– Не было кому? – Возможно, – согласился Кайден. – То есть теоретически девушка сохранила способность двигаться. Говорить. Скорее всего ее мучили боли. Если обращалась к обыкновенному целителю, ей бы прописали травяной настой или средство от кишечных колик. Человек одаренный сразу бы понял, в чем дело… хотя… есть мнение, что некоторые особи, причем именно старые особи, обладают способностью менять носителя. Более того, делают это довольно-таки легко. Нить казалась бесконечной. Она ложилась виток за витком, укрывая чешую сизым шелком. И гляделся тот вполне себе мирно. Безопасно даже. – Правда, подобное убежище является все одно временным, поскольку тварь продолжает поглощать и жизненные силы, и соки тела. В «Большой книге тварей водных» Чарльстона подробно описан случай… – А у тебя она есть? – В библиотеке. – Позволишь заказать список? – Гевин поскреб палец и пожаловался: – Жжется… так должно быть? – Нет, – вынужден был признать Кайден и, отпустив нить, посмотрел на собственные пальцы. На белой коже проступили длинные алые полосы, будто от ожогов. – Скидывай! Повторять не пришлось. Комок шелка, упав на плоть, вяло зашипел и расползся серой массой. – Твою ж… – Гевин потянул руку ко рту, но получил по пальцам. – Спасибо. – Не за что, – Кайден снял с полки банку с жемчужным порошком. – Возьми. Будет неприятно. – Сталкивался уже? – Нет, но… Чарльстон пишет, что со временем паутина тварей становится весьма ядовита. И чем старше, тем ядовитей. Порошок слегка унял боль, хотя полосы на коже потемнели и набрякли. Гевин тоже поморщился, его ожоги были глубже, а стало быть, и болело сильнее. – То есть старая? – И опытная, – согласился Кайден. – Вот только… непонятно, что она здесь забыла. Девушка ведь не из бедных. Где она подцепила погань, мы не поймем, пока не установим, кем она была… Тело на столе молчало, только высушенная плоть медленно истлевала под действием яда. – Но тварь заставила ее приехать сюда. Довела до пруда. И сбросила тело… Мелькнул раздвоенный язык, правда, пальцев так и не коснулся. – Караваны стали пропадать раньше… – заметил Гевин. – Да. И это тоже непонятно. Совпадение? – Сомневаюсь. – Тогда… тварь просто возвращалась к своим? Сперва здесь поселился кто-то… мы мало знаем о болотниках. Но Чарльстон утверждает, что отродья фоморов довольно умны, с чем я всецело согласен. Но вот способны ли разные ульи действовать сообща… От тела исходил крайне неприятный запах, заставивший Кайдена отступить. И не только его. – В любом случае я вынужден буду доложить, – Кайден все же поскреб палец. – Все это кажется слишком… неправильным, чтобы рисковать. Глава 24 Тетушка Лу смотрела хмуро. И взгляд этот раздраженный несколько не вязался с пышным ее платьем. Сияло золотом кружево, поблескивали мелкие камушки на крыльях райских птиц, что поселились на подоле и рукавах столь объемных, что сама тетушка казалась неожиданно хрупкой. Хуже всего, что по правую ее руку устроился Кевин, который даже соизволил переодеться к ужину. И вовсе держался так, будто бы ничего-то и не произошло. – Мне казалось, – Катарина остановилась на пороге столовой, – я выразилась предельно ясно… – Деточка, не понимаю, о чем ты… – встрепенулась тетушка Лу. – Произошло какое-то недоразумение… – Джио… На ладони Джио развернулся огненный шар. И Кевин приподнялся: – Я готов извиниться. – Если вам будет угодно, – Катарина слегка наклонила голову. – Однако данное обстоятельство ничего не изменит. Я не намерена и дальше терпеть вас в моем доме. Огненный шар поднялся над ладонью и завис в