— Значит, на тебе Эми, а я позвоню Мэтту, — предлагает Трев. — Вы до сих пор общаетесь? — В школе Трев редко проводил время со мной или Миной. Я была в курсе, с кем он дружил, но больше ни во что особо не вникала. — Видел его пару раз после того, как уехал в колледж. Когда играл в футбол со старой командой. — А что у Мэтта с наркотиками? — интересуюсь я. — Речь о косячках, или таблетках, или... — Мет, — говорит Трев. — Черт. — Ага. Но это было после исчезновения Джеки. По крайней мере, никто из нашей компании не знал об этом. Потом это стало заметно всем окружающим. Его отец ушел, когда мы перешли в старшую школу, и Мэтт стал ввязываться в драки. А то, что случилось с Джеки, отчасти подтолкнуло его к краю. — Как считаешь, он мог ее убить? Трев встает с моей кровати, подходит к окну и раздвигает занавески, чтобы посмотреть на передний двор. — Тогда я сказал бы — ни за что. — А сейчас? Некоторое время Трев молчит, просто смотрит в окно, сжав челюсть. — Понятия не имею, — наконец говорит он. — Возможно, они любили друг друга. Может, она его ненавидела. Может, он ее убил. Сейчас я уже совсем не доверяю своей способности составлять о людях мнение. Я отвожу взгляд. — Мне пора, — говорит Трев. — Мэтту я позвоню. — Посмотрим, может, получился с ним завтра встретиться, — предлагаю я. — Он мог сказать Мине что-то не для записи или говорил с кем-то об интересе Мины к Джеки. Или он сам это сделал. Пока говорю, наклоняюсь над столом, чтобы оттолкнуться и встать со стула. Спина меня убивает. После инъекций на день или два боли ухудшаются, а потом спадают, но сейчас, когда поднимаюсь слишком быстро, не могу сдержать резкий вздох. Трев оборачивается на звук, но я добираюсь до кровати и ложусь на живот до того, как он успевает мне помочь. — Как себя чувствуешь? — спрашивает он. — Я найду адрес Джека Деннингса, — игнорируя его вопрос, говорю я. — Можем проведать и его. — Начинаю переживать из-за всей ситуации. Я даже не знаю, как раскрыть убийство, свидетелем которого стала сама, не говоря уже о нераскрытом расследовании трехлетней давности. Закрываю глаза. Вчера я легла поздно, потому что перечитывала газетные статьи об убийстве Мины и исчезновении Джеки. Каждый раз, когда пытаюсь уснуть, меня возвращает в тот день на Букер Поинт, а об этом я думать не могу. Поэтому и не сплю, когда в голове столько мыслей. Но больше не могу сопротивляться. Рука. Тепло на моем плече. Рука Трева. Поворачиваю голову, чтобы видеть его. Сидя рядом, он наблюдает за мной, и я не отвожу взгляда. Осознание, что в нем что-то решилось, что-то, что, мне кажется, он подозревал, но отрицал в течение месяцев, если не лет. Принятие этого не разочаровывает, но вводит в сомнения. Это видно по его глазам, ощущается в прикосновении. — Спина болит? — спрашивает он. Я складываю руки под подбородком и киваю. Он обхватывает мое плечо, и эта согревающая тяжесть служит очередным напоминанием, что он живой. И что ее больше нет. — Нужно что-нибудь, пока я не ушел? Я качаю головой. Боюсь даже заговорить. Боюсь сделать что-то невероятно глупое, например, прильнуть к его прикосновению. Не могу ради него — ради себя, ради нее. Не шевелюсь. — Думаешь, она там, наверху? — бормочу. Слова еле слышны из-за подушки, и ему приходится наклониться, чтобы расслышать. — Наблюдает за нами с небес? — Думаю, да. — Свободной рукой он убирает волосы с моего лба и тыльной стороной ладони касается виска. — Здорово, наверное. — Иногда. — Трев продолжает поглаживать мои волосы, мягкое прикосновение словно накрывает меня теплым одеялом. — Иногда тяжело представлять, что она смотрит на все и не может присоединиться. Какое-то время мы так и остаемся с обволакивающими нас воспоминаниями. Я уже в полудреме, закрыв глаза, когда он наклоняется и прижимается губами к моему лбу. Шаги отзываются эхом по комнате, когда он уходит, а я твержу себе, что слезы, выступившие на глазах, от боли. 48 ГОД НАЗАД (ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ) — Знаете, весь смысл плавания под парусом — это парус, — заявляет Трев. Мина смеется, и по мне через кожу проходит вибрация. Мы лежим на палубе «Светлой Печали», голова Мины покоится на моем животе, Трев у штурвала. Они оба читают. У Трева какой-то детектив в мягкой обложке, он засовывает его в карман, когда приходится вставать и поправлять паруса. Мина погружена в ту же книгу о Уотергейтском скандале, которую читает всю неделю. Время от времени она выписывает заметки в блокнот, подпирая его коленками. Мне же просто приятно лежать здесь и слушать, как они переговариваются, их привычные добродушные препирательства действуют как никогда успокаивающе. Мы размеренно покачиваемся на спокойной воде, Трев слишком поглощен разгадкой в книге, чтобы выискивать малейший намек на ветер. — То-то я и гляжу, как ты тянешь за веревки, чтобы уплыть отсюда, — саркастично замечает Мина. — Они называются снасти, Мина. А я на самой интересной части. — Трев приподнимает свою книгу. Она искоса смотрит на название. — Я ее на прошлой неделе закончила. Хочешь, скажу, кто убийца? — Не мешай ему, — вступаюсь я. — Вот, Соф на моей стороне. Двое против одной. Мина закатывает глаза и переворачивает страницу. В конце концов я засыпаю, убаюканная солнцем и покачиваниями лодки — и таблетками, принятыми с утра перед поездкой. Когда я просыпаюсь, солнце уже садится, а Мина сидит рядом с Тревом. Мгновение я наблюдаю за их склоненными темноволосыми головами, свешенными ногами по ту сторону борта лодки. И, полусонная и в тумане, улавливаю конец предложения Трева: — ...беспокоишься за нее? — Все эти дебильные таблетки, которые она принимает. Я замираю. Они говорят обо мне. — Они нужны ей. Она мучается от болей. — Знаю, но в последнее время... Забей, у меня паранойя. — Эй, нет. — Трев обнимает ее и прижимает к себе. Она кладет голову ему на плечо. — Я понимаю. Ты волнуешься за нее. Как и все мы. — Ты волнуешься за нее, — уточняет она. В ее голосе недовольство, но еще и покорность. Долгое молчание. Трев отклоняется от нее, и они смотрят друга на друга. — Это... проблема? — спрашивает он. Мое сердце пускается вскачь. Я должна бы покашлять, окликнуть их по имени, чтобы дать знать, что я проснулась. Это было бы правильно. Но ничего из этого я не делаю, лишь самым ужасным образом подслушиваю двух человек, которых люблю сильнее всех в этом мире. Жду, что она ответит. Часть меня не может не надеяться, что настал тот момент — когда она наконец расскажет ему, когда он наконец осознает правду. — Конечно же нет, — говорит Мина, и слова слетают настолько легко, словно и не было всех тех лет отрицания, и множества лжи, и парней, что касались наших тел, но не имели ни единого шанса заполучить наши сердца. — Ты уверена? — спрашивает Трев. — Она твоя лучшая подруга. Если для тебя это странно... — Ой, да без разницы, — отмахивается Мина. — У тебя никогда не выходило это скрывать. Поэтому ты такой отстойный игрок в покер. Все знают. Даже...