– Почему? – А что в твоих книгах пишут? – Джио помогла натянуть рубашку. – Смотря кто. Многоуважаемый архижрец Кентррби уверен, что это свойство происходит от естественного желания тварей бездушных прикоснуться к творению богов наших. И насытить голод душой. А кровь уже сопутствующее. А вот Аарон Баттрби уверен, что первична сила, именно потому существа… иные предпочитают одаренных. – Ясно. Хрень. – А на самом деле? – На самом деле… сложно. Без красной крови ундина не жиреет, а значит, и икру не вымечет, сколько бы рыбы она ни сожрала. – Значит, – Катарина стояла, обняв себя. В огромном зеркале она отражалась до невозможности жалкая, ничтожная. – У меня в ванной завелась ундина? Получилось улыбнуться. – Хуже. Из всех тварей водных только одни с силой ладят. И… придется с дознавателем говорить. – О чем? – Обо всем, – Джио скомкала влажную простыню. – Болотники – это не шутка… болотники – это такая беда, что всем бедам беда… кровь от крови фоморов, а уж те выродки не нашего мира. А потому помалкивай, будь добра. И к завтраку спустись. Не хватало, чтобы слухи пошли. Люди, они боятся, а со страху на многое способны. Глава 27 Дуглас устроился в низком кресле. Ноги вытянул, поставил на живот кружку с горячим медом, к которому прихватил кусок ржаного хлеба. И вид его, весьма умиротворенный, вызывал у Кайдена острое желание кого-нибудь убить. Причем не столь и важно кого… Но вместо этого он вежливо сказал: – Доброго утра, – и занял место во главе стола. – Уже полдень скоро, – возразил Дуглас. – Как проснулся, так и утро, – Кайден подтянул к себе блюдо с яйцом бенедикт. Кукурузные лепешки. Зеленый соус. Вино. И ветчина, нарезанная тончайшими ломтиками. Запахи будили куда лучше солнечного света, который казался чересчур уж ярким. – Тоже верно. – Дуглас понюхал мед и сказал: – Тут леди Гленстон письмо прислала. Кое-что из последних новостей. – Полезное? – Как посмотреть. Его величество изволят жениться. Кайден пожал плечами. Его это совершенно не касалось. – Вдовствующая королева удалилась в монастырь… – Сочувствую. – Кому? – Всем, – Кайден решительно разрезал яйцо, из которого на кукурузную лепешку потекла желтковая лава. – Так, а полезного? – Полезного… не так давно на имя его королевского величества, да славится в веках его мудрость, поступила нижайшая просьба от некоего лорда Терринтона об опеке над племянницей его супруги, которая в силу возраста и пережитых испытаний явно нуждается в родственной заботе. – И? – Прошение пока затерялось в канцелярии, но знающие люди утверждают, что за лордом стоят некие силы, обладающие немалым влиянием. Это Кайдену не понравилось. Категорически. – Хуже всего, что прошение исходит не только от него. К лорду присоединился весьма уважаемый целитель, имевший возможность беседовать с несчастной. И он полагает, что перенесенные несчастья сильно повлияли на ясность мышления женщины. – Несчастья? Катарина не выглядела несчастной. Совершенно. Задумчивой. Печальной, но не несчастной. – Смерть родителей, – Дуглас загнул палец. – Смерть мужа. Переезд в другую страну. Обычно этого достаточно, чтобы человек почувствовал себя несчастным. Он смотрел на Кайдена едва ли не с жалостью. И это оскорбляло. – Хочешь сказать… – Она лжет, – Дуглас потянулся и с сожалением отставил недопитый мед. – Это очевидно. Но только в чем? Лгала Катарина или нет, но сейчас она выглядела совсем не столь спокойной, как обычно. Она была бледна до серости, и щеки запали, обрисовав резкие скулы. Нос ее заострился, а под глазами залегли тени. – Спасибо, – сказала она очень тихо, и тонкие пальцы коснулись шарфа, что укрывал шею. – Я… не знаю, к кому обратиться… и что случилось, тоже не знаю. Джио уверена, что я должна… На бледной длинной шее след выделялся ярко. Синий. Нарядный. Узкий. Один вид его заставил Кайдена закрыть глаза в попытке совладать со взбунтовавшейся вдруг силой. Хотелось… убивать. Не так, как утром, но по-настоящему. И клинки согласно взвыли. Желание хозяина они понимали и разделяли всецело. – Откуда это? – голос Дугласа пробился сквозь пелену ярости. И Кайден сделал глубокий вдох. И выдох. И снова вдох, заставляя себя всецело сосредоточиться на нехитром этом процессе. – Едва не утонула в ванне, – Катарина сидела на низкой софе, и на коленях ее лежала раскрытая книга. – Утром… почувствовала себя дурно. Со мной случаются мигрени. А ванна помогает. Я порой и соли добавляю ароматные, но сегодня просто теплая вода и покой. Сначала было хорошо, а потом… Она обняла себя, и Кайден отстраненно отметил, как подрагивают хрупкие ее пальцы. И ногти на них приобрели неправильный синеватый оттенок. – Я испугалась. Когда она стала плотной. И когда потянуло вниз. А потом словно петля. Из воды. Я думала, что уже все… Отчаянно захотелось шагнуть к ней. Присесть рядом. Обнять. И сказать, что больше подобное не повторится, что Кайден не допустит, что разнесет по камням треклятый дом и доберется-таки до тварей, позволивших себе поднять руку на ту, кто пусть пока не принадлежит Кайдену, но это дело времени… Но вместо этого он сделал вдох и спросил: – Кто вы? А Катарина едва слышно вздохнула и тоже спросила: – Почему мне настолько не везет? Почему из всех возможных городов я оказалась именно в этом? Почему моим соседом стал человек, который видит больше других? Да и вообще… Она коснулась шеи и доверительно произнесла: – Не потому ли, что срок моей жизни давно уже вышел? – Глупости не говори, – Джио встала за спиной своей… кто она? Подруга? Наперстница? Компаньонка? Нечто большее, поскольку, стоило ей приблизиться, и Катарина задышала легче. Она подняла голову, а Джио едва заметно кивнула. Разрешая говорить? – Итак, кто вы? – повторил вопрос Дуглас. – Королева, – тихо ответила Катарина. – Вдовствующая. Восьмая её Величество Катарина Первая, Божией Милостью Великобритании, Ирландии и Британских Доминионов Заморских Королева, Защитница Скорбящих, Утешительница Обездоленных, Хранительница Первозданного Пламени. И она не лгала. Ни словом не лгала. Правда, сказанная ею, была терпкой и горькой. И заставила отступить. А Катарина виновато опустила взгляд, будто… – Даже так… – Дуглас, кажется, растерялся. – Но… – Я устала, – просто сказала она. – Давно устала, но шанс вырваться появился только теперь. Ее ладони скользили по серой ткани платья. Вверх, сминая расшитые тонкой нитью рукава, и вниз. От плеч к локтям и обратно. Она отвернулась, будто не желая видеть Кайдена, и солнце, пробивавшееся сквозь запыленное стекло, окружило ее облаком золотого света. – Мне предложили чужое имя. Сказали, что эта женщина давно желает служить богам. А я… после женитьбы Джона меня рано или поздно отправили бы в монастырь. В Гринвиче не может быть двух королев. И я согласилась.