воздухе. Бледно-желтый, он дрожал, то выпуская на поверхность мелкие искры, то поглощая их. Медленно, словно красуясь, шар начал поворачиваться, подниматься выше и выше… – Вы можете уйти сами. Или же вас выставят. – Это… это ерунда какая-то! – тетушка Лу скомкала салфетку и бросила на пол. – Я понимаю, что вы поругались. С кем не бывает. Но выгонять, право слово, чересчур… – Вас я тоже не держу, – холодно отозвалась Катарина. Шар завертелся быстрее. И еще быстрее. – Да она не посмеет… – Кевин вскочил, а спустя мгновение шар метнулся к нему, чтобы замереть перед лицом. – Посмеет, – спокойно ответила Катарина. – Она должна защищать мою жизнь, а еще честь и достоинство, на которые вы покусились. Шар лопнул, обдав Кевина водопадом злых искр. Безобидно, хотя и болезненно. – Боже мой! – тетушка Лу бросилась к сыну. – Кевин, мальчик мой… что происходит… целителя… – В городе найдется. Если поспешите, успеете затемно, – Катарина развернулась. – Джио, проследишь, чтобы он действительно убрался? – Всенепременно. Она не удержалась от улыбки. И улыбка эта, слегка издевательская, насмешливая, не осталась незамеченной. – Катарина… – тетушка Лу бросилась следом. Она старалась сохранить достоинство, но все же торопилась и выглядела глупо. – Катарина, постой… А вот Кевин проявил благоразумие и убрался. Дверью, правда, хлопнул напоследок, и так, что весь дом содрогнулся. Катарина закрыла глаза и позволила себя догнать. Схватить за руку. Развернуть. – Катарина, ты не можешь так поступить с мальчиком! – Почему? – главное, говорить спокойно, отстраненно даже. Этому ей пришлось учиться в первую очередь – холодной отстраненности, за которой удобно прятать и обиды, и негодование, и прочие недостойные королевы эмоции. Вот так. Легкая улыбка, ничего не означающая, кроме готовности слушать собеседника. До определенного момента. Взгляд рассеянный. И руку высвободить из цепких пальцев. – Потому… потому… что это… просто нелепо. – Почему нелепо? – Наклон головы. Сквозь жемчужную пудру проступают пятна. И сама тетушка смотрится нездоровой. Ее глаза красны, а веки припухли, будто совсем недавно женщина эта плакала. Шея слегка обвисла, наметился зоб, украшенный сетью морщин. И ни пудра, ни масла, ни золото не способны скрыть его. – Потому что всем свойственно ошибаться, – тетушка, кажется, успокоилась. Решила, что сумеет уговорить Катарину? Пожалуй, ту, юную и наивную, верящую, что люди в массе своей весьма себе добрые создания, у которых просто жизнь не задалась, она и сумела бы. – Я понимаю, что Кевин нахамил, но это от волнения. – Он был пьян. – С мужчинами случается, – тетушка отмахнулась от этого, как от сущей мелочи. – Мужчины, если ты понимаешь, о чем я, те еще дети, которые нуждаются в ежедневной заботе и наставлении. – Он приставал ко мне, – Катарине было просто любопытно, сколь далеко способна зайти эта женщина в своих оправданиях. – С весьма однозначными намерениями… – Мальчик просто подумал, что его ухаживания… – Это меньше всего походило на ухаживания. А в спальне, в старой вазе, стояла роза. Белая. Раскрывшаяся и застывшая украденным мгновением. Она источала тонкий аромат и притворялась совершенством. И главное, что не пыталась хватать Катарину за руки. – Понимаю, что ты обиделась, но ведь можно и простить. Наверное. В прошлой жизни Катарине часто приходилось прощать. Или делать вид, что она не слышит. Или притворяться, что ей совсем безразличен вот тот шепоток за спиной, откровенные намеки на ее бездетность, беспомощность, неспособность воспользоваться положением.