И сейчас, в преддверии бури, странность его ощущалась особенно остро. Будто имелся здесь некий невидимый изъян. Какой? – Здесь она любила стоять… – тетушка подошла сзади, и Катарина вздрогнула, едва не сделала шаг вперед, спеша отступить от этой женщины. – Кто? – Моя дорогая сестра. Вот туда ставила этюдник, но часто даже не писала, просто становилась и смотрела, смотрела… никогда не могла этого понять. – Здесь красиво, – примиряюще сказала Катарина. – Красиво… но были куда более живописные места. Как-нибудь я отведу тебя на старое озеро. Оно давно уже в болото превратилось, но тебе понравится. Вода там почти черная, а на ней – белые кувшинки. Правда, днем они прячутся в глубинах озера… мне оно казалось бездонным. Тетушка Лу прикрыла глаза и обняла себя. Она покачивалась и молчала, и кажется, забыла, где находится и с кем. Но стоило Катарине сделать шаг назад, как тетушка очнулась. – Бабушка говорила, что в озере водятся русалки… на самом деле все много хуже. Есть твари куда более опасные. Никогда не верь нелюдям, да… – Мама! – донеслось снизу. – Вы идете? – Идем, – тетушка Лу нервно улыбнулась. – Конечно, идем… куда нам деваться. Правда, дорогая? Всю дорогу до дома она молчала, чему Катарина была несказанно рада. А дома их ждали гости… Глава 16 Кайден вымылся дважды. И, подумав, третий раз тоже, предварительно натерев себя солью, которую использовала бабушка, когда хотела приятно пахнуть. И Кайден понюхал собственную руку. Пахло от нее лавандой. И все равно болотом. Вот же… зар-р-раза! От бабушки остались флаконы с маслами, но те воняли похуже болота, да и не факт, что, решись Кайден использовать эту вот розу, в которой розы была капля, запах болота исчезнет. А двойная вонь куда хуже одинарной. Он знает. Он арифметику учил. Распахнув гардеробную, Кайден замер. Еще недавно ему казалось, что у него слишком уж много одежды. И он просто брал ту, на которую взгляд падал. А теперь… Незабудковый костюм в тонкую полоску? Он будет выглядеть в нем идиотом. Тогда черный? Нет, это почти неприлично – надевать столь откровенно темный наряд, Катарина решит, что правила приличия ему неизвестны. Известны. Кайден по ним экзамен сдавал. Сперва той толстой даме, которая даже на жаб смотрела свысока, а уж для нее Кайден расстарался – поймал самых толстых и бородавчатых, потом еще бабушке. Бабушка бы огорчилась, надень он черный костюм в первой половине дня. Коричневый ему не идет. Рыжий? Нет, этот не для визитов. Охотничий. Или… определенно, было несколько странно выбирать наряд для женщины, видевшей Кайдена вовсе без одежды, но здесь он ничего не мог с собой поделать. Он вытаскивал костюм за костюмом, в каждом находя какой-то изъян, и в раздражении швырял на пол. За этим занятием и застал его Дуглас. Вот уж кто спокойно носит черное в любое время суток. – Мне надеть нечего! – пожаловался Кайден. – Голым иди. – Это неприлично! – Ты здоров? – седая бровь приподнялась. – Вполне, – буркнул Кайден, вытащив нечто лиловое, щедро расшитое золотом. И когда ж он купил-то такое? Или не он? Золота было столько, что ткань казалась плотной и жесткой, как броня. – Просто… подумал, что… вдруг она подумает, что я неприличный? И подумает. Точно подумает. Приличные молодые люди не скачут по малиннику… как там Дуглас выразился? Нет, клещи Кайдена стороной обходили, чуяли нечеловеческую его природу. Он вздохнул и лилово-золотой наряд отправился в кучу. – Похоже, – вздохнул Дуглас, – мне все же стоит отписать леди… – Зачем? – Чтобы на свадьбу успела. – Чью? – Твою, бестолочь. – Я не