— Типа как о подозреваемом? — Подозреваемом, личности вообще, без разницы. Они с Тревом дружили, я просто хочу узнать о нем с другой стороны. Кайл откидывается на спинку синего плетеного стула. — Мэтт мет-зависимый, — говорит он. — Дважды срывался. Сейчас чист, не принимает, может, месяцев шесть. Адам наверное думает, что сейчас все изменилось, но он всегда хочет надеяться на лучшее. На этот раз за него взялся дядя, что-то серьезное с законом. Кому-то из членов семьи приходится ходить с ним на встречи, чтобы он не сбежал. — Он тебе не нравится, — подмечает Рейчел. Щеки Кайла краснеют. — Он дерьмово относился к Адаму, когда мы были детьми. Но семья — это главное, поэтому Адам всегда прощал Мэтта, что бы тот ему ни делал. Мэтт старше, он должен был стать главой семьи, когда ушел их отец, но стал лишь источником кучи проблем. — Если человек говно, это не обязательно означает, что он хладнокровный убийца, — говорит Рейчел. К столику возвращается Трев. — Поехали, — засовывая под мою чашку несколько банкнот в качестве чаевых, говорит он. Берет со стола свои ключи и, сняв с кольца один, отдает его Кайлу. — В холодильнике есть содовая и все такое. Берите, не стесняйтесь. Главное не забудьте запереть дверь и оставьте ключ под камнем у лестницы, когда будете уходить. — И позвоните нам, если что-нибудь найдете, — добавляю я. — Держи. — Рейчел снимает со своего запястья амулетный браслет с Бэтменом и быстренько застегивает его на моей руке. — На удачу. — Она встает и закидывает на плечо рюкзак. Выйдя, мы разделяемся, Рейчел и Кайл переходят через улицу. Трев снова бросает мне ключи и, как только оказываемся в грузовике, включает радио. — Не думаю, что Мэтту стоит знать, что мы нашли интервью Мины, — говорю я, пока мы едем мимо футбольного поля, где девушки в синей форме гоняют по траве мяч. — Тогда что ты хочешь сказать? — Просто что мы нашли в ее комнате список, и там было его имя. Хочу посмотреть на его реакцию. — Ладно, но большую часть разговора буду вести я. Я киваю и еду по адресу, который дал мне Трев. Нашим местом назначения оказывается невысокое коричневое здание многоквартирного дома с крышей из черепицы и знаком «СДАЕТСЯ» на газоне. Мы выходим и приближаемся к квартире 2В. Трев стучит, и несколькими минутами спустя дверь открывается. Мэтт выглядит как более взрослая, потасканная версия Адама. В отличие от пышущего здоровьем младшего брата, его щеки впалые, а на подбородке заживающие красные ранки. Но он набрал вес, а глаза ясные. Вполне вероятно, что он чист. — Трев, чувак. — Они с Тревом исполняют сложное рукопожатие, которое доступно только парням, а мне он улыбается: — Кто это? — Это Софи. — Привет. — Я протягиваю руку, и Мэтт ее принимает. — Мы знакомы? — спрашивает он. — Я дружу с твоим братом. И Кайлом Миллером. — О, ясно. — Улыбка Мэтта становится шире. — Заваливайтесь. Жилище Мэтта опрятное и чистое. Когда мы оказываемся внутри, ко мне подбегают два пятнистых питбуля и подпрыгивают, пытаясь лизнуть мне лицо. Хозяин отзывает их и открывает для них дверь заднего выхода. Вкрадчиво оглядываюсь в поисках любого признака, что Мэтт снова принимает. В помещении витает запах дыма, китайская чаша, исполняющая роль пепельницы, почти переполнена сигаретными окурками, но, приглядевшись, я вижу одни лишь желтые фильтры. Никаких пивных бутылок или крышек, никаких мешочков без опознавательных знаков, никаких трубок — ни даже глазных капель или сиропа от кашля. Все это может быть просто где-то спрятано. Когда кайф — все, о чем ты только можешь думать, становишься очень сообразительным, чтобы сохранять это в тайне. — Как мама поживает? — спрашивает Трева Мэтт. — Сам понимаешь. — Трев неопределенно ведет плечами. — Для нее же лучше сейчас побыть с тетей. — Это помогает. Сам-то как? Трев снова пожимает плечами. Мэтт похлопывает его по спине: — Дружище, соболезную. — Переводит на меня взгляд. — Может, пить хотите? На выбор содовая и вода. — Нет, спасибо, — говорю я. — Так в чем дело? — интересуется Мэтт, когда мы устраиваемся на потертом