– Какую? – поинтересовались кузены хором. – Господи, дай мне сил… ту, что осталась в коляске. Кевин, будь добр… или ты, Гевин. Значит, в темно-синем – Кевин, а в зеленом – Гевин. Надо будет запомнить. Или не надо? Толку-то… к вечеру опять переоденутся. – Оба идите, – решила тетушка. – И захватите покрывала… два. Они в ящике будут. Еще шаль мою. Здесь иногда дует, но место и вправду чудесное. – Чудесное, – согласилась Катарина. Холм обрывался резко, будто чей-то огромный нож просто убрал его половину, оставив гладкую темную стену. Где-то внизу разливалась река, такая далекая и яркая, что Катарина зажмурилась. – Только к краю не подходи. Твоя матушка однажды едва не упала, так увлеклась. Я в самый последний миг ухватила ее за пояс платья. Это тетушка сказала с явным сожалением. И Катарина послушно отступила от края, который не выглядел надежным. А ведь удобное место для несчастного случая. И уж ее-то, Катарину, никто за пояс ловить не станет… – Где они там? Мужчины порой столь беспомощны… взять моего Гарольда. Умнейший человек во всем, что дел касается, но слеп… невероятно слеп. К счастью. Вон там дом стоял, – она указала на обрыв. – А после проклятия осел… правда, матушка говорила, что, возможно, все было иначе, что девушка обратилась к отцу за благословением, а он ее убил, не желая, чтобы кровь его рода смешалась с кровью нелюдей. Ветер гнал облака, которые отражались в синей глади реки. Тени скользили огромными рыбинами, заглатывая редкие лодчонки, чтобы спустя мгновение дать им свободу. – И холм разрушил уже альв своей песней… впрочем, какое нам дело? – Никакого, – согласилась Катарина. – Именно, дорогая, именно… но вот нелюди… ты еще не знакома с соседом? – Которым? Хотя… не знакома, – Катарина обняла себя. Ветер с реки дул и вправду пронизывающий. Да и не отпускало ощущение, что место это не просто живописно, что есть еще кое-что, из-за чего, собственно, Катарину и привезли сюда. – Молодой лорд Гленстон. Королевский дознаватель, как говорят. Сердце ухнуло. И оборвалось. Королевский дознаватель? Нет, королевские дознаватели Катарине нужны не были. Категорически. – Все знают, что он незаконнорожденный, что бы там его бабка ни говорила… тоже печальная, но поучительная история. Я была знакома с Эвелиной. Все-таки соседи… хотя, признаюсь, это знакомство не доставляло мне удовольствия. Но мы втроем проводили много времени. Соседям не принято отказывать. Как и родственникам. К сожалению. Катарина искоса взглянула на тетушку Лу, лицо которой обрело прежде несвойственное этой женщине мечтательное выражение. – И сюда мы приходили втроем. Ее донельзя занимала эта байка, да… она все твердила, что дело в любви, что любовь все преодолеет, что даже после смерти души возлюбленных будут вместе. Помилуйте. Какая душа может быть у нелюдя? – Не знаю. – Я знаю, – неожиданно жестко произнесла тетушка. – Никакой. Но мы все были юны, глупы и мечтательны. И видит Бог, если бы я знала, чем все обернется… – она опустила голову и раздраженно произнесла: – Мальчишки не пришли? – Нет. На тропе было пусто. – Она встретила своего альва… прекрасного… они все прекрасны. Я узнавала. Дело не в них и не в нас, но в магии, которая влияет на людей. И Эва не устояла. Он ей сыграл свою песенку, протянул руку, и она приняла ее. Она ушла с ним, а мы… мы остались вдвоем. И тогда, кажется, твоя матушка вбила себе в голову, что любовь важнее всего. Руки тетушки сжались в кулаки. – Леди Гленстон была вне себя от горя, которое лишь усилилось, когда она узнала, что тот альв уже имел жену из своего народа. И Эву он назвал возлюбленной. А по сути она стала содержанкой. Любовницей. Подстилкой… – с каждым словом кулачки сжимались крепче. – И когда у несчастных родителей получилось дозваться до нее, то она сказала, что не желает возвращаться. Что она счастлива. Она провела под холмами двенадцать лет. И родила своему любовнику сына, который оказался не нужен, когда Эвелины не стало. Альвы просто выкинули мальчишку. Но ему повезло, у леди Гленстон не было детей, кроме Эвы. И внука она приняла. Выправила документы. Воспитала… видела бы ты, каким он был! – Каким? Катарина потерла руки. Тонкая ткань платья не защищала от холода. И казалось, что ветер проникает внутрь Катарины, унося остатки тепла. Такое уже с ней случалось. В Королевской башне, камни которой всегда были голодны. – Чудовищем. Я не преувеличиваю. Так уж получилось, что матушка, уж не знаю почему, винила во