бестолочь… стой. Я не хочу на ней жениться! Я просто хочу ей понравиться! – Вот-вот… думаешь, кто-то по своей воле хочет жениться? Это всегда так начинается. Сперва понравиться, потом завоевать расположение. А там уж и колокола звонят. С тобой и вовсе… – Дуглас присел у кучи и, разворошив ее, вытащил платье темно-синего цвета. – На вот… – А не слишком темный? – Кайден не стал говорить, что столь долгожданный бабушкой звон она вряд ли услышит в ближайшем будущем. Нет, когда-нибудь он женится. Кайден уже не тот мальчишка, который желал лишь свободы. И про ответственность он понимает. И про долг. И про род, что может прерваться… но это потом. В будущем. А сейчас он просто хотел понравиться одной женщине. У нее волосы цвета золота, а на носу веснушки, отчего кажется, что сама она и есть золото. – Кайден! – Что? – он смотрел в зеркало и видел… нелюдя. Слишком тощий. Высокий. Худой, несмотря на все усилия кухарки и любовь к хорошей еде. Волосы… когда-то Кайден искренне надеялся, что они не изменят цвет. Потом так же искренне надеялся, что все же изменят. Пытался красить. Дважды стриг… может, и теперь? Или поздно? Она ведь видела. Все видела… и понимание этого заставило покраснеть. – Думаешь, она не испугается? – Не видел я такой бабы, которая бы тебя испугалась, – проворчал Дуглас и сунул ему костюм: – На вот, а то до вечера провозишься… Черты лица тоже не сказать чтобы красивы. Неправильные они. Слишком резкие. И лицо какое-то вытянутое, заостренное. Тонкие губы. Тонкие брови, почти бесцветные. Тонкие же ресницы, но кажется, что ни их, ни бровей вовсе нет. Отчего лицо становится еще более нечеловеческим. Но Дуглас прав. Женщинам это почему-то нравилось. И сам Кайден. И лицо его. И не только оно. Тем, другим женщинам, которые время от времени появлялись в его жизни. Но Катарина на них не похожа. Наверное. – Цветы нужны, – костюм сел отлично, даже новомодные широкие штаны не смотрелись слишком уж глупо. А к чулкам Кайден давно привык. Почти. Носовой платок. Круглая луковица часов. Цепочка. Перчатки из тонкой ткани. Бархатный берет с пером. От последнего Кайден бы отказался с немалым удовольствием, ибо зеркало подтверждало его догадку, что в берете он смотрится наиглупейшим образом. Но правила приличия следовало соблюдать. – Будут тебе цветы. Попросишь, и будут… только, пожалуйста, постарайся вести себя прилично. И про труп помалкивай. И вообще, мы ведь просто в гости. По-соседски. Старый дом встретил Кайдена скрипом входной двери, будто приветствовал старого друга, заодно уж упрекая того за равнодушие и забывчивость. Столько лет… И ступеньки парадной лестницы стали ниже, статуи в ее основании больше не казались ни чудовищными, ни красивыми. Покрытые сетью трещин звери доживали свой век, и это печалило. Да и сам дом… в нем пахло сыростью и болезнью, камнем, деревом и магией, которая пыталась воззвать к сути этого камня и дерева. Молодой маг ползал по плитам, вытаскивая одну за другой нити силы, но не справлялся, не способный удержать больше трех зараз. И нити, вырвавшись из пальцев его, уходили вниз, а он злился, матерился и поглядывал искоса на женщину в алом платье. Ту самую, что поила Катарину. Она же стояла, скрестив руки на груди, наблюдая за магом и явно не спеша ему помогать. – Я не справлюсь! – сказал тот, поднимаясь на четвереньки. – Мне нужна помощь! – Моя? – Вы же мьесс! – Огня, – женщина щелкнула пальцами, и на ладони ее вспыхнуло пламя. – Если вам понадобится сжечь этот дом, то я со всем своим удовольствием помогу, а вот это вот все… Она обвела холл рукой.