил надпись на груди: «Banksy». Хрен знает, что это значило. – Мне тоже нравятся его работы. Интересный был художник. Знаешь, что до сих пор никто не в курсе его настоящего имени? – Нет, не знаю. – Глеб прислушался: не гудит ли, снижаясь, вертолет? Не крадётся ли, рассредоточившись между парадных, группа захвата? Но во дворе было на удивление тихо. Похоже, оператор дрона принял их за случайных приятелей-дебоширов и решил не отвлекаться от основного задания. – Ты райтер? – поинтересовался Эдик, с интересом разглядывая нового знакомого, откинувшего капюшон и жадно втягивающего ночной воздух. – Староват ты для нашего дела, дядя. В спортзале хоть позанимайся, дыхалка никакая. – Нет, я не… Господи, я – идиот. Ты даже не представляешь, какой я идиот… – Чего это не представляю? Идиотов полно. Вот нормального человека поди найди… Это кто тебя так? – Парень снова невежливо ткнул в собеседника пальцем, на этот раз в лицо. Глеб дотронулся до подбитой скулы. – Завтра в новостях увидишь. Эдик уважительно присвистнул. Попрощавшись с бунтарём, Глеб поглубже натянул капюшон и добрался до станции монорельса. Забился в угол, откинулся на изрезанную дерматиновую спинку, устало вытянул ноги. Если отбросить пустое самоедство, обрисовывалось два главных вопроса. Первый – почему убийца выбрал в качестве козла отпущения именно его, детектива Пёстельбергера? И второй – что вообще произошло в «Вастуме»? Кем была жертва, почему её так грубо устранили, как во всем этом замешана респектабельная жена владельца «РобоТеха»? За окном с бешеной скоростью проносились опоры моста. Рекламные голограммы превратились в смазанные потоки света, огни автомобильных фар казались искрами, подхваченными ураганом. Такой же ураган овладел и жизнью самого Глеба. Силком вытряхнул из офисного кресла и потащил его, жалкого, слабого, цепляющегося за камни и пучки травы, к обрыву, за которым нет ничего, кроме пустоты и воя сирен. Чтоб тебя черти драли, Канья… Но он покажет неведомым скотам, что недаром ест горький сыщицкий хлеб! Вся беседа с Каньей была записана, от первого до последнего слова. Он сделает копию разговора и самолично отнесёт её в полицию. Докажет, что пришёл в «Вастум» по просьбе госпожи Фархатовой, ожидая встретить в номере неверного мужа, а не какую-то разрисованную девку. Оставалась одна проблема: чтобы получить съёмку, надо попасть в офис. Сервер, на котором хранились записи с камер, не был подключён к общей сети. Так безопасней. Оставишь дверь – и рано или поздно её вскроют, какие замки ни ставь. А на сервере скромного частного агентства лежало слишком много конфиденциальной информации. В офисе его будут ждать, к гадалке не ходи. Придётся либо рисковать самому, либо просить помощи у Айчилан. Впрочем, ей всё равно не миновать свидетельской скамьи. Секретарша не слышала разговора с Каньей, но могла подтвердить сам факт внеурочной встречи. Интересно, а в «Вастуме» имелись камеры? В общем зале наверняка. А вот в самих номерах вряд ли, слухи расползаются быстро, можно всю клиентуру растерять. Его собственная аппаратура, скорее всего, не сработала из-за глушилки. Во время проверки камеры работали исправно. Значит, глушилку включил убийца перед нападением. Он же забрал её с собой – вернувшись в ванную, Глеб без проблем собрал материал. Речь шла о компактном и очень продвинутом устройстве, что указывало на профессионала. Глеб вышел на предпоследней станции и очутился посреди городской окраины, застроенной панельными многоэтажками. Между домов раскинулись пустыри, забитые припаркованными автомобилями. Нижние этажи пестрели вывесками парикмахерских, продуктовых магазинов и лавок с разливным пивом. Район напоминал облегчённую версию злополучного номера в «Вастуме». Зато местные жители не помнили соседей в лицо, не интересовались чужими делами и не любили полицию. Пёстельбергер отыскал по памяти нужный дом, поднялся на четвёртый этаж, открыл биометрический замок и проследовал в крохотную квартирку. Единственная жилая комната выглядела пыльно и неуютно, вся мебель ограничивалась диваном, табуреткой и древним раздвижным шкафом. Зато квартира была оформлена на родственницу старой подруги, давно переехавшую в дом престарелых. Первым делом Глеб поставил на пол тяжёлый кейс и снял хайд-хэд, экономя заряд. Задёрнул шторы, включил свет и отправился изучать кухонные полки. Где-то здесь, посреди запасов консервов и круп, прятался растворимый кофе. Невыносимо хотелось упасть на диван и отрубиться, но перед этим надо было сделать пару неотложных звонков. А потому – кофе. Крепкий и горячий, как кочерга, уже приготовленная в аду для аппетитной задницы Каньи. Набирая воду в чайник, Глеб снова и снова прокручивал картину произошедшего в «Вастуме». Ловушка была рассчитана на двоих. Жертва пришла в номер сама, по своей воле и, судя по поведению, далеко не в первый раз. Убийца знал о её привычках, а с остальным помог подкупленный администратор. Можно не сомневаться, Олег Фархатов и не собирался переступать порог кибер-борделя, не зря же Глебу вся эта история с самого начала показалась странной.