всем меня. И в том, что случилось с Эвой, и в побеге Бетти… я-то при чем? Но она отказала мне от дома. Сперва. Уже потом, когда появились мальчики, мне было разрешено навещать ее… будто мне хотелось. Кривоватая улыбка смотрелась нелепо на круглом этом лице. – Но я приезжала. Мне было жаль ее. Одинокую. Никому-то не нужную… она так любила твою матушку, а та не удосуживалась даже писать! Но ведь мы не об этом, верно? Мы о мальчишке… я сперва жалела его. Ребенок ведь. Дети не виноваты в том, что совершают взрослые. Дети… невинны… почти все… мои мальчики никогда не доставляли мне проблем, к счастью… а это отродье… оно ело под столом. И выло. Улюлюкало. Оно напало на Кевина и опрокинуло его на пол, чтобы потом оторвать все пуговицы. Это был новый костюм, между прочим. Оно подкинуло Кевину крысу, и та его покусала. Мы потом долго ходили к целителю. – Сочувствую… – Я просила, чтобы на время наших визитов бабушка не брала к себе это отродье, но… она разделяла ту непонятную привязанность, которую испытывала к ублюдку леди Гленстон. Все закончилось дракой, и оказалось, что виноваты почему-то мои мальчики. Да… после того случая наши отношения с матушкой испортились окончательно. Я ее любила, но не могла рисковать детьми. …А та оставила свое состояние не дочери, но внучке, что тоже должно было быть обидно. – Ма, там нет пледов! – донеслось с тропы. – Но мы взяли попоны! Они тоже теплые и толстые. – Господи, дай мне силы, – тетушка Лу закатила глаза. – В детстве с ними было куда как проще… Глава 15 Мертвец оказался мало того что издевательски тяжелым, так еще и неудобным. Он норовил то съехать с плеч, то свалиться со спины, по которой уже стекала болотная вода, заставляя Кайдена нервно вздрагивать. И ведь Дуглас слово сдержал. Шел рядом. Помогал. Советами. – А вот взял бы веревку, мог бы и обмотать… – У тебя же есть. – У меня моя. Она для дела нужна, – Дуглас держался чуть впереди, верно, чтобы вонь мертвого тела, смешанная с затхлым запахом болотной воды, не оскорбляла его обоняния. – Так и у меня дело! – Кайден мысленно проклял ту минуту, когда ему вообще вздумалось доставать этого вот покойника. Зачем, спрашивается, он понадобился? Лежал себе в болоте. Тихонечко. Никому не мешал. А теперь… Кайден дернул плечом, по которому поползла щекочущая струйка воды, и едва не выронил ношу. – Аккуратней, а то потом не поймешь, что ему при жизни сломали, а где ты сам постарался. – Угу… думаешь, сломали? – Не уверен. Дамочки, конечно, не из простых, но вот… не любят они кости ломать. Женщины. Грязно это. Неаккуратно. Кровь там. Матюки. Другое дело яд. Капнул в чашечку, подал с улыбочкой и жди себе… – Думаешь, они? – Кайден с облегчением свалил тело на траву. До дома оставалось всего ничего. – А кто еще? – Не знаю. – Сам посуди, зачем им посторонний труп прятать? – Дуглас тоже остановился. – Через парадный не попрись. Слуги-то свои, но все одно стоит поберечься. И здесь он снова был прав. Благо имелись в дом всякие пути, ибо был дом стар и нужды у хозяев возникали разнообразнейшие. – Сейчас придем, – Кайден почесал нос и скривился. Руки пахли телом. И болотом. – Помоем… его… и себя помоем… и тогда станет ясно. Увы, помывка ясности не добавила. Грязь сходила с мертвеца тяжело, будто успела уже привыкнуть к нему, сродниться. Крупицы ее застревали в густой поросли, что покрывала торс и руки покойника, склеивали волосы, забивались в рану. – Все ж не они, – с немалым облегчением произнес Кайден, рану раздвинув пальцами. – С чего взял? – Дуглас пристроился тут же. – Шел бы ты спать. – Уже не хочу, – ответил Дуглас и широко зевнул, верно, демонстрируя искреннее свое нежелание. – Сон перебил? Терпи теперь. И вообще… любопытная находочка. Губы ему раздвинь. Кайден подчинился, а Дуглас сполз с кресла и, обойдя покойника по дуге – мертвецов он всерьез недолюбливал, хотя эту вот нелюбовь всячески пытался скрыть, – остановился между столом и окном. – Да, любопытная… Клыки у находки имелись. Крупные такие. Выпирающие. Четыре пары. Передние и сменные, чуть утопленные в нёбо. Сами же зубы были ровными, аккуратными, разве что желтый налет их портил. – Выродок, – Дуглас все же оттянул веко, заглянув в помутневший глаз. – Точно выродок… – Или просто старый? – Зубы на месте? На месте. Шрамов, посмотри, ни одного нет, а должны бы быть. Оборотни в гон не особо друг с дружкой церемонятся. Нет, этот в стае не бегал. Зато баловался духовитой травкой. Если принюхаешься…