виниловом диване. Он опускается в кресло напротив. — Это прозвучит немного странно, — начинает Трев. — Я перебирал вещи Мины, хочу собрать их до маминого возвращения. Так вот нашел в столе список, и там было твое имя. Мне стало интересно, что это за список. Не знал, что вы были друзьями. — Мы и не были, — отвечает Мэтт. — Не совсем. Она не рассказывала тебе, что писала про Джеки? — Нет, — говорит Трев. — Для газеты. Она сказала, что собирала сведения для статьи ко дню рождения Джеки, и попросила меня об интервью. Я согласился. Когда в газете так ничего и не появилось, я просто подумал, что она не успела закончить до... — Мэтт неловко замолкает. — Что она хотела знать? — спрашивает Трев. — Да все как обычно. Как мы с Джеки начали встречаться, какие у нас были планы. — Она спрашивала тебя о расследовании? — интересуюсь я. — Неа, — говорит Мэтт. — Мина знала, что я не имел к этому никакого отношения. Детектив Джеймс просто придурок, дорвавшийся до власти. Стараюсь держать выражение лица нейтральным, думая о том, что в списке Мины Мэтт был Подозреваемым №1. — О чем еще вы говорили? — Хм, она спрашивала, сколько мы были вместе. Поговорили о футболе, о том, как Джеки участвовала в выборах президента студсовета в тот учебный год. Она наверное целый ящик клея с блестками купила для своих плакатов. Трев усмехается. — Я и забыл об этом. Она с ума сходила, когда у нее закончился розовый. Мэтт смеется, забывшись в воспоминаниях, и резко успокаивается и проводит рукой по темным волосам. — Порой кажется, что она только вчера была рядом, — говорит он. — Она всегда могла рассмешить меня, даже когда все вокруг было отстойно. — Он рассеянно достает что-то из кармана и вертит в руках, и я понимаю, что это значок за шесть месяцев трезвости. — Полгода, молодец. — Киваю на значок. Его пальцы замирают. — Ты в программе? — Чуть больше десяти месяцев. — Рад за тебя, — говорит он. — Собрания очень помогают, но иногда все еще тяжело. — Да, непросто. Но сам знаешь, шаг... — Шаг за шагом. — Он заканчивает девиз и с печальной улыбкой поднимает на меня взгляд. — Это все, что у нас есть, да? — Похоже на то. — Я улыбаюсь в ответ, пользуясь моментом, чтобы посмотреть ему в глаза. Это он был той ночью? Как же сложно вспомнить голос убийцы и точную форму его глаз под той маской. Три коротких слова, подчеркнутые выстрелами, и я... не уверена. Но в одном я уверена точно: наркоманы мастерски умеют врать. Мэтт, словно черпая силы, проводит пальцами по граням значка. — Ты при ком-нибудь упоминал, что Мина пишет о Джеки? — спрашивает Трев. — Наверное, я маме сказал, — отвечает Мэтт. — Она подумала, что это хорошее дело, что газета готовит материал о Джеки. Мама любила Джеки. — Его зеленые глаза увлажняются, и он, с трудом дыша, крепче сжимает значок. — Невыносимо думать о ней. И не иметь ни малейшего понятия, что произошло. — Как ты думаешь, она могла сбежать? — спрашиваю я. Мэтт трясет головой, в глазах стоят слезы. — Нет, Джеки очень любила свою семью — она никогда бы их не бросила, особенно Эми. Джеки радовалась, что пойдет в колледж. Мы даже планировали снимать квартирку под Стэнфордом, я хотел пойти в местный колледж. Она не сбежала бы — это бессмысленно. Ее отобрали у нас. — Он глубоко вдыхает, сжав значок в кулаке. — А мне остается только молиться, что она еще где-то здесь, что сможет сбежать от похитителя и вернется к нам, домой. — Ты думаешь, что она до сих пор жива? — Как только слова срываются с языка, я понимаю, что было ошибкой это говорить. У него такой вид, что он сейчас разревется; и ничего хорошего в том, чтобы его к этому подталкивать. — Я надеюсь. Всем сердцем. Воцаряется не самая приятная тишина, и я понятия не имею, что сказать. Он мог нас обманывать, чтобы отвести от себя подозрение. А мог и говорить правду — и всерьез полагать, что спустя эти годы она до сих пор жива, потому что не может и вообразить другой исход. — Мы, наверное, пойдем, — говорю я. — Не хочу больше отнимать твое время. — Ты в порядке, Мэтт? — спрашивает Трев. — Я могу